Глава 1. Понятие морального вреда и его правовое регулирование

1.1. Исторические предпосылки формирования института морального вреда

Данное современным законодателем определение морального вреда как физических и нравственных страданий (ст. 151 Граждан­ского кодекса РФ) было сформулировано еще в конце XIX в. в ходе активного обсуждения проекта нового Гражданского уложения Рос­сии. Необходимость постоянно находить аргументы для ответа ярым противникам института морального вреда, в числе которых были наиболее известные и авторитетные юристы того времени (Л. И. Петражицкий, Г. Ф. Шершеневич, П.И. Люблинский, П.Н. Гуссаковский и др.), стимулировала к всестороннему и глубо­кому анализу различных проблем, возникавших при определении содержания данного института. В рамках настоящего диссертационного исследования интерес представляет в первую очередь именно определение морального вреда, т. е. перечень существенных признаков этого понятия и доводы, которые были использованы как правоведами, так и представителями законодательной власти того времени для обоснования именно такой формулировки данной категории[3].

Само название «моральный вред» было не единственным, применяемым в теории. В качестве синони­мов использовались такие названия, как нравственный, нематериальный, имматериальный, неимущественный, духовный и даже пси­хический вред[4].

Основными доводами в пользу необходимости включения ин­ститута морального вреда в проект Гражданского уложения были ссылки на наиболее прогрессивные законодательства ряда зарубеж­ных стран: Англии, Швейцарии, Австрии, Германии, Франции, Ита­лии и др. Нормы этих законодательств, а также научные труды зарубежных правоведов стали одним из главных источников формирования основ института морального вреда в российском пра­ве и отправной точкой в определении самого поня­тия «моральный вред».

В российской юридической теории и судебной практике также созрели необходимые предпосылки. Легальное определение терми­на «бесчестье», данное в действовавших Законах гражданских, уже не удовлетворяло ни теоретиков права, ни практикующих юристов. Ре­дакционная комиссия по составлению Гражданского уложения в первоначальном издании Законов гражданских 1832 г. (ст. 380) да­вала следующее определение:

«Денежное вознаграждение, опреде­ляемое судом гражданским в удовлетворение за обиду, когда она не есть беда тяжкая, подлежащая суду уголовному, называется бесче­стьем.

Примечание. Что именно по закону считается обидою и разде­ление обид на тяжкие, подлежащие суду уголовному, и легкие, ве­домые в суде гражданском, в подробности определяется в Законах Уголовных».

Данная формулировка в общем виде повторяла ст. 16 и 18 Ма­нифеста Екатерины II о поединках от 21 апреля 1787 г. Отсылочный характер нормы ст. 380 и ее неконкретность дали основание Редак­ционной комиссии в издании Законов гражданских 1841 г. дать разъяснение основного понятия данной статьи. Бесчестье раскрывалось как вознаграждение или удовлетворение пострадавшего за обиду, составлявшую также вред, хотя и не имущественный, а нравственный. Тем самым в российском гра­жданском законодательстве впервые появился термин «нравствен­ный вред». Однако такое толкование бесчестья уже являлось суще­ственной новацией для российского гражданского законодательства и не входило в задачи, поставленные перед Редакционной комис­сией императором. В последующих редакциях закон определял бес­честье как платеж за обиду (ст. 667 в более поздних изданиях Зако­нов гражданских).

Однако позиция Редакционной комиссии, выраженная в издании 1841 г., нашла поддержку в судебной практике. Так, Комиссия по составлению проекта Гражданского уложения отмечала, что еще в 1842 г. в одном из решений Уголовного кассационного департамента указывалось, что под бесчестьем надо понимать как обиду, так и неимущественный вред, производимый ею. Такое понимание термина закрепилось не только в судебной практике, но и в теории российского гражданского права. Например, В. И. Синайский раскрывал понятие бесчестья как причинение вре­да посредством нанесения личной обиды или оскорбления[5]. Нравственный вред, согласно данному подходу, возникает как продукт личной обиды или оскорбления, содержанием которых может быть невиновное осуждение, похищение замужней женщины, нарушение чести и т. д.

Однако, указывая на то, что нравственный вред – это один из необходимых признаков бесчестья, российские юристы XIX в. не давали его определения. Дальнейшее развитие института неимуще­ственных отношений требовало раскрытия понятия «нравственный вред», т. е. выделения существенных параметров, входящих в его со­держание, что и было осуществлено авторами Проекта Гражданского уложения России[6].

