Глава xlvi

Вечером, когда в бальном зале огромного отеля, выходившем в пальмовую аллею сада, уже играл оркестр, миссис Джералд отыскала Лестера на одной из веранд. Дженни сидела рядом с ним в белом атласном платье и белых туфельках, с короной густых волос над чистым лбом. Лестер курил и размышлял о судьбе Египта, о сменявших друг друга поколениях слабосильных людей, об узкой полосе земли по берегам Нила, кормившей эти поколения, об удивительной жизни тропиков и об этом отеле с его современными удобствами и нарядной толпой туристов, возникшем в древней, усталой, истощенной стране. Утром они с Дженни ездили осматривать пирамиды. Они прокатились на трамвае к подножию сфинкса. Они видели узкие переулки, полные смешанных запахов и ярких красок, кишащие оборванными, полуголыми, причудливо одетыми мужчинами и мальчишками.

— Ужасно трудно в этом разобраться, — сказала Дженни. — Они такие грязные, страшные. Смотреть на них интересно, но они все свиваются в один клубок, словно черви.

Лестер усмехнулся.

— Ты отчасти права. Но причиной этому климат. Жара. Тропики. Это обычно расслабляет, порождает чувственность. Люди не виноваты.

— Ну конечно, я их не виню. Просто они странные.

Сейчас Лестер вспоминал этот разговор, глядя на пальмы, залитые ярким, волшебным светом луны.

— Наконец-то я разыскала вас! — воскликнула миссис Джералд. — К обеду я все-таки опоздала. Мы страшно задержались на экскурсии. Я уговорила вашего мужа потанцевать со мной, миссис Кейн, — продолжала она с улыбкой.

Ее, так же как и Лестера с Дженни, разнежила теплая южная ночь. Воздух был напоен острым ароматом садов и рощ: слабо доносился звон колокольчиков и странные выкрики: «Айя! Уш! Уш!» — это вдали по узким улицам гнали верблюдов.

— Вот и отлично, — приветливо ответила Дженни. — Пусть потанцует. Я бы сама с удовольствием, но не умею.

— Тебе надо сейчас же взять несколько уроков, — живо отозвался Лестер. — И я тебе составлю компанию. Конечно, я порядком отяжелел, но что-нибудь да выйдет.

— Ну, мне не настолько уж хочется танцевать, — улыбнулась Дженни. — Но вы идите, а я скоро пойду к себе наверх.

— А может быть, ты посидишь в зале? — сказал Лестер, вставая. — Ведь я сделаю один-два тура, не больше, а потом мы бы посмотрели на других.

— Нет. Я лучше побуду на веранде, здесь так хорошо. А ты иди. Заберите его, миссис Джералд.

Лестер и Летти удалились. Это была чрезвычайно эффектная пара. Темно-лиловое платье миссис Джералд, усыпанное черными блестками, оттеняло белизну открытых рук и шеи; в темных ее волосах сверкал огромный бриллиант. Полные, румяные губы, складываясь в подкупающую улыбку, обнажали полоску ровных белых зубов.

Лестер во фраке, подчеркивающем его крепкую, статную фигуру, выглядел внушительно и благородно.

«Вот на ком ему следовало жениться», — подумала Дженни, когда он скрылся в дверях отеля; и она стала перебирать в памяти свою жизнь. Иногда ей казалось, что все ее прошлое было сном, а порой думалось, что сон продолжается и поныне. Звуки жизни долетали до нее, неясные, как звуки этой ночи. Она слышала лишь самые громкие крики, видела лишь самые общие черты, а за ними, как во сне, плыли, сменяя друг друга, неуловимые тени. Почему к ней так влекло мужчин? Почему Лестер так настойчиво добивался ее? Могла ли она в свое время устоять против него? Она вспоминала как жила в Колумбусе, как ходила собирать уголь. А сейчас она в Египте, в этом огромном отеле, к ее услугам роскошный номер из нескольких комнат, и Лестер по-прежнему ее любит. Сколько он вытерпел из-за нее! Почему? Разве она такая необыкновенная женщина? Когда-то Брэндер утверждал это. И Лестер говорил ей то же самое. И все-таки она смиренно чувствовала, что она здесь не на месте, словно в руках у нее — пригоршни драгоценных камней, которые не ей принадлежат. К ней часто возвращалось ощущение, испытанное во время первой поездки с Лестером в Нью-Йорк, — будто эта сказочная жизнь ненадолго. Судьба подстерегает ее. Что-то случится, и снова она окажется, где была — в глухом переулке, в убогом домишке, в стареньком, поношенном платье.

