Глава IX. Реституционные отношения

СТОРОН НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНОЙ СДЕЛКИ.

§ 41. Постановка проблемы. Реституция в римском праве

При недействительности сделки имущественные предоставления сторон либо не имеют правового основания с самого начала (ничтожность), либо таковое отпадает впоследствии (недействительность оспоримой сделки, наступающая с обратной силой). Следовательно, все неосновательно предоставленное должно быть возвращено сторонами друг другу. Такой возврат, а также расчеты сторон при его невозможности в отечественном гражданском праве принято называть реституцией.

Среди современных ученых нет единого мнения относительно реституции в Древнем Риме (была ли она вообще и что собой представляла – проходила автоматически или же это был инструмент претора, или же судьи и т.д.). Но все сходятся на том, что римское право не знало какого-то отдельного иска или иного средства защиты, специально направленного на возврат имущества, переданного по недействительной iure civili или iure honorario сделке. С этой целью использовались общие, универсальные средства, главным образом виндикация и кондикция.

§ 42. Реституция в современном зарубежном

и единообразном праве

Вред, "причиненный" правом, устраняется тем же правом; реституция в ее римском варианте (вмешательство административных органов – претора – в судебный процесс), как правило, неизвестна современным правопорядкам.

Понятием «реституция» сегодня чаще всего обозначается возврат платежа недолжного или неосновательного обогащения, в том числе в связи с исполнением недействительной сделки (не проводится какого-либо различия между исполнением недействительной сделки и исполнением недолжного вообще). Безразлично, каким образом известная ценность выбывает из имущества одного лица и неосновательно поступает в имущественную сферу другого. Возврат конкретной вещи или денежной суммы, поступившей в имущество приобретателя sine causa, осуществляется при помощи традиционных средств защиты - виндикационных или кондикционных исков, что, конечно, не исключает возможности предъявления в соответствующих случаях и иска о возмещении убытков (например, если вещь погибла).

Ни современные национальные правопорядки, ни сверхсовременное единообразное право не знают какого-либо специального средства для обратного истребования того, что было предоставлено сторонами друг другу по недействительной сделке. Этой цели, как и в римском праве, служат классические правовые институты виндикации и кондикции.

• Общая характеристика реституционных правоотношений

Понятие реституции – п.2 ст. 167 ГК РФ: "при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) - возместить его стоимость в деньгах, если иные последствия недействительности не предусмотрены законом".

Как известно, гражданские субъективные права и обязанности существуют и реализуются в рамках правоотношений. Из этого следует, что и реституционные обязанности входят в содержание некоторого гражданского правоотношения, которое, как и всякое юридическое отношение, представляет собой корреляцию субъективных прав и обязанностей. Таким образом, несмотря на отсутствие в п. 2 ст. 167 ГК упоминания о правах, последние также составляют содержание реституционного правоотношения наряду с корреспондирующими с ними обязанностями, прямо предусмотренными анализируемым положением ГК.

• Вопрос о природе этих субъективных прав и обязанностей, равно как и объединяющего их реституционного правоотношения в целом.

1) Согласно мнению одних, возврат сторонами друг другу полученного по недействительной сделке имущества или компенсация его стоимости в деньгах происходят в рамках обязательственных правоотношений;

2) Другие, напротив, категорически отрицали обязательственный характер реституции: "Не говоря уже о том, - писал, например, Ю.Х. Калмыков, - что при совершении незаконной сделки каждая из сторон обычно не заинтересована в признании ее недействительной, а потому не имеет каких-либо претензий к своему контрагенту, факт предъявления претензии не превращает участника подобной сделки в кредитора, так как возвращение... в первоначальное положение достигается не в результате совершения действий должника, а с помощью правоохранительных органов".

Туров считает, что реституционное правоотношение имеет обязательственный характер и опровергает доводы Калмыкова:

1) едва ли нужно доказывать, что возможная незаинтересованность стороны недействительной сделки в реституции не означает отсутствия самого субъективного права на реституцию и корреспондирующей с этим правом обязанности другой стороны недействительной сделки. Права и обязанности существуют объективно, независимо от воли и сознания их субъектов, ибо возникают на основе норм объективного права, при наличии предусмотренных этими нормами фактов реальной действительности (юридических фактов). В других правоотношениях управомоченное лицо также не всегда предъявляет претензию или иск, однако это не означает отсутствия у него субъективного права (притязания). Кроме того, в настоящее время уже нельзя сказать, что стороны недействительной (незаконной) сделки "как правило" не заинтересованы в признании этой сделки недействительной и применении реституции. Напротив, такие требования становятся все более распространенными в судебной практике.