В первую очередь был использован термин «боль», который далее трансформировался в более широкое понятие «физические страда­ния», хотя в то время под ними понимались только переживания, ис­пытываемые лицом от нанесенного телесного повреждения. Приме­нялся также термин «страдание», трактовавшийся не только как результат физического вреда, но и, например, противозаконного лишения свободы и т. п. В итоге, в Проекте Гражданского уложения России появилось суждение о том, что удовлетворению подлежит не только имущественный вред, но и вред нравственный, «не имеющий имущественного значения, например, физические и нравственные страдания, проистекающие от телесных по­вреждений, лишения удобств жизни и т.п.». Это можно считать предпосылкой последующего формирования содержания понятия «моральный вред».

Следует отметить, что ст. 1092 Проекта Гражданского уложения России, призванная регулировать возмещение нравственного вреда, не содержит его определения. Приведем для примера такой текст: «В случаях причинения телесного повреждения, в особенности же обезображения, равно как в случаях лишения свободы или нанесе­ния оскорбления, суд может, в особенности при злонамеренности виновного, назначить пострадавшему денежную сумму по своему усмотрению, хотя бы сей последний не понес никаких убытков (нравственный вред). Право на получение такого вознаграждения не переходит к наследникам пострадавшего и не может быть уступле­но другому лицу».

На позицию авторов Проекта нового Гражданского уложения России оказал влияние не только опыт за­рубежных законодательств, но и специфика национального права. Негативной реакции на введение в России института морального вреда способствовало то, что выплата бесчестья за оскорбление по отечественному уголовному закону была альтернативной мерой от­ветственности по отношению к уголовному наказанию за данное преступление. Потерпевшему предоставлялось право выбора спосо­ба удовлетворения личной обиды. В то же время сам процесс выбора побуждал оценивать его мо­тивы. Общественное мнение склонялось в пользу уголовного нака­зания, считая его более приемлемым способом заглаживания душев­ных переживаний. Напротив, выбор в пользу денег сопоставлялся с продажей доброго имени.

Таким образом, сформулированное составителями Проекта Гражданского уложения России определение нравственного вреда не только удовлетворяло потребность дальнейшего развития отече­ственного гражданского законодательства, но и способствовало кор­рекции общественного сознания по отношению к новому правовому институту. В таком виде оно стало широко использоваться в юриди­ческой теории. В 1910 г., выступая на заседании Санкт-Петербургского юридического общества, С. А. Беляцкин уже гово­рил: «Как известно, под моральным вредом, подлежащим возмеще­нию, разумеют страдания и лишения физические и нравственные причиненные потерпевшему неправомерной деятельностью делин­квента».

Позднее, в начальный период советского времени, Б. Утевский указывал, что моральный вред, например, заключается в нравствен­ном и физическом страдании[7]. Это свидетельствовало о прочном вхождении в понятийный аппарат юридической теории удачно най­денной трактовки данной правовой категории. Подобная трактовка содержания морального вреда имеет место и в более поздних тру­дах ученых советского периода[8].

Таким образом, анализируя вопросы компенсации морального вреда, российские цивилисты еще в дореволюционный период обращали внимание на глубокий нравственный аспект этой проблемы, отмечая при этом, что деньги, разумеется, не могут возместить субъективных страданий, тяжесть которых не поддается оценке, но они важны как моральное удовлетворение, как задача, основанная на признании государством ошибочного назначения этой меры, на восстановлении попранной справедливости[9].

После провозглашения «полной победы социализма в СССР» дискуссии как-то сами собой прекратились, и в дальнейшем, в результате соответствующей пропаганды, в общественном правосознании представления о недопустимости оценки и компенсации морального вреда в имущественной форме укоренились настолько, что появлявшиеся в печати сообщения о случаях присуждения имущественных компенсаций за причиненные физические или нравственные страдания (преподносившиеся в достаточно гротескном виде) воспринимались скорее как курьезы «мира чистогана», чуждые социалистическому правовому регулированию. Любопытно, что это не препятствовало, однако, использованию норм зарубежного законодательства о компенсации морального вреда при предъявлении советскими гражданами исков к иностранным юридическим и физическим лицам.

