Дума. Политические партии после революции
С первых дней своего премьерства П. А. Столыпин стремился решить важную политическую задачу — привлечь в состав правительства некоторых деятелей не из бюрократической среды, придерживающихся умеренной позиции. Однако, несмотря на переговоры, добиться результатов не удалось. Общественные деятели либо вовсе самоустранялись от участия в решении болезненных проблем страны, либо обставляли свое участие массой неприемлемых условий. Отношения правительства Столыпина с политическими партиями остались весьма сложными.
Его критиковали с разных сторон. Левые (социалисты) поносили правительство, прекрасно понимая, что создание массового слоя мелких собственников подорвут их влияние и сведут на нет все их попытки заручиться общественной поддержкой для свержения самодержавного строя. Либералы, в первую очередь кадеты, соглашаясь на словах с необходимостью преобразований, на деле, в силу традиции российского либерализма, не могли принять и одобрить меры, инициированные самодержавной властью. Консерваторы тоже в значительной своей части были настроены скептически, а многие и откровенно враждебно к столыпинскому курсу. Их не устраивало то, что премьер «заигрывал» с либералами, покушался на вековой уклад российской жизни, собирался разрушить «исконную Россию».
Третья Государственная Дума, прозванная «помещичьей», так как она была избрана на неравноправной основе (курия помещиков и первая городская курия, то есть менее 1 % населения, составляли 65 % избирателей), стала первой, проработавшей весь положенный ей пятилетний срок (1907—1912 гг.). Она была созвана 1 ноября 1907 г., и ее состав оказался несравненно более консервативным, чем у предшественников. Численность депутатского корпуса была законодательно сокращена. Из 442 мест 146 получили правые, 155 — октябристы и близкие им группы, 108—кадеты и сочувствующие, 13—трудовики и 20 — социал-демократы. Думским центром оказалась партия «Союз 17 октября», а председателем был из бран октябрист Н. А. Хомяков. В марте 1910 г. его сменил лидер партии Александр И. Гучков, а через год главой парламента был избран октябрист Михаил В. Родзянко, ставший затем председателем и Четвертой думы (1912—1917).
Первая сессия Третьей Государственной думы прошла в атмосфере спокойной работы, взаимопонимания с правительством. Отдельные попытки левых и кадетов разжечь конфликты по некоторым малозначительным поводам окончились неудачей, так как большинство не хотело конфронтации с властью. В центре работы Думы вновь оказался аграрный вопрос. В соответствии с законом надлежало утвердить указ от 9 ноября 1906 г., вступивший в силу с 1 января 1907 г. Этот заклон, одобренный и дополненный думской земельной комиссией начал обсуждаться на общей сессии 23 октября 1907 г. Если бы не факт реального существования этого закона, то было мало надежд на проведение его через Думу. Обсуждения этого закона в Думе растянулись на годы и он был окончательно одобрен и опубликован лишь 14 июня 1910 г., хотя фактически действовал уже более трех с половиной лет.
Вплоть до 1909 г. благодаря позиции октябристов между правительством и Думой не было серьезных конфликтов. Начиная с 1909 г. взаимоотношения между Гучковым и Столыпиным ухудшились, камнем преткновения явился прежде всего вопрос о военных расходах страны, которые Гучков стремился поставить под непосредственный контроль Думы. Но к тому времени на волне национализма в деловых кругах часть октябристов, представлявших интересы русской буржуазии, пошла на сближение с властями. Часть депутатов объединилась с представителями правых нацоналистических кругов умеренного толка, образовав новую группировку — Партию русских националистов, которую возглавлял Петр Н. Балашов. Эта группировка впоследствии превратилась в законодательный центр III Думы. На него вплоть до 1911 г. опирался Столыпин. Националистическая идеология (в более мягкой форме) привлекала тогда и кадетов, видевших в ней альтернативу социализму. Социалистическая идеология в России теряла популярность
Столыпин использовал в своих целях как раздробленность революционной оппозиции, так и отсутствие согласия среди радикально настроенной интеллигенции. Если в 1905 г. обстоятельства вынудили революционеров разных взглядов сплотиться, то после поражения революции разнородность движения ослабила и расколола его. Многим революционерам пришлось вновь эмигрировать. Революционеры в первые годы после поражения революции жили замкнувшись в своем узком мире, потеряв почти полностью влияние на массы.
1907—1911 гг. стали годами спада революционного движения . Число членов разрешенных с марта 1906 г. профсоюзов сократилось с 250 тыс. в 1907 г. до 12 тыс. в 1910 г.; число бастующих рабочих снизилось до 50 тыс. В РСДРП произошел окончательный раскоп из-за полярности выводов, сделанных каждой фракцией из поражения революции. Меньшевики, проанализировав провал восстания в декабре 1905 г., пришли к мнению, что Россия еще не созрела для социальной революции. Пока следовало предоставить инициативу буржуазии, помочь ей свергнуть царский режим, а главное — не спугнуть ее начинаний. Большевики же на опыте революции 1905—1907 гг. пересмотрели свою революционную тактику и предложили новый план действий, более приемлемый для специфических условий России, как подтвердило будущее. Большевики считали, что слишком рискованно доверять буржуазии руководство будущей революцией, — как показал провал либерального движения, у буржуазии нет ни сил, ни подлинного желания уничтожить самодержавие, осуществить коренные социальные перемены. Только рабочий класс в союзе с крестьянской беднотой, следуя за авангардом профессиональных революционеров, сможет принудить буржуазию осуществить новую революцию.
Среди социал-демократов шла междоусобная борьба различных тенденций, а конструктивных действий было мало. На IV (Стокгольм, апрель 1906 г.) и V (Лондон, май 1907 г.) съездах сохранилось лишь внешнее единство РСДРП. С особой силой разгорелась полемика по вопросу об экспроприациях (на партийном жаргоне — «эксах»), осуществленных подпольными большевистскими отрядами для пополнения партийной кассы. Самая известная из них была проведена в Тифлисе соратником Сталина (тогда — Коба) Симоном А. Тер-Петросяном (Камо) 13 июля 1907 г. когда в результате налета на инкассаторскую карету изъято было 340.000 руб. Меньшевики и часть большевиков выступили против подобных действий. Ленин же отказался от осуждения этих «партизанских действий» и обрушился на меньшевиков, обвинив их в желании «ликвидировать» подпольные организации и ограничиться легальной деятельностью. В эти годы большевикам пришлось бороться с возникшей в рабочей среде тенденцией, которую Ленин охарактеризовал как «ликвидаторскую», ставящей целью создание легальной демократической рабочей партии по образцу западных стран, очень далекой от той подпольной боевой организации, какой была партия большевиков. Лучшим союзником Ленина в его боробе с «ликвидаторами» стало само правительство, с его бескомпромисностью и полным отсутствием какой-либо социальной политики, направленной на улучшение жизни рабочих. Ленину пришлосъ бороться и с многочисленными внутрипартийными фракциями. Фракции разделились следующим образом: с одной стороны — соглашатели (во главе с Рыковым), склонявшиеся к общим действиям с меньшевиками, с другой — «отзовисты», требовавшие отзыва депутатов социал-демократической партии из Думы, так как считали всякую парламентскую деятельность предательством по отношению к народу. Ленин боролся и с ними называя их «ликвидаторами наизнанку».
Партия эсеров, несмотря на все усилия Чернова, тоже находилась в состоянии распада. Группа максималистов, сторонников немедленного осуществления всех пунктов программы партии сразу же после захвата власти, тяготела к былому терроризму и продолжала деятельность боевых организаций. Формально состоя в партии, эти отряды уже фактически не подчинялись ей. Впрочем, максималистское движение было сильно дискредитировано разоблачением Евно Ф. Азефа. Противоположное крыло эсеров представляли трудовики. Они по-прежнему участвовали в работе Думы, обсуждали земельную реформу, вели среди крестьян легальную пропаганду в защиту обобществления земли.
В то время как революционные группировки дробились в поисках своих путей, философские течения, которые десятки лет владели умами русской левой интеллигенции, такие, как позитивизм, материализм, социалистический марксизм, переживали закат. С новой силой возродилось наметившееся еще в 1903—1904 гг. влечение к национализму, мистицизму, эстетике «чистого искусства», тогда как интерес к политике и социальным проблемам падал. Ярким симптомом перемен стало появление сборника «Вехи», вызвавшего широкий отклик и страстные обсуждения. Авторами его стали семь видных интеллигентов, в основном бывших марксистов, пришедших или вернувшихся вере (П. Б. Струве, Н. Бердяев, С. Булгаков и др.). «Вехи» дали пример очень жесткой самокритики интеллигенции и переоценки многих, казавшихся прежде незыблемыми, постулатов.