2) Нельзя принять в качестве аргумента против обязательственной природы реституции и другое утверждение Ю.Х. Калмыкова - о том, что "возвращение в первоначальное положение" достигается не в результате совершения действий самим должником, а вследствие применения мер принуждения правоохранительными органами. В п. 2 ст. 167 и некоторых иных статьях § 2 гл. 9 ГК говорится именно об обязанности сторон недействительной сделки возвратить полученное по сделке в натуре или возместить его стоимость в деньгах. Однако возложение всякой обязанности естественно предполагает возможность ее добровольного исполнения. В противном случае обязывание не имело бы смысла. Да и с практической точки зрения вряд ли существуют препятствия для добровольного исполнения сторонами недействительной сделки своих реституционных обязанностей. Как и любое гражданское правоотношение, правоотношение по реституции реализуется добровольно либо принудительно и в этом плане не составляет никакого исключения

Обязательственная природа реституции становится очевидной, если обратиться к легальному определению обязательства. "В силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как-то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т.п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности" (п. 1 ст. 307 ГК). Права и обязанности сторон недействительной сделки полностью подходят под это определение: в соответствии с п. 2 ст. 167 ГК каждая сторона обязана совершить в отношении другой стороны определенное действие - передать имущество или уплатить деньги, а другая сторона, как следует из логического толкования этой же нормы, вправе требовать исполнения данной обязанности.

Вывод: Итак, реституционное правоотношение является обязательственным. Подобно всякому обязательству, это относительное правоотношение, так как связывает конкретных лиц - сторон недействительной сделки или их правопреемников, а не "всех и каждого". С точки зрения основания своего возникновения оно является внедоговорным, ибо возникает не в силу договора (договор недействителен), а в силу закона. По функциям, выполняемым в механизме правового регулирования, реституционное обязательство имеет, несомненно, охранительный характер, поскольку возникает как реакция правопорядка на безосновательные изменения в имущественной сфере сторон недействительной сделки.

• Означает ли двусторонность реституции то, что в реституционном правоотношении права и обязанности являются встречными, взаимными, как в синаллагматических договорах (п. 2 ст. 308 ГК)?

При поверхностном взгляде естественным кажется положительный ответ на этот вопрос. Однако более глубокий анализ свидетельствует об ошибочности подобной трактовки реституционного обязательства.

По определению В.К. Райхера, в двустороннем правоотношении "каждая из... сторон является по отношению к другой и управомоченною, и правообязанною, и притом еще так, что обязанности одной стороны выступают... в качестве некоего эквивалента обязанностей другой стороны, являются взаимными не только в формальном смысле внешнего "противостояния" друг другу, но и в материальном смысле внутреннего между собою соответствия, как взаимно обусловливающие и взаимно уравновешивающие друг друга". В двустороннем правоотношении, отмечал М.М. Агарков, "два различных по своему содержанию обязательства взаимно обусловливают друг друга так, что по общему правилу исполнение одного из них должно быть произведено лишь в случае и в меру исполнения другого". "Благодаря этой взаимной обусловленности получается одно целое правоотношение со сложной структурой".

Соответствуют ли названным признакам синаллагмы реституционные права и обязанности сторон недействительной сделки?

• Прежде всего нужно заметить, что реституция, как известно, не всегда является двусторонней. При недействительности некоторых сделок обязанность по возврату полученного лежит только на одной стороне. Таковы сделки, по которым предоставление производит лишь одна сторона, - заем, ссуда, дарение и др. Обязанными вернуть полученное здесь являются соответственно заемщик, ссудополучатель, одаряемый.

• Таковы, далее, сделки, хотя и предполагающие взаимность предоставлений, но исполненные полностью или частично только одной стороной. Обязанность реституции в этом случае лежит на противоположной стороне.

• Наконец, нормы об отдельных видах недействительных сделок в принципе исключают реституцию в отношении стороны, действовавшей умышленно, предусматривая вместо этого обращение всего полученного другой стороной в доход государства (ст. 169, 179 ГК).

В перечисленных ситуациях принято говорить об односторонней реституции, которая по определению не может быть синаллагматической.

Но даже если соответствующие права и обязанности возникают у обеих сторон недействительной сделки, если, иными словами, имеет место так называемая двусторонняя реституция, то и в этом случае неверно было бы считать реституционное правоотношение взаимным (двусторонним).

Стороны недействительной сделки обязаны передать друг другу в порядке реституции некоторое имущество или уплатить определенные денежные суммы не потому, что получают или ожидают получить взамен какое-либо встречное предоставление (эквивалент), как во взаимных договорах. Каждая сторона обязана совершить соответствующее действие исключительно в силу того, что без правовых оснований удерживает имущество другой стороны, неосновательно получила за счет последней какую-либо имущественную выгоду, а также в силу некоторых иных обстоятельств.

