Korenevsky_Khrist_evr

симпатией на Западе, даже если бы оно не имело политической подоплеки.

Впрочем, и позиция иной стороны казалась адептам Римской церкви подозрительной. Опять-таки, сыграла свою роль та самая «бедность» латыни,

о чем когда-то сокрушался св. Григорий Богослов. Взгляды иконопочитателей, разделявших почитание (προσκύνησιϛ) икон и поклонение

(λατρεία), коего достоин лишь Бог, не могли быть адекватно поняты на западе, поскольку оба понятия переводились одинаково – словом adoratio. А

потому западным теологам казалось, что хоть идеи иконоборцев и являются ересью, их обвинения противной стороны в идолопоклонстве не лишены оснований.

Но помимо этого папство обоснованно увидело в действиях императоров-иконоборцев попытку светской власти поставить под свой контроль церковную иерархию и монашество. И подозрения не замедлили подтвердиться. В ответ на анафематствования папы Григория II,

отказавшегося признать иконоборческие эдикты, Лев III приказывает раввенскому экзарху Павлу схватить его и доставить в Константинополь.

Однако народ встал на защиту папы, объединившись против византийцев с лангобардами.

Вскоре восстание перекидывается в Венецию и Неаполь, где был убит византийский наместник, а затем такая же судьба постигла и раввенского экзарха. Дабы принудить Рим к покорности, император в 732 г. налагает контрибуцию на папские владения в Сицилии и Калабрии, а вслед за этим изымает из юрисдикции римского понтифика все диоцезы на юге Италии и восточнее Адриатики, переподчинив их константинопольскому патриарху.

Это решение сыграло роль мины замедленного действия, которая неизбежно должна бала рано или поздно взорвать и без того напряженные отношения между Западом и Востоком.

Осуждение иконоборчества на VII Вселенском соборе в 787 г.,

казалось, на какое-то время сгладило противоречия между Римом и Константинополем, но вскоре на Западе появилась еще одна политическая

41

сила, мечтавшая о реванше над Византией. Собирая вокруг себя сторонников иконопочитания, императрица Ирина опиралась на поддержку Запада в лице папы Адриана и короля франков Карла. Последний, раздвинув границы своей державы от Атлантики до Паннонии, мечтал не просто стать императором Запада, но и быть признанным таковым со стороны Византии.

Первым шагом на пути к этой цели должно было стать соединение двух династий узами родства: в 781 г. 8-летняя дочь Карла Ротруда была помолвлена с сыном Ирины, будущим императором Константином VI.

Однако при императорском дворе было достаточно много противников сближения с «франкским варваром», и в 788 г., всего через несколько месяцев после победы иконопчитателей на VII Вселенском соборе, когда,

казалось, нужда в поддержке Запада миновала, помолвка была расторгнута.

Оскорбленный Карл, стремясь к реваншу, заявил, что не признает итогов VII собора. В 792 г. он направил папе письмо с изложением допущенных на нем 85 догматических ошибок (в том числе – отрицание греками исхождения Св. Духа от Отца и Сына), а через два года – созывает во Франкфурте собор, отвергший «греческую формулу»: «Предложен был для обсуждения вопрос о новом соборе греков, который они составили в Константинополе для установления поклонения иконам и в котором написано, что те, которые не чествуют икон святых служением и поклонением также, как Божественную Троицу, предаются анафеме, –

говорилось в решении собора. – Названные выше святые отцы наши всячески отвергли и презрели и поклонение, и служение, и согласно осудили». Еще через два года, в 796 г. был созван собор в Чивидале с аналогичной повесткой.

Впрочем, уже в следующем году в Константинополе произошли события, заставившие Карла временно забыть об унижении ради политической выгоды. 15 августа 797 г. Константин VI был свергнут с престола и ослеплен. Ирина стала единодержавной правительницей

42

Ромейской империи. Это породило в голове Карла грандиозный план объединения Запада и Востока узами династического брака.

Но такое развитие событий не устраивало папу Льва III: всего за год до этого он едва не был свергнут с престола и вернул власть лишь благодаря поддержке франкского короля.

Сближение Карла с Византией грозило римскому понтифику потерей этой опоры. Поэтому, воспользовавшись пребыванием короля в Риме в Рождество 800 г., папа во время торжественного богослужения в соборе Святого Петра, едва ли не против воли Карла, увенчал его императорской короной. Тому не оставалось ничего иного, как приять свершившееся, но и от более легитимного, с его точки зрения, способа получения желанного титула он не отказался.