Потом мысли ее перенеслись в Чикаго, она вспомнила знакомых Лестера, и ей стало ясно, что именно так и будет. Ее не примут в обществе, даже если он на ней женится. Сейчас она понимала и причину этого. Глядя в прелестное, улыбающееся лицо женщины, с которой только что ушел Лестер, она читала мысль: «Ты, может быть, и очень мила, но ты не его круга». И сейчас, танцуя с ним, миссис Джералд, вероятно, думает, что сама она была бы для него куда более подходящей женой. Ему нужна женщина, выросшая в родной для него среде. От Дженни он не мог ожидать знания всех мелочей, к которым привык с детства, и правильной их оценки. Теперь-то она многое понимала. Она быстро научилась разбираться в тонкостях обстановки, туалетов, манер, светских обычаев, но это было у нее благоприобретенное, а не врожденное.

Если она уйдет, Лестер возвратится в свой прежний мир, в мир, где царит красивая, умная, безупречно воспитанная женщина, которая сейчас кружится с ним в вальсе. На глазах Дженни навернулись слезы; ей вдруг захотелось умереть. Право же, так было бы лучше.

Тем временем Лестер танцевал с миссис Джералд, а в перерывах между танцами беседовал с ней о знакомых местах и людях. Он смотрел на Летти и дивился ее молодости и красоте. Не такая тоненькая, как в юности, она и сейчас была стройна и прекрасно сложена, словно Диана. В ее холеном теле чувствовалась сила, черные глаза светились влажным блеском.

— Честное слово, Летти, — не выдержал он, — вы еще больше похорошели. Вы изумительны. Вы все молодеете.

— Вам, правда, так кажется? — улыбнулась она, вскинув на него глаза.

— Вы отлично знаете, что иначе я бы этого не сказал. Пустые комплименты — не по моей части.

— Ах, Лестер, медведь вы этакий, с вами уж и пожеманиться нельзя? Разве вы не знаете, что женщины любят пить хвалу по каплям, а не глотать залпом?

— О чем вы? — спросил он. — Что я такого сказал?

— Ничего. Просто вы медведь. Большой мальчик, непосредственный и упрямый. Но это пустяки. Вы мне нравитесь. Этого вам достаточно?

— Вполне, — сказал он.

Музыка смолкла, они вышли в сад. Лестер нежно сжал ей руку. Он не мог удержаться, у него было такое чувство, словно эта женщина принадлежит ему. А она всеми силами старалась внушить ему это. Сидя с ним в саду, глядя на развешанные меж деревьями фонарики, она думала; будь он свободен, позови он ее, и она пошла бы за ним. Она, пожалуй, пошла бы за ним и без зова, только он, вероятно не захочет. Он такой пуританин, так заботится о приличиях. Не в пример другим знакомым ей мужчинам он никогда не совершит низкого поступка. Никогда.

Наконец Лестер поднялся и стал прощаться. Наутро они с Дженни едут дальше, вверх по Нилу, в Карнак и Фивы и к вырастающим из воды храмам острова Филе. Вставать придется в несусветную рань, так что пора на покой.

— А когда вы собираетесь в Штаты? — спросила приунывшая миссис Джералд.

— В сентябре.

— Вы уже заказали билеты?

— Да, отплываем девятого из Гамбурга, пароходом «Фульда».

— Я, может быть, тоже осенью поеду домой, — засмеялась Летти. — Не удивляйтесь, если мы встретимся на пароходе. Я еще, правда ничего не решила.

— Нет, в самом деле, поедемте вместе, — сказал Лестер. — Я надеюсь, что вы не раздумаете… Мы еще, может быть, увидимся завтра утром.

Он замолчал, и она обратила на него печально-вопросительный взгляд.

— Не горюйте, — сказал он и пожал ей руку. — Мало ли что бывает в жизни. Иногда кажется, что дело совсем плохо, а выходит к лучшему.

Он думал, что ей, видимо, жаль терять его, а ему было жаль, что ее желание невыполнимо. И еще он говорил себе, что такой выход из положения для него неприемлем; а между тем это тоже выход. Почему он не сделал этого много лет назад?

Но тогда она была не так хороша, как сейчас, и не так умна, и не так богата… Ах, если бы!.. Однако он не может изменить Дженни или желать ей зла. Ей и так пришлось нелегко, и она храбро несет свое бремя.