2. Герменевтика как методология гуманитарных наук.

В. Дильтей

Идеи Шлейермахера были отчасти развиты, отчасти кри­тически переосмыслены другим немецким философом Вильгельмом Дильтеем (1833-1911). Утверждая вслед за Шлейермахером универсальный характер герменевтического метода, Дильтей значительно расширяет представление об объекте герменевтики: пониманию подлежит не только любой речевой акт, но вообще все, что может иметь смысл. Очевидно, однако, что провозглашение, по сути дела, безграничности объекта понимания носит у Дильтея декларативный характер: в реальной философской практике Дильтей, как и Шлейер-махер, ограничивается теорией интерпретации письменного текста, потому что только такой текст оказывается единст-венной формой, в которой могут быть зафиксированы различ­ные «жизненные проявления». Целью же интерпретации для Дильтея является выразивший себя в тексте человек в его историческом бытии, - - отсюда интерес философа к таким категориям, как «дух эпохи», «дух культуры», «дух нации». Интерес к исторической личности, с одной стороны, и к духовно-историческому контексту реконструируемой эпохи — с другой, реализуется в философском творчестве Дильтея в соответствии с действием принципа герменевтического круга: понять творческую личность возможно только при условии понимания духовного мира эпохи, которое, в свою очередь, осуществимо лишь через понимание отдельных проявлений этого мира, отдельных «объективации жизни» (т, е., по Диль-тею, текстов) творческой личности.

Основной критический по отношению к Шлейермахеру аспект учения Дильтея связан с представлением философа о специфике гуманитарных наук, или «наук о духе» (понимав­шихся Дильтеем прежде всего в плоскости исторического изучения), по сравнению с науками естественными. По мысли Дильтея, последние обращены лишь к внешним фактам, в то время как первые исследуют так называемую внутреннюю реальность. (Строго говоря, идея противопоставления естест­венных и гуманитарных наук принадлежит не Дильтею. Она была обоснована главой баденской школы неокантианства

Б, Виндельбандом, учение которого, несомненно, оказало из­вестное влияние на формирование философского мировоззре­ния Дильтея.) Принципиальное, существенное различие в са­мой природе объектов двух типов наук неизбежно влечет за собой и различие их методов: "понимание" (в терминологии Шлейермахера ему соответствует дивинационный метод) ока­зывается прерогативой наук о духе; в области же естественных наук действует "объяснение" (по Шлейермахеру — сравни­тельный метод). Для естественных наук, имеющих дело с регулярными, повторяющимися, подчиненными определенным закономерностям явлениями, установка на однозначное объ­яснение оказывается совершенно оправданной. Но эта уста­новка, эта методологическая стратегия должна быть преодо­лена в области наук о духе, предметом которых становятся явления единичные и неповторимые.

В жестком противопоставлении типов наук и соответству­ющих им методов Дильтей исходит из различия не только объектов, но и субъектов познания: объяснение предполагает вненаходимость субъекта по отношению к своему объекту, оно требует объективности, а в идеале и безличности познания; понимание же основывается на том, что историю (а науки о духе — повторим это еще раз — осмыслены Дильтеем именно и прежде всего как исторические науки) исследует тот же, кто ее творит, т. е. историческое познание обнаруживает однородность субъекта и объекта. При этом для Дильтея очевидно, что объект, который имеет ту же природу, что и субъект познания, т. е., в сущности, сам оказывается субъ­ектом же, может быть понят только через сопереживание. Необходимо соотнести собственный внутренний опыт с опытом другого человека (не случайно, познать другого, по Диль-тею, — значит прежде всего познать себя; постижение явле­ний духа есть одновременно путь интуитивного самопости­жения человека), необходимо внутренне перевоплотиться в Другого (что в принципе достижимо, благодаря все тому же представлению о субстрате общечеловеческой природы, кото­рое было обосновано еще Шлейермахером) и таким образом Достичь понимания. Процесс понимания оборачивается для субъекта «превращением» в другого субъекта путем «сопере­живания», «вживания», «перевоплощения», «вчувствования»

и т. п. Обратим внимание на то, что для Дильтея оказыва­ется, строго говоря, неважным, осуществляется ли понимание в результате движения субъекта к объекту или, наоборот, в результате приближения объекта к субъекту. Так, понима­ние, достигнутое путем «вживания», предполагает перенесение субъекта в объект (т. е., по сути дела, превращение субъекта в объект); «вчувствование» же подразумевает обратный про­цесс: перенесение на предмет вызываемых им чувств и на­строений (или превращение объекта в субъект) — именно такой смысл вкладывает в сам термин «вчувствование» вы­работавшая его во второй половине XIX века психология творчества. Очевидно, что направление движения для Дильтея не имеет значения, важно, чтобы оно было встречным и чтобы его результатом стало «слияние», совпадение субъекта и объ­екта, — вне зависимости от того, на чьей «территории» это слияние происходит. В любом случае в саму процедуру по­нимания Дильтей вносит психологизирующий момент, преоб­разуя субъектно-объектные отношения, трансформируя фор­мулу этих отношений «я—он» («субъект—объект») в «я—ты» {«субъект—субъект»).