В 802 г. в Византию прибыли послы с предложением Ирине

«соединиться браком с Карлом, и чрез то соединить Восток с Западом». Но этому воспротивилась та самая придворная партия, которая когда-то не допустила брака Константина VI и Ротруды (по словам хрониста Феофана это был патрикий Аэций, мечтавший после смерти Ирины возвести на престол своего брата).

Второе унижение Карла окончательно превратило его в заклятого врага Византии. В 809 г. он созывает в Аахене собор, на котором вновь провозглашается Символ веры с включением «filioque». Папа пытался сопротивляться и даже, в знак протеста, приказал выставить в соборе Святого Петра серебряные доски с текстом канонического Никео-Цареградского символа веры. Но подлинным хозяином Запада был Карл, и папа вынужден был починиться.

На протяжении последующих десятилетий противоречия между Римом и Константинополем стремительно нарастали, достигнув пика в 60-х годах

IX в., когда два миссионерских потока с запада и востока столкнулись в землях славян.

43

1.5.«Фотиева схизма» и Разделение церквей

Конфликт из-за церковной юрисдикции, едва не приведший к

окончательному расколу христианства, вспыхнул практически одновременно

вдвух молодых славянских государствах.

В862 г. правитель Великой Моравии князь Ростислав заключает союз с Византией, направленный против Восточно-Франкского королевства, а в следующем году просит патриарха о присылке в его страну миссионеров для проповеди христианства на славянском языке. Прибытие в Моравию солунских братьев Кирилла и Мефодия было расценено Римской церковью как грубейшее нарушение ее юрисдикции со стороны греков. Папство искало повода, чтобы поставить конкурентов на место, и он очень своевременно представился.

В858 г. всесильный временщик императора Михаила III Варда добился низложения патриарха Игнатия и возведения на престол своего ставленника Фотия. Сторонники Игнатия потребовали созыва собора, при этом они настаивали, чтобы в нем участвовали легаты папы. В 861 г. такой собор состоялся, однако требования прежнего патриарха удовлетворены не были,

причем легаты также поддержали избрание Фотия. Но в свете событий,

развернувшихся в Моравии, такой результат не устраивал папу. Дабы напомнить грекам, что именно преемник Святого Петра является вселенским предстоятелем церкви, Николай I в августе того же года созывает в Риме собор, на котором объявляет о восстановлении в правах Игнатия и отлучении от церкви патриарха Фотия, возведенного Вардой.

Через два года кризис в отношениях между Римом и Константинополем достиг еще большей остроты в связи с тем, что в Болгарии сложилась ситуация, «с точностью до наоборот» повторившая моравскую. В 865 г. князь Борис принимает крещение и провозглашает христианство государственной религией. Однако при этом он желал, чтобы церковь в его стране была независимой от Константинополя. Когда же патриарх отказался предоставить Болгарии автокефалию, Борис в пику

44

грекам начал переговоры с папой Николаем I. В 866 г. к Борису прибыли римские легаты во главе с Формозом, епископом Порто6, что было воспринято греками как грубейшее нарушение «латинянами» церковной юрисдикции константинопольского патриархата7. В том же году Фотий рассылает восточным патриархам окружное послание, в котором излагает подробные аргументы против filioque и других прегрешений «латинян»,

требуя суда над папой. В следующем, 867 г. в Константинополе созывается собор, на котором Николай I был предан анафеме. Церковь была поставлена на грань окончательного раскола, но всего через несколько дней после собора, 23 сентября 867 г. император Михаил III был убит, и власть захватил Василий Македонянин. Новый правитель Византии не желал иметь рядом с собой в качестве лавы церкви волевого и властного ставленника прежней династии, а потому Фотий был низложен.

Всего через полтора месяца после этого скончался и антагонист патриарха – папа Николай I, и кризис постепенно пошел а убыль. А с конца

IX в. начинается вторжение в Паннонию мадьярских племен, что способствовало восстановлению естественной демаркации между каноническими территориями двух церквей. Такая ситуация сохранялась вплоть до крещения венгров по латинскому обряду на рубеже X-XI вв., но как только сферы влияния Рима и Константинополя вновь пришли в соприкосновение друг с другом, повторение конфликта стало неизбежным.

Такова подоплека события, произошедшего 16 июля 1054 г. Тем не менее, даже взаимное анафематствование папы и патриарха еще не означало окончательного раскола христианского мира.