Главный вывод:

Следовательно, в реституционных обязательствах отсутствует главное, что характеризует синаллагматическое правоотношение, - взаимообусловленность субъективных прав и обязанностей сторон, их встречный характер.

Объясняется это тем, что основанием взаимообусловленности и встречности может быть только единое волеизъявление сторон - взаимный договор. Установление же реституционных правоотношений связывается не с договором, но с совершением сторонами недействительной сделки имущественных предоставлений , т.е. с отдельными, самостоятельными юридическими фактами, которые часто могут не совпадать даже во времени: сначала, как правило, возникает реституционная обязанность только одной стороны, причем ее существование и обязательность исполнения никак не зависят от последующего возникновения и исполнения одноименной обязанности другой стороны. Такая обязанность может и вовсе не возникнуть, если, например, первая сторона не исполнит сделку либо по закону в отношении нее реституция будет исключена (ст. 169, 179 ГК). Хронологическое несовпадение и возможность обособленного существования реституционных обязанностей также не позволяют говорить об их взаимности и встречности.

Итак, то, что обычно понимают под двусторонней реституцией, является реализацией двух самостоятельных, взаимно не обусловленных обязательств, односторонних по своей структуре. В каждом из этих обязательств управомоченному лицу (стороне, сделавшей имущественное предоставление) противостоит обязанное лицо (сторона, это предоставление принявшая). Связь между ними, в отличие от синаллагмы, лишь внешняя, а не внутренняя, не функциональная.

• Иногда полагают, что "складывающиеся между сторонами недействительной сделки отношения по возврату имущества... являются внедоговорными деликтными обязательствами" – конечно, неверно.

1) обязательство по реституции возникает (за исключением случаев недопущения реституции) вследствие любого исполнения недействительных сделок, а не только тогда, когда, по мнению автора рассматриваемой точки зрения, имеет место деликт.

2) в рамках деликтного обязательства всегда реализуются меры гражданско-правовой ответственности, основанные на факте противоправного причинения вреда и состоящие в лишении делинквента части его имущества. При реституции же истребованию подлежит, как правило, то, что получено лицом по недействительной сделке, а потому либо ему не принадлежит, либо составляет его неосновательное обогащение. Такой возврат никак не связан с причинением вреда и мерой ответственности не является. Об ответственности можно говорить лишь в том случае, если получатель обязан возместить стоимость полученного по недействительной сделке в деньгах при отсутствии у него соответствующего обогащения (например, если вещь погибла).

Реализация реституционных правоотношений

Реституционное правоотношение, элементами которого являются охранительное право требования (притязание) и корреспондирующая с ним обязанность, может быть реализовано как добровольно, о чем уже говорилось выше, так и принудительно. В последнем случае средством такой реализации служит судебный иск о реституции (или, как его именует закон, иск о применении последствий недействительности ничтожной или оспоримой сделки) и удовлетворяющее его судебное решение. Однако решение о реституции может быть согласно п.2 ст.166 ГК принято судом и по собственной инициативе, независимо от соответствующего иска, о чем подробно будет сказано ниже.

Осуществление реституции судом следует отличать от судебного признания сделки недействительной.

• В последнем случае имеется в виду либо решение о признании (установительное, или декларативное, судебное решение), если речь идет о ничтожной сделке, либо преобразовательное (конститутивное) решение, если речь идет о сделке оспоримой. Так же классифицируются и иски, по которым принимаются эти решения. Названные судебные акты для своей реализации не требуют исполнительного производства. Их цель достигается непосредственно самим их провозглашением: неопределенность в правоотношениях устраняется путем судебного признания сделки ничтожной; юридические последствия оспоримой сделки устраняются вследствие вынесения судом решения о ее аннулировании.

• Иначе обстоит дело с решением о применении реституции: оно необходимо требует исполнения, без которого не может достичь своей цели. Судебный акт, а также иск, по которому он вынесен, именуются судебным решением и иском о присуждении, или исполнительными. Посредством этих процессуальных инструментов и осуществляется охранительное притязание участника недействительной сделки о возврате переданного по такой сделке имущества.

Конечно, чаще всего требования о признании сделки недействительной и о реституции заявляются истцами одновременно и рассматриваются судом в рамках одного процесса. Однако это отнюдь не исключает возможность их самостоятельного предъявления и разрешения судом, равно как и необходимость четкого разграничения в пределах одного иска в качестве самостоятельных, хотя и взаимосвязанных исковых требований.