В психологическом аспекте трактует Дильтей и проблему исторической дистанции. Если для Шлейермахера эта проблема сводилась к необходимости преодоления временной разве­денности субъекта и объекта познания как помехи и конечное отождествление интерпретатора с текстом просто исключало момент дистанцированности, отменяло его, то Дильтей при­знает даже определенную познавательную продуктивность ис­торической дистанции. Чем ближе друг к другу во времени находятся субъект и объект познания, тем более зависимы их отношения от различных помех психологического толка: сию­минутные связи, обстоятельства, условия, злоба дня и т. п. Историческая же дистанция обеспечивает сознанию субъекта в его отношении к объекту чистоту и свободу, необходимые для осуществления «перевоплощения»-, «вживания» субъекта в объект. Наличие исторической дистанции, таким образом, определяет оптимально благоприятные субъектно-объектные отношения, при которых процесс преодоления самой этой дистанции — с целью осуществления понимания — оказыва­ется наиболее продуктивным. Иными словами, историческая

10

дистанция очищает понимающее сознание от всевозможных несущественных и периферийных элементов, затрудняющих выход к пониманию.

Итак, главным инструментом дильтеевской герменевтики является понимание; оно, в свою очередь, достигается не просто рассудочным путем, но в единстве чувства, мысли, воления и оценки — т. е. всех духовных сил и возможностей человека. Само искусство понимания, согласно Дильтею, наи­более плодотворно проявляет себя при интерпретации литера­турных произведений. Эта мысль получила теоретическое обо­снование в его работах «Введение в науки о духе» (1883), «Происхождение герменевтики», «Сила поэтического вообра­жения. Начала поэтики» (1887) и др., а также практическую реализацию в исследованиях творчества Гете, Новалиса, Лес-синга, Диккенса, Гёльдерлина и др. Отбирая литературный материал для своих интерпретаций, Дильтей останавливается на наиболее ярких памятниках, позволяющих, с его точки зрения, максимально полно восстановить цельность человече­ского существа, жизненную цельность как таковую, органи­ческое единство духовной жизни (в этом пункте явственно обнаруживает себя полемический характер философии Диль-тея - - его неприятие и постоянное оспаривание господство­вавших в философии второй половины XIX века принципов позитивизма, игнорирующего, по мысли Дильтея, цельность сознания и подменяющего реальную, «живую» историю аб­страктными механическими схемами и конструкциями).

Поскольку постичь исторического человека, выразившего себя в художественном тексте, позволяет лишь адекватное этому выражению «переживание» интерпретатора, очевидно, что творческий потенциал последнего должен соответствовать силе творческой личности исследуемого автора. Постигая Гете, необходимо обладать его, Гете, степенью гениальности — в противном случае постижения не состоится. Таким образом, тезис Шлейермахера о таланте интерпретатора как обязатель­ной предпосылке понимания достигает в системе Дильтея своего предела: гениальное творение может быть понято толь­ко подобным ему же началом — только гением; творческая стихия человеческого духа может открыться только творчес­кой же стихни науки о духе; понимание только тогда ока-

11

зывается истинным пониманием, когда оно конгениально свое­му объекту.

При всей своей ориентированности на литературный ма­териал, заинтересованности в нем, герменевтическая система Дильтея тем не менее всецело разворачивается в плоскости философии. Это именно философское построение, в котором обращение к литературному творчеству, преимущественно к произведениям поэтов («органов понимания жизни», как на­зывал их Дильтей), выполняет прежде всего иллюстративную функцию. В плоскость же собственно филологии общефило­софские идеи Дильтея переводят его последователи и ученики.

Глава вторая

ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКИЕ РЕЦЕПЦИИ ФИЛОСОФСКОЙ СИСТЕМЫ ДИЛЬТЕЯ

Дильтей стал основоположником духовно-исторического, или культурно-философского, направления в немецком ли­тературоведении; виднейшими учениками Дильтея являются Р. Унгер, Ф. Гундольф, Э. Эрматтингер. Русский вариант этого направления представлен в работах так называемых интуити­вистов — Ю. И. Айхенвальда, М. О. Гершензона, А. М. Евла-хова.

Строго говоря, ни одна из предпринимавшихся попыток развернуть дильтеевские герменевтические принципы в облас-ти науки о литературе не может считаться безоговорочно успешной, потому что ни одна из них не сумела сохранить систему Дильтея во всей ее полноте и оригинальности. Анализ существующих рецепций этой системы в литературоведении отчетливо выявляет две основные тенденции. С одной стороны, обнаруживается явное стремление дополнить идеи Дильтея, и на этом пути дильтеевский метод «обогащается» несвойствен­ными ему элементами, превращаясь в результате в некое эклектическое образование. С другой стороны, совершенно очевидно проявляет себя потребность редуцировать систему Дильтея, свести сложнейшие моменты его философии к ло­зунговой простоте.

12