В 1960-х годах дискуссии по этому поводу возобновились. Принцип компенсации морального вреда поддерживался в работах Малеина Н.С.[10], Братуся С.Н.[11], Беляковой А.М.[12], Шиминовой М.Я.[13], Тархова В.А.[14]и других отечественных правоведов. Признавалась необходимость введения института имущественного возмещения неимущественного вреда, поскольку область гражданско-правового регулирования охватывает не только имущественные, но и личные неимущественные отношения[15].

Наиболее серьезным аргументом против компенсации морального вреда в имущественной форме была невозможность, или, по крайней мере, трудность ее объективной оценки. Такая позиция отражала в себе представления о свойственном гражданскому праву принципе эквивалентного возмещения, не учитывая, что при причинении вреда личным неимущественным правам и другим нематериальным благам принцип эквивалентности неприменим. Проведение сравнительного анализа соответствия правонарушениям мер ответственности, предусмотренных различными отраслями законодательства, позволяло сделать вывод об относительности этого соответствия и несостоятельности аргументации противников компенсации морального вреда.

Однако до начала 1990-х годов понятие «моральный вред» не было легализовано в российском гражданском праве, что исключало возможность применения гражданско-правовых средств защиты нарушенных прав путем компенсации морального вреда. Лишь 12 июня 1990 г. право на возмещение морального вреда было установлено в Законе СССР о печати и других средствах массовой информации, хотя содержание понятия морального вреда в указанном Законе не раскрывалось[16].

Существенный шаг вперед в этом отношении был сделан с принятием Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 31 мая 1991 г., где моральный вред был определен как «физические или нравственные страдания».

Иными словами, в советское время довольно долго правовой институт компенсации морального вреда подвергался критике как "унижающий достоинство советского человека". Исследуемый правовой институт являлся "чужим" для правовой системы страны, так как признавался советской правовой доктриной западным правовым институтом[17].

Принятие части первой Гражданского кодекса РФ знаменовало собой важный этап в истории гражданского права России. Значение ГК РФ для стабилизации и дальнейшего развития отношений в гражданском обороте, перевода их на новый уровень.

Таким образом, в российском гражданском праве институт компенсации морального вреда в настоящее время только развивается. Гражданское законодательство дореволюционной России не содержало общих норм, предусматривающих возможность компенсации морального вреда. После революции 1917 года менталитет российского общества существенно изменился, но это не изменило отрицательного отношения к возмещению морального вреда в денежной форме – преобладающим оказалось мнение о недопустимости такого возмещения[18]. Понятие «моральный вред» было легализовано в российском гражданском праве только в 1990-х годах.

Закрепление в современном российском гражданском законодательстве нормы о компенсации морального вреда служит ярким доказательством признания и уважения личности и личных прав гражданина[19]. Данное положение выглядит фундаментальным в свете ст. 2 Конституции Российской Федерации, которая провозглашает человека, его права и свободы высшей ценностью.

Говоря о современном состоянии правового института компенсации морального вреда и его регламентации в отечественном законодательстве, отдельные авторы отмечают: «применительно к России приходится с сожалением констатировать, что государство относится к моральному вреду как к некоему либеральному чудачеству, а не как к реальной форме защиты гражданских прав. И законодательство, и судебная практика носят скорее декларативный, а не прикладной характер»[20]. Далее авторы указанной статьи, говоря о Постановлении Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 г. "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" и о Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. N 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда", отмечают, что «положения названных Постановлений также не отличаются оригинальностью, широтой суждений и конкретностью, в них отсутствуют четкие критерии определения размера компенсаций, а также адекватное соотношение степени нарушения прав гражданина и ответственности за такое нарушение. Судебное усмотрение остается в подавляющем большинстве случаев в плену отживших еще советских стереотипов, косным, неэффективным, не отвечающим произошедшим в российском обществе социально-экономическим изменениям (рост благосостояния населения, изменениям психологии среднего класса и т.п.). Вместе с тем только существенное повышение ответственности (в том числе путем взыскания крупных сумм с виновного лица) могут способствовать созданию институтов защиты чести, достоинства и деловой репутации и компенсации морального вреда»[21]. Приведенное высказывание, на наш взгляд, не вполне соответствует действительности, в том смысле что отечественным законодателем вопросы компенсации морального вреда (применительно ко вреду, причиненному личным неимущественным правам и нематериальным благам), урегулированы довольно четко и последовательно[22]. В то же время нормы о компенсации морального вреда, причиненного нарушением имущественных прав граждан, страдают отсутствием конкретики, носят бланкетный (отсылочный) характер и создают определенные трудности в процессе применения их на практике.