• Материальная заинтересованность в реституционном иске не означает ничего другого, кроме как обладания самим исковым правом на реституцию. Но тогда указание в абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК на "любых заинтересованных лиц" представляется настолько же бессмысленным, как и при предположении, что в этом предписании речь идет о процессуальном интересе. Ведь само собой разумеется, что только лица, обладающие исковым притязанием, способны быть надлежащими истцами в процессе по его осуществлению. Таким образом, рассмотренная "особенность" реституции, как и уже упоминавшаяся "комплексность" этой меры, хотя, на первый взгляд, и вытекает из закона, при более глубоком анализе оказывается мнимой.

• Положение ст. 166 ГК (что суд вправе применять последствия недействительной сделки по собственной инициативе) следует понимать в том смысле, что суд вправе лишь взять на себя именно инициативу в применении реституции, однако не осуществлять ее вопреки воле истца (или третьего лица, заявляющего самостоятельные требования относительно предмета спора). Поэтому, если, предположим, истец будет возражать против такой инициативы, применение реституции не должно иметь места. При противоположном подходе невозможно было бы объяснить, какими материальными особенностями отношений сторон ничтожной сделки обусловлено осуществление судом реституции в целях защиты прав и интересов лиц, участвующих в деле, и в их пользу, однако вопреки их воле. Суд не может реализовать таким образом никакое иное гражданско-правовое притязание, поэтому объяснить подобное изъятие из принципа диспозитивности специально для требования о реституции было бы вряд ли возможно.

• Реституция владения

В отечественной доктрине и судебной практике имеется устойчивая тенденция строго отграничивать иски "о применении последствий недействительности сделок", в частности о реституции владения, от виндикационных требований.

Обычно при разграничении реституции и виндикации указываются следующие основные различия между ними:

1) виндикационный иск - это средство защиты права собственности или иного права титульного владения, в то время как в порядке реституции вещь возвращается стороне недействительной сделки независимо от того, имеет ли она на нее какое-либо право;

Такое разграничение виндикационного иска и реституции соответствует общепринятой точке зрения, что:

• виндикационный иск (ст. 301, 305 ГК) является способом защиты права собственности или иного права титульного владения. Следовательно, истцом по нему может выступать лишь лицо, имеющее правомочие владения истребуемой вещью (собственник, субъект ограниченного вещного права, арендатор, хранитель и т.п.). Виндикационный иск, таким образом, представляет собой внедоговорное требование собственника имущества (иного титульного владельца) о возврате этого имущества из чужого незаконного владения.

• «Для применения реституции необходимо доказательство недействительности соответствующей сделки, а последующий возврат вещи производится контрагенту по сделке, в том числе и не имевшему на нее никакого права..." (Суханов).

При таком подходе соотношение виндикации и реституции предстает, по существу, как соотношение петиторного и посессорного средств защиты, первое из которых основывается на субъективном праве, защищает право и требует доказывания права, второе же вытекает из факта владения вещью как такового, защищает это фактическое владение и не допускает не только доказывания, но даже и ссылок на право ни в обоснование иска, ни в качестве возражения против него.

!!! Тузов не согласен с данной точкой зрения: Подобное понимание реституции, основанное на буквальном толковании п. 2 ст. 166 ГК и допускающее возможность использования этого средства не только собственником или иным титульным владельцем, но и лицом, никаких прав на переданную по недействительной сделке вещь не имеющим, т.е. в интересах незаконного владельца, представляется неприемлемым теоретически и не соответствующим смыслу действующего гражданского законодательства.

В связи с изложенным подход, опирающийся на буквальное толкование предписания п. 2 ст.166 ГК и усматривающий в нем достаточное основание для защиты незаконного владения, утраченного вследствие передачи вещи по недействительной сделке, представляется сугубо формальным. Он не согласуется с принципами владельческой защиты, а тем более с действующим российским законодательством, которому эта защита в ее классическом виде вообще неизвестна. По этой же причине, пока российским ГК не воспринята определенная концепция посессорной защиты, невозможно и точное указание случаев, в которых имущество, переданное незаконным владельцем по недействительной сделке, подлежит возврату. Так, на базе действующего законодательства невозможно решить, например, вопрос о том, допустима ли такая защита, если вещь была передана по недействительной сделке незаконным владельцем добровольно, но под влиянием обмана; или если вещь, переданная по такой сделке малолетним, была им ранее похищена. Во всяком случае, в отсутствие полноценного института владельческой защиты строить на п. 2 ст. 167 ГК концепцию этой защиты представляется по меньшей мере странным.

Действительно, если встать на эту позицию и признать, что реституция производится независимо от прав сторон на переданное ими имущество и вообще независимо от каких-либо правовых отношений, то не ясно, каков объект подобной защиты. Поскольку это не