Необходимость владельческой защиты в России

Необходимость владельческой защиты представляется не столь очевидной, как это кажется сторонникам возрождения этого института в российском праве. Недавно проведенное обобщение судебной практики по виндикации показало, что в подавляющем большинстве случаев ответчик по виндикации владеет на основании ничтожной сделки с третьим лицом, оказавшимся неуправомоченным отчуждателем. Удалось отыскать лишь один казус, когда ответчиком выступало лицо, самоуправно захватившее чужое владение. Рейдерские же захваты, как правило, связаны с "перехватом управления" в хозяйственных обществах. В подобных случаях владельческая защита неприменима потому, что это внутрикорпоративный конфликт и речь не идет о противостоянии двух разных лиц, как то было в римском праве.

Также современное законодательство добавило еще некоторые инструменты защиты владения. Например, для немедленного пресечения действий, нарушающих владение, владелец может на основании ст. 99 АПК РФ ходатайствовать перед арбитражным судом о применении такой предусмотренной ст. 91 АПК РФ предварительной обеспечительной меры, как запрещение совершать определенные действия, касающиеся предмета спора (в данном случае - нарушать владение). Однако в ГПК институт предварительных обеспечительных мер вообще отсутствует (в 2013 году ввели в отношении защиты авторских или смежных прав в информационно-телекоммуникационных сетях).

Если же необходимость владельческой защиты обосновывается тем, что она избавляет собственника от трудностей доказывания своего права, то следует помнить, что данная теория была разработана Иерингом на материале римского права, которое не знало системы государственной регистрации прав на недвижимое имущество. Между тем при наличии такой системы в современной России истцу достаточно представить выписку из ЕГРН, чтобы его право собственности считалось доказанным.

Догматическое обоснование владельческой защиты

Создатели института владельческой защиты ограничились ссылками на то, что данный институт известен "всем правовым системам" и что такая защита существовала в российском дореволюционном праве. Однако в императорской России судейское сообщество весьма холодно относилось к нему. На практике применение владельческих исков, по которым владение восстанавливается без разрешения вопроса о праве, нисколько не устраняет самого спора, а, напротив, только обостряет борьбу. Средство решения этой проблемы - заменить владельческий иск полноценным спором о праве, решение по которому являлось бы окончательным разрешением конфликта. Учитывая негативное восприятие института владельческой защиты судейским сообществом царской России, следует признать неуместным упоминание исторической традиции существования данного института в отечественном праве, которое имеется в Концепции.

В Концепции нашла отражение идея, свойственная особому владельческому иску средневекового права - actio spolii. В некоторые периоды и некоторых регионах Западной Европы этот иск применялся в отношении любого последующего владельца независимо от его осведомленности о факте выбытия вещи из владения кого-то из предшествующих владельцев против воли последнего. Обосновывалось это тем, что выбытие из владения против воли владельца является пороком вещи, который "опорочивает" каждое последующее владение.

Однако в эпоху кодификаций Нового времени эта конструкция была отвергнута. В гражданских кодексах стран Европы ответчиком по владельческому иску признается только тот последующий владелец, который приобрел владение, зная о том, что оно самоуправно отобрано у третьего лица. При этом догматическим оправданием такой конструкции служит теория канонического права, согласно которой указанный приобретатель владения является соучастником захвата владения.