С одной стороны, в среде духовенства взаимное отторжение уже тогда достигло крайней степени нетерпимости: всего через пятнадцать лет после фатального события игумен Киево-Печерского монастыря Федосий в своем поучении «о вере крестьянской и латыньской», адресованном великому

6Впоследствии, в 891-896 гг. – папа римский.

7Неслучайно во всех последующих византийских и русских антикатолических трактатах вина за церковный раскол будет возлагаться на «царя Карула и папу Формоза».

45

князю Изяславу, утверждал, что нельзя есть с католиком из одной посуды, не осквернившись. Но, с другой стороны, тот же Изяслав, будучи изгнан своими братьями из Киева, искал поддержки у папы. Да и матримониальные связи Рюриковичей в XI-XII вв. указывают на то, что наперекор церковному расколу в Европе сохранялась общая культурная и религиозная идентичность.

О том, что взаимное доверие между Западом и Востоком даже к концу

XI в. не было еще окончательно подорвано, говорит и факт обращения к папе Урбану II византийского императора Алексея Комнина за помощью против сельджуков и печенегов. Этот призыв, оглашенный на соборе в Пьяченце в марте 1095 г., стал прологом Крестовых походов. Не случайно и то, что Клермонский собор, состоявшийся в ноябре того же года, был открыт чтением письма иерусалимского патриарха Симеона о бедственном положении христиан в Палестине. Нельзя абсолютизировать корыстные мотивы инициаторов Крестоносного движения, отрицая их искреннее сочувствие восточным единоверцам, достаточно ярко отраженное в речах самого Урбана II, Петра Амьенского и других участников собора. Тем не менее, именно Крестовые походы вместо единения христианского мира более всего содействовали окончательному его расколу.

«Воины Христовы», прибывавшие в Византию, стали бедствием для ее населения. Темные и невежественные рыцари были потрясены великолепием Константинополя; его богатство и благоустроенность вызывали их зависть и подталкивали к беззастенчивому мародерству. В свою очередь, дикий нрав и бесчинства крестоносцев вызвали подлинный шок у византийцев, тем самым формируя их негативное отношение к Западу в целом.

Ктому же, венецианцы, финансировавшие крестоносцев,

воспользовавшись тяжелым положением ромеев, добились от нее права беспошлинной торговли, что самым бедственным образом сказалось на византийской экономике. А это также не прибавляло теплых чувств к Западу.

К концу XII в. противоречия между греками и латинянами накалились до

46

предела. В 1182 г. в Константинополе вспыхнули стихийные волнения,

вылившиеся в массовое избиение латинян, а через три года крестоносцы устроили ужасающую резню в Фессалонике.

Кульминацией этого процесса стал IV Крестовый поход 1204 г.

Варварское разграбление светоча христианского мира «воинами Христа», к

тому времени уже отлученными от церкви за разграбление далматинского Задара, даже по меркам средневековья превосходило любые пределы цинизма и жестокости. Сам папа Иннокентий III оказался в весьма щекотливом положении, т.к. даже в Западной Европе известия о зверствах крестоносного воинства произвели смятение, а это бросало тень и на самого папу, и на всю церковь. В одном из писем Иннокентий III сетовал, что в окормляемых им странах «не перестают роптать, будто по замыслу апостольского престола войска латинян свернули в Константинополь, дабы покорить его». Но, ограничившись более чем условным порицанием крестоносцев, понтифик достаточно быстро утешился, помышляя о тех радужных политических перспективах, которые открывало перед папством деяние воинства Христова. А по сему, все силы были направлены на то,

чтобы представить случившееся как божественное возмездие грекам за их вероотступничество.

«В Писании сказано, – наставлял папа духовенство крестоносцев, – Бог пременяет времена и поставляет царства; в наше время, к нашей радости это,

видимо, исполняется на царстве Греческом. Бог передал Византийскую империю от гордых – смиренным, от неповинующихся – послушным, от отделившихся – верным сынам Церкви, т.е. от греков – латинянам».

«Мы наперед убеждены, что все, что мы ни сделаем с греками – это есть дело Божие, – вторит понтифику первый император Латинской империи Балдуин Фландрский, – все же, что по своей коварности предпримут греки,

нужно считать делами диавола». По его словам греки сами навлекли на себя гнев Божий своей гордыней и греховностью: «Эти преступления переполнили всякую меру, и Бог соделался отмстителем для греков; а

47

служителями Божеского мщения сделались мы, будучи призваны изгнать врагов Божиих из земли, которая от них отъемлется и передается нам».

