2. Усвоение категории числа

Если принимать во внимание лишь внешние аспекты проблемы, то можно думать, что это различие становится очевидным для ребенка, когда он начинает употреб­лять существительные в форме множественного числа. Однако, сама по себе форма еще ни о чем не свидетельствует; она может быть и «замороженной», т. е. употребляться без осознания грамматического значения, которое за ней закреплено во взрослом языке. Некоторые слова чаще употребляются в форме множественного числа, чем единственного: глазки, ушки. Ребенок слышит их в форме множественного числа и так говорит, что вовсе не означает, что он уже освоил суть количественных отношений.

В речи детей от года до двух отмечаются многочисленные случаи употребления существительных в форме единственного числа, когда речь идет о множестве предметов, а также случаи противоположного свойства, особенно бросающиеся в глаза. Так, Маня Б. в 1 г. 5 мес., показывая на подберезовик на картинке, говорила ГИБЫ, а не ГИБ, поскольку в речи взрослых, которую она слышала, это слово чаще фигурировало в форме множественного числа. В ее лексикон слово и попало в этой форме. Паша А. в возрасте 1 г. 4 мес. кричал БИНЫ (блины), когда хотел, чтобы ему дали блин. Когда мать, обратившая внимание на эту несообразность, стала учить его говорить блин, а не БЛИНЫ, он переключился на форму единственного числа, но при этом стал ее употреблять независимо от количества предметов — произносил БЛИН, показывая на горку блинов. Этот же мальчик (так же, как в свое время и его старший брат) говорил до определенного возраста ДЕТИ об одном ребенке и о нескольких. В данном случае, как и во всех подобных, осуществлять самостоятельно выбор между грамматическими формами ребенок в состоянии лишь тогда, когда созданы необходимые когнитивные предпосылки для усвоения данного явления.

Это относится не только к категории числа, но и ко всем другим языковым категориям, усваиваемым ребенком.

О том, что количественные противопоставления сформировались в языковом сознании ребенка, можно говорить лишь тогда, когда формы множественного числа употребляются вполне осмысленно, когда появляются противопоставления двух форм хотя бы одного слова. А.Н.Гвоздев зарегистрировал момент, когда Женя начал употреблять формы БАНКА и БАНКИ (так он называл деревянные флакончики от духов).

Можно говорить о предвестниках усвоения категории числа — появлении в лексиконе ребенка слов еще, еще один/одна, другой. В сознании складывается представление о существовании ряда однотипных предметов, что является необходимым условием для начала счета.

Максим Г. (1 г. 9 мес.) раскладывает книжки, произнося: «НИСЬ-КА, НИСЬКА, НИСЬКА». Мать пытается побудить его говорить книжки, но не может этого добиться, однако вдруг слышит «ИСЁ ОДНА, ИСЁ» одна», сопровождающее перекладывание книжки с места на место.

Приблизительно в это же время дети начинают осваивать последовательность чисел (до 4 —5) в числовом ряду, хотя и не всегда оказываются в состоянии верно соотнести их с реальным числом предметов.

В современном языке категория числа является двучленной (раньше была трехчленной — существовала специальная форма для обозначения парных предметов: берега, глаза и т. п.). В основе категории числа лежит механизм количественной актуализации. Способность к подобной актуализации определяется характером тех природных фактов, которые обозначаются существительными.

1. Если речь идет о считаемых, единичных предметах (они обозначаются конкретными существительными), то они, за редкими исключениями, предполагают противопоставление по числу, что выражается в числовых парах: кукла—куклы, дом—дома, ухо—уши и т.п.

2. Разного рода вещества (жидкости, сыпучие предметы, ткани и т.п.) обозначаются вещественными существительными. Противопоставление по числу в их сфере теряет смысл, и они имеют форму либо единственного (шерсть, сахар, молоко, чай), либо множественного (сливки, дрожжи) числа.

