12 Гребцов, спутников Одиссея

Дриады

Сирены

Девушки-манекены Танцовщицы

Танцевальная пара, исполняющая танец

Вторая танцевальная пара Лизистрат, секретарь Одиссея

МУЗЫКАЛЬНАЯ УВЕРТЮРА

Буря в оркестре. Сцена представляет шторм в океане. На фоне черного бархата качается, то подымаясь, то падая вниз, длинная, почти во всю сцену, и узкая греческая трирема с развернутыми парусами. Молнии прорезывают пространство. Ритмические движения гребцов, борющих­ся с бурей. У гребцов фосфорицируют весла.

ПЕСНЯ ГРЕБЦОВ

Иль на радость, иль на горе

В шторм и в бурю, мы плывем,

Суждено ль нам сгибнуть в море

Иль в родной вернуться дом?

Эх, доля неволя... и т. д.

Трирема начинает качаться на волнах еще сильнее.

Песнь прерывается.

Г р е б ц ы (кричат)

Караул! Заливает! Дыра!

Тонем!

Тонем!

Тону!

Потопаем!

Одиссей! Одиссей!

Караул!

Начинаем захлебываться!

Порыв ветра срывает паруса. Паруса улетают за сцену, обнажая мачту, у которой стоит Одиссей.

Одиссей. Братцы, тише! Захлебывайтесь организованно!

Г р е б ц ы

Помоги нам!

Спаси!

Что же нам делать теперь, Одиссей Лаэртович?!

Одиссей. Я считаю, что нужно устроить экстренное соб­рание и вынести резолюцию. Коли, братцы, тонуть, то уж с ре­золюцией.

Гребцы. Правильно!

Одиссей. Я считаю, что каждое дело должно погибать с резолюцией. Ибо, как говорит незабвенный товарищ Зевс, дела погибают, а резолюции остаются...

Г р е б ц ы. Правильно!

Одиссей. Предлагаю избрать председателя.

Гребцы

Антиох!

Демосфен!

Демосфен!

Антиох!

Одиссей. Товарищи! Выбирайте организованно! Не за­будьте, товарищи, что все мы равны друг перед другом и что, следовательно, каждому из нас все равно, будет ли председате­лем Антиох, Демосфен, ты или я. Поэтому председателем буду я. Ставлю себя на голосование. Кто за? (Половина гребцов под­нимает руки.) Кто против? (Другая половина гребцов поднима­ет руки.) Принято единогласно. Беру слово по междустихийному положению. Товарищи! Вот уже двадцать лет, как мы выхо­дим сухие из воды и стремимся в родную Итаку, преследуемые Посейдоном. Мы прошли между Сциллою и Харибдой, мы от­бились от злобных Киконов и надули Цирцею. Для чего же мы это сделали? Чтобы достигнуть Итаки. Что есть мы с точки зрения Итакизма? С точки зрения итакизма мы творцы и соз­датели. Что мы, братцы, создали своими руками? Мы создали своими руками разрушение Трои.

Молния. Гром.

Прошу запротоколировать гром под видом аплодисментов. Това­рищи! Буря усиливается. Разбушевавшаяся стихия поднимает го­лову. Но я верю, товарищи, что мы все как один человек крик­нем выдержанно и бесстрашно...

Г р е б ц ы. Караул, Одиссей Лаэртович, мы потопаем!

Одиссей. Товарищи! Не забегайте вперед. Без постанов­ления общего собрания никто потопать не имеет права. Я про­должаю. Сейчас мы должны обогнуть два утеса. Они грозят нам справа и слева. Справа и слева грозят они нам пресловутыми голосами сирен. Они соблазнят нас вульгарными песнями, они ослепят нас невыдержанными видениями и опьянят подозритель­ными ароматами. Товарищи! Я бы мог сокрушить их своим бес­пощадным анализом, но, товарищи, время не ждет, поэтому я предлагаю радикальное средство. Закройте уши, и тогда вы услы­шите, что эта музыка не доходит до вас. Закройте глаза, и тогда вы увидите, что там, собственно, не на что смотреть. Заткните себе ноздри ватой, и тогда у вас появится правильное чутье.

Один из гребцов. А как же мы узнаем, что опасность уже миновала?

Одиссей. Товарищи! Я приношу себя в жертву! Товари­щи, не благодарите меня. Я решился. Я буду один за всех вни­мать их вульгарным песням, я буду один за всех смотреть на их вызывающую красоту и вдыхать опьяняющие ароматы, и только тогда, когда самое интересное кончится, я вам скажу.

ЛЕТАЮЩИЙ БАЛЕТ ДРИАД

Буря усиливается. Удары грома и молнии учащаются. В отдельных частях сцены, освещаемой прожектором, воз­никают фигуры дриад. Их все больше и больше.

Дриады летают и кружатся над триремой.

На противоположных концах сцены появляются фигуры двух сирен.

Дуэт Сирен

Внемлите, о путники, зовам,

Спешите, усталые, к нам,

Бесцелен ваш путь по суровым

Холодным и бурным волнам.

Лишь в наших пленительных кушах,

В краю сладкогласных сирен

Ждет странников, мимо плывущих,

Блаженный и радостный плен.

Остров наш — цветущий сад

Без забот.

Губы сладки у дриад.

Словно мед...

Нужен отдых от труда,

Чтоб опять

Путь бесплодный в никуда

Продолжать.

Любя, увлекаясь, играя,

Даруем мы ласку и свет.

На свете счастливее края,

Прекраснее острова нет.

Кто хочет укрыться от власти

Неверных бушующих вод,

Блаженство, и отдых, и счастье

В стране Лотофагов найдет.

(Припев.)

Песня сирен сценически иллюстрируется: над сиренами павлины распускают огненные хвосты, причудливых раз­меров цветы возникают перед глазами зрителя. Во время пения сирен гребцы встают. Одни повертываются к одной сирене, другие к другой. Таким образом, получают­ся две слушающие группы.

Одиссей. Боже мой, что поют! Господи, что поют! По литере «з» поют! Деловые и выдержанные товарищи! Не смо­трите на этих вредных сирен. Братцы, вперед!

Гребцы, очарованные пением, садятся и начинают грести, одна группа — « одну сторону, другая — в другую. Трирема раскалывается.

Обе половины отделяются друг от друга. приближаясь к утесам, на которых стоят сирены.

Одиссей, привязанный к мачте, остается, как бы висеть в воздухе.

Одиссей. Караул! Братцы, назад! Деловые и выдержан­ные товарищи, назад! Поймите, что в переживаемый нами мо­мент это и есть вперед. Братцы, обратно вперед и прямо назад! Ой, не слушают! Ой, не слушают!

Снова блеск молнии, по молнии эти, оставаясь теми же по рисунку, превращаются в рекламу «Курите сигареты Массарти!», «Мулеп-Руж», Юдоль» и т. д. В музыке явст­венно начинают проскальзывать звуки джаз-банда. Симфо­ния бури переходит в фокстрот. Трирема исчезает. Сцена превращается в ПАНОРАМУ ЕВРОПЕЙСКОГО ГОРОДА.

Витрины с моделями в самых модных туалетах. Сирены превратились в двух прекрасных дам, одетых с европей­ской изысканностью. Гребцы, подняв каждый по дриаде, держат их над головой на вытянутых руках, уносят их.

Одиссей. Что я вижу! Эти гнусные женщины похищают моих гребцов. Спровоцированные товарищи! Вырывайтесь от них, вырывайтесь от них, вырывайтесь! Что я вижу! Каждая женщи­на схватила по одному гребцу и утаскивает в глубь материка. Ой, какой материк сейчас будет!

Гребцы с дриадами скрываются. На сцене остается только Одиссей со своим секретарем Л и з ист ра- т о м. Сирены медленно к нему приближаются.

Одиссей. Чур, меня, агенты капитала, чур! Изыдите, окаян­ные...

Лизистрат. Приближаются, Одиссей Лаэртович. Посмо­трите, Одиссей Лаэртович, как подходят, как подходят! Ой, бли­же, ближе подходят...

Одиссей. Боже мой! Какой интеллигентный подход!

Лизистрат. Что же нам делать теперь, Одиссей Лаэр­тович? Чем же нам себя оградить?

Одиссей. Доставай мой итакийский иконостас, зажигай свечу. Вставай на колени.

Лизистрат ставит перед Одиссеем портрет Зевса с окладистой бородой и зажигает свечу. Одиссей опускается на колени.

Зевсе наш! Иже еси на Руси — гран мерси. Да святится имя и фамилия твоя, да приидет... рация твоя, да будет... зация твоя, яко не на небеси, а на Руси — гран мерси. Хлеб нага насущный даждь нам есть. И не введи нас во разложение и избави нас от лукавою и от левого и от правого. Яко твое есть — сила, и постановление, и историческая необходимость. Во веки веков ура! Аллилуя, аллилуя, аллилуя... (На мотив фокстрота.) Аллилуя, аллилуя, аллилуя — ура, ура! Лизистрат! Лизистрат. Я, Одиссей Лаэртович.

Одиссей. Запротоколируй аллилуя...

Лизистрат. Есть, Одиссей Лаэртович!

Одиссей. Пиши дальше: непосредственно после «аллилуя» Одиссей Лаэртович отправился осматривать рабочие кварта­лы. Ну, пойдем.

Первая сирена. Куда вы, мосье?

Одиссей. Я пошел рабочие кварталы осматривать.

Вторая сирена. Рабочие кварталы? Разве вас не инте­ресуют наши прекрасные женщины, дарящие наслаждение?

Одиссей. Это меня совершенно не интересует. Меня ин­тересуют только рабочие кварталы. Идем, Лизистрат. Хотя, как вы сказали? Наслаждение? Ну, что ж, пожалуй. Покажите мне наслаждение, только самый маленький кусочек.

Первая сирена. Прошу вас, мсье.

ТАНЕЦ 15 герлс

Манекены в витринах, оживая в танце, проходят перед Одиссеем.

Одиссей (выходя с секретарем). Лизистрат, то, что ты видел — это и есть та самая красота, которая должна вызывать в нас отвращение.

Вторая сирена. Ну как, мсье, вам понравилось?

Одиссей. Очень понравилось. Это произвело на меня не­изгладимое отвращение. В особенности та с краю, пухленькая. Она даже имеет воспитательное значение. Она как-то отталкива­ет к себе. Кто она?

Вторая сирена. Это крестьянская девушка, которая приехала к нам и в течение одного года сумела разорить двух миллиардеров.

Одиссей. Крестьянская девушка разорила двух миллиар­деров? Какие мерзавцы! Ну, Лизистрат, пойдем!

Первая сирена. Куда вы, мсье?

Одиссей. В рабочие кварталы.

Вторая сирена. Разве вас не интересуют наши модные танцы?

Одиссей. Совершенно не интересуют. Меня интересуют только кварталы. Хотя, если они вызывают отвращение — по­кажите. Минуты отвращения так кратки, — их надо ловить.

Первая сирена. Прошу вас, мсье.

НЕГРИТЯНСКАЯ ЧЕЧЕТКА

Танец под аккомпанемент гавайских гитар.

Вторая сирена. Понравилось вам, мсье?

Одиссей. Очень понравилось. (Вынимает фотоаппарат.) Я даже хочу снять этот номер на память. Приподнимите повыше юбочку. Еще немного. Вот так. Это я на память снимаю. Ли­зистрат, запротоколируй, что мы с тобой, все как один человек настаивали, чтобы этот номер снять, и мы добились этого. Идем, Лизистрат.

(Идут. Сирены их останавливают.)

Барышни! Мы идем рабочие кварталы осматривать.

Обе сирены. О-ре-вуар, мсье...

Одиссей. Всего хорошего. Виноват... барышни! А у вас больше ничего отвратительного не найдется, на что я мог бы обрушить свое непримиримое негодование? А то очень, барышни, обидно, попасть за границу и так мало увидеть вызывающего возмущение. Мне бы хотелось повозмущаться на все сто про­центов. Покажите мне еще что-нибудь.

ТЕАТРАЛИЗОВАННЫЙ ДЖАЗ-БАНД С ПЕНИЕМ И ПАНТОМИМОЙ

Одиссей (после нескольких реплик, в зависимости от характера номера). Идем, Лизистрат! (Кричит за кулисы.) Барышни! Мы в рабочие кварталы идем. Осматривать фабрики. (Никакого ответа.) Ушли... Гм... Лизистрат... сомкнем свои ряды и пойдем.

Идут, медленно фокстротируя и напевая только что звучавшую мелодию. Навстречу им выходит нарядная д а м а.

Одиссей (подходя к ней). Мадам, вы не знаете, как пройти в рабочие кварталы?

Дама. Да, мсье, но у меня удобней.

Одиссей. Как пахнет! Лизистрат, ты чувствуешь запах? Это запах разложения. Называется Лориган Коти.

Дама. Как вы находите мой туалет, мсье?

Одиссей. С трудом.

Дама. Два слова, мсье. (Отводит его в сторону.)

Одиссей (пошептавшись с дамой). Лизистрат, я иду ос­матривать фабрику.

Лизистрат. Идемте, Одиссей Лаэртович.

Одиссей. Ты с ума сошел! Вдвоем одну фабрику? Ты иди на другую. Или, лучше всего, останься здесь.

Дама (Лизистрату). О-ре-вуар, мсье. (Уходит с Одиссеем.)

Первая сирена (возвращаясь). Где же, мсье, ваш старый товарищ?

НОМЕР

Одиссей (возвращаясь). Незабываемое впечатление.

Лизистрат. Осмотрели, Одиссей Лаэртович?

Одиссей. Осмотрел. Ну, братец ты мой, — это фабрика! Какие формы... производительность труда. Когда я вошел и увидел корпус — я прямо обомлел. Представь себе: высокий, белый. Но увы... она принадтежит одному капиталисту-эксплуататору. Она принадлежит ему вся целиком, он владеет ей безраздельно. Разве это не возмутительно? Запиши, Лизистрат, что фабрики хороши, но принадлежат не тем, кому нужно.

Метр Д’о т е л ь. Вы мсье Одиссей? Будьте любезны оплатить этот счет.

Одиссей (читает). Счет за осмотр фабрики. 10 бутылок шампанского... Ужин на две персоны... Разбитое зеркало... непредвиденные расходы. Лизистрат, этого не протоколируй. Лизистрат! Нас тут ограбили. Созывай всех моих верных греб­цов. Ребята! Ко мне! (Свистит в два пальца.)

выход ГРЕБЦОВ

Одиссей. Гребцы, мы попали в ловушку. Нас тут огра­били.

Первый гребец. Что вы, Одиссей Лаэртович, нас не ограбили, наоборот, мы здесь даже слегка подработали.

Одиссей. Вы лжете! Не может быть...

Гребцы. Вот, Одиссей Лаэртович. (Показывают ему деньги.)

Одиссей. Дайте на минуточку... (Берет деньги.) И вы могли взять эти деньги? Деньги, пахнущие кровью и потом трудящихся? Вас купили, гребцы. Вы сделались рабами, гребцы. Но я, я вас сделаю снова свободными. Смотрите, я швыряю эти грязные деньги жирной клике банкиров и эксплуататоров. (Метр Д'отелю.) Будьте любезны — получите, что с меня при­читается.

Метр Д’о т е л ь. Благодарю вас, мсье. (Уходит.)

Одиссей. Вот так поступают все честные люди. Гребцы, может быть, у вас еще остались эти подлые деньги? Отдайте их мне, чтобы быть совершенно свободными...

Г р е б ц ы. Нет у нас больше денег, Одиссей Лаэртович.

Одиссей. Нету? Тогда, Лизистрат, — бежим!

Лизистрат. Зачем же нам так спешить, Одиссей Лаэртович?

Одиссей. Видишь ли, Лизистрат, я на обратном пути еще одну фабрику осмотрел. Того и гляди — за счетом придут. Бежим, Лизистрат! (Бегут.)

Появляются с разных сторон сначала один метр д'отель, потом другой, потом третий. Они неожиданно возникают в разных местах сцены. Одиссей и Лизистрат бегут. Конст­рукция приходит в движение.

ОБЩИЙ ТАНЕЦ ГРЕБЦОВ И ДРИАД

ВТОРОЙ АКТ КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Поднявшийся занавес открывает панораму американского города: небоскребы, банки, движущиеся тротуары и т. д. В оркестре — лязг моторов, сирены пароходов, шум шагов, свистки паровозов, звонки, гудки, радио, крики газетчиков и т.д. — словом, всевозможные шумы города, в самых нестерпимых сочетаниях, врываются в зрительный зал.

Крики газетчиков:

Человек из Итаки.

Небывалое происшествие.

Мировая сенсация.

Одиссей, Одиссей.

Явление Одиссея циклопам.

Одиссей — победитель стихии.