Папа надеялся, что ценой разгрома Византии будет достигнуто единство всех христиан под сенью Престола Святого Петра, на деле же заключенные Римом унии оказались недолговечными, а взаимная ненависть на века разделила Запад и Восток. Как вынужден был с горечью констатировать английский историк Дж. Годфрей, «Европе и христианству были нанесены раны, которые, как выяснилось со временем, оказались неизлечимыми».

Еще решительнее высказывается на сей счет известный английский историк-византинист С. Рансимен, католик по вероисповеданию: «Четвертый Крестовый поход – величайшее в истории мира преступление против человечества. Его участники не только уничтожили и расточили невероятное количество бесценных сокровищ прошлого, так долго собиравшихся и так верно хранившихся византийцами, не только нанесли смертельную рану великой мировой цивилизации – они еще совершили громадную политическую глупость. Поход не только не помог христианам в Палестине,

а, наоборот, лишил их потенциальных помощников. Он нарушил всю систему защиты христианского мира. Если бы крестоносцам удалось захватить всю Византийскую империю такой, какой она была в дни Мануила,

они смогли бы оказать действенную помощь своим товарищам в Сирии и Палестине, хотя самой Империи, которую они использовали бы лишь как инструмент для помощи латинянам в Сирии, вряд ли удалось бы процветать.

Но после смерти Мануила Византия утратила значительные территории в Анатолии, а латиняне даже не смогли завоевать всех имперских земель, в то время как их нападение на греков усилило турок. Сухопутная дорога через Анатолию сделалась вообще непроходимой: никогда более европейской армии не удастся пройти по ней. Морской путь также не сделался доступней:

итальянские судовладельцы теперь предпочитали доставлять пассажиров на греческие острова или на берега Босфора, а не в Акру или порты Сирии.

48

В широкой перспективе мировой истории последствия IV Крестового похода были еще более катастрофичными. С самого начала своей истории Византийская империя была стражем и защитником Европы от неверного Востока и варварского Севера. Она отбивала вторжения силой своего оружия и приручала варваров красотой своей цивилизации. Империя пережила множество мощнейших кризисов, когда конец ее казался неизбежным, но до сих пор ей всегда удавалось преодолевать их и возрождаться вновь. В конце

XII века она переживала длительный кризис, вызванный уроном в людских ресурсах и экономике из-за турецких завоеваний и усиленный энергичным соперничеством итальянских торговых республик. Но она вполне еще могла проявить свою жизненную силу и возродиться, отвоевать Балканы и большую часть Анатолии, и ее культура продолжила бы оказывать непрерывное благотворное влияние на все соседние страны. Даже турки-

сельджуки могли бы в конце концов воспринять ее и влиться в Империю новой освежающей силой. История Никейской империи доказала, что византийцы оставались чрезвычайно жизнеспособным и талантливым народом. Но переход Константинополя в чужие руки разрушил единство византийского мира, и его не удалось восстановить уже никогда, даже после отвоевания столицы. Никейцам удалось остановить продвижение сельджуков. Однако когда на арене истории появилось новое, более энергичное турецкое племя, возглавляемое напористым и способным домом Османов, восточный христианский мир был слишком глубоко разделен и не смог сдержать его. Из средиземноморской колыбели европейской цивилизации центр восточного христианства перемещался далеко на север,

на заснеженные русские равнины. Второй Рим уступал место Третьему – Москве.

IV Крестовый поход посеял ненависть между Восточным и Западным христианством. Надежды папы Иннокентия III и самодовольное бахвальство крестоносцев, что они завершили раскол и объединили Церковь, так никогда и не сбылись. Напротив, их варварство оставило память, которую

49

православное народное сознание никогда им не простит. Позже восточнохристианские властители могли выступать за религиозную унию с Римом, в надежде, что эта уния создаст объединенный фронт против турок.

Но их народ не соглашался с ними. Он не мог забыть IV Крестового похода.

Возможно, разделение Римской Церкви и великих Восточных Церквей было неизбежным. Однако крестоносное движение ожесточило отношения между ними, и даже если тот или иной правитель пытался осуществить единство,

отныне в сердцах восточных христиан раскол стал полным, непоправимым и окончательным».

Проектное задание

Проанализируйте комплекс причин и предпосылок иконоборческого движения. Выделите следующие группы факторов:

религиозные;

внутриполитические;

внешнеполитические;

социокультурные;

этнопсихологические.

Составьте структурную схему, выражающую взаимовлияние указанных групп факторов.

50