3. Среди вещественных существительных есть группа слов, отчасти приближающихся к конкретным, они обозначают вещество, которое легко представить разделенным на элементы (горох, шоколад, свекла).

4. Есть, кроме того, группы отвлеченных существительных, которые обозначают либо действия, либо признаки (первые, как правило, отглагольные, вторые — образованные от прилагательных). Существительные, обозначающие признаки, не имеют форм множественного числа (смелость, красота, мужество).

5. Что касается существительных, обозначающих действия, то их способность к количественной актуализации целиком определяется традицией и с точки зрения языковой системы часто не вполне предсказуема: крик—крики, но свист, шорох—шорохи, но шепот.

6. Собирательные существительные: лист—листья, где единичность противопоставлена расчлененной, раздельной множественности, лист—листва, где единичность противопоставлена нерасчлененной множественности, т. е. множественности, осознаваемой как совокупность

7. Возможно образование существительного со значением единичности от существительного, которое обозначает совокупность вещества: горошина — горох. Ребенок сначала усваивает противо­поставление единичности расчлененной множественности. Противопоставление единичности — совокупная множественность осознается лишь в концу дошкольного детства.

Вызывают недоумение у ребенка существительные, обозначающие парносоставные и сложносоставные предметы, имеющие форму множественного числа: ножницы, грабли, брюки и т.п. Форма множественного числа подобных слов указывает не на количество предметов, а на внутреннюю их структуру. Это своего рода ограничение основного усвоенного ребенком правила относительно того, что форма единственного числа закреплена за одним предметом, форма множественного — за множеством предметов. Частые случаи правильного употребления таких существительных в весьма раннем возрасте, однако это вовсе не свидетельствует о раннем усвоении категории числа. Скорее даже наоборот: использование формы множественного числа по отношению к единичному предмету говорит о том, что ребенок воспроизводил эту форму без какого бы то ни было осмысления, как некий целостный звуковой комплекс.

Детские фразы типа «У тебя один БРЮК запачкался» свидетельствуют о процессах несколько иного рода: детское брюки и взрослое брюки не равны по смыслу — ребенок трактует брюки как множество брючин. Однако и в первом, и во втором случае он руководствуется неким общим правилом, заимствованным из русской грамматики: форма единственного числа должна обозначать один предмет, форма множественного — множество подобных предметов. Частное языковое правило, связанное с особенностями употребления существительных, называющих парносоставные и сложносоставные предметы, в расчет пока не принимается.

В нашем языке отнюдь не у каждого существительного имеется форма для обозначения совокупной множественности. Даже напротив, она есть лишь у небольшого числа слов. При этом форма единственного числа у ряда слов оказывается способной к выражению не только единичности (Смотри: моль полетела), но и совокупной множественности (Моль по всей комнате летает). В речи детей подобная двусмысленность снимается в соответствии с основным усвоенным ими правилом: ребенок использует для обозначения множества формы множественного числа. Аналогичные примеры: «КАПУСТЫ в углу лежат» (о кочанах капусты), «Какие вкус­ные у вас ПЕЧЕНЬЯ получаются!».

Вещественные существительные, которые обозначают предметы, потенциально делимые на элементы, частицы, подвергаются в речи детей следующим преобразованиям.

1. От существительных, осмысливаемых в качестве форм собирательности, могут быть с помощью суффиксов образованы существительные со значением единичности: салат — САЛАТНИКА (У тебя одна СА-ЛАТИНКА на пол упала); сахар - САХАРИНКА (На САХАРИНКУ пальцем наступил); изюм — ИЗЮМКА (в нормативном языке изюм — изюминка); Можно я только одну ИЗЮМКУ выковыряю?); чай — ЧАЙКА (в нормативном языке чай — чаинка. Чай упал, всюду ЧАЙКИ валяются).

2. Формы собирательности могут употребляться детьми во множественном числе, поскольку осмысливаются ими как формы единичности: МАЛИНЫ, ГОРОХИ, КАРТОШКИ; (ГОРОХИ по столу рассыпались; Васька в меня МАЛИНАМИ кидается; Свари КАРТОШКИ эти.)

Широко распространены случаи употребления в форме множе­ственного числа существительных типа оружие, посуда и т. п., в нормативном языке обозначающие совокупности разных, но однородных предметов. Ребенку, очевидно, кажется абсурдной возможность использования формы единственного числа по отношению ко множеству объектов, отсюда и появление формы множественного числа: «Мы всегда моем ПОСУДЫ в кукольном уголке»; «У них были ОРУЖИЯ разные».

В нашем языке есть небольшая группа существительных, у которых отсутствует форма единственного числа (зверята, детишки и пр.). В речи детей эта аномалия последовательно исправляется. Возглас пятилетнего мальчика в зоопарке: «ЗВЕРЕНОК какой смешной, посмотри1» «Не бойтесь меня, детишки\» — говорит детям один из персонажей новогоднего представления. «Да мы и не боимся!» — кричит один из мальчиков. И тут же указывает на другого ребенка: «Вот эта ДЕТИШКА только испугалась».

Группа существительных по тем или иным причинам не имеет форм единственного числа, однако значительно больше в нашем языке слов, не имеющих форм множественного числа. Некоторые из них лишены формы множественного числа просто из-за сложив­шейся традиции. Такие аномалии в речи детей последовательно устраняются. Так, лишены форм множественного числа слова брюхо, дно и некоторые другие. Дети об этом, естественно, не догадываются. «БРЮХИ тоже будешь вычищать?» спрашивает пятилетняя девочка у матери, которая чистит рыбу. Мальчик, насмотревшийся приключенческих фильмов, сообщает: «На ДНАХ морей разные сокровища лежат».

Обращают на себя внимание два явления, связанные с особенностями использования детьми вещественных существительных.

1. Дети иногда употребляют подобные существительные в форме множественного числа, когда стремятся передать реальную расчлененность предмета в пространстве: «В садах и лесах хорошие ВОЗДУХИ», «У нас ШЕРСТИ одинаковые на шапках». В случаях такого рода можно видеть реализацию глубинных потенций языковой системы, которые остаются нереализованными в языке взрослых.

2. Ряд вещественных существительных употребляется нами (причем мы даже не всегда отдаем себе в этом отчет) не только в собственно вещественном значении, но и в значении типичной меры данного вещества, например хлеб в значении кусок хлеба (Уменя ХЛЕБ упал), мыло в значении кусок мыла, чай в значении стакан, чашка чая и т.п. В этих производных значениях эти существительные должны были бы приобрести способность иметь формы множественного числа, однако из-за сложившейся традиции такие формы отсутствуют. Детей это, однако, нисколько не останавливает: «Витька в меня ХЛЕБАМИ кидается»; «Уже все мои МЫЛЫ израсходовали?»; «На столе много ЧАЕВ».

Если существительные, именующие действия и события, располагают соотносительными формами числа, то нет и почвы для формообразовательных инноваций. Если же существительное имеет формы только единственного или только множественного числа, то возможны два случая.

1. Дети зачастую образуют формы множественного числа существительных, лишенных этой формы в нормативном языке. Обычно они стремятся подчеркнуть этим повторяемость действия: «Чтобы никаких СМЕХ и никаких разговоров!», «Бывают январские ЖАРЫ и июльские МОРОЗЫ?».

2. Встречаются, хотя и не очень часто, случаи образования форм единственного числа существительных, таких форм в нашем языке не имеющих: «Он все каникулы у бабушки проводит? И эту КАНИКУЛУ тоже?» Происходит переосмысление формы каникулы, подобное переосмыслению форм слов ножницы, санки и др.

К школьному возрасту такие ошибки у большинства детей, как правило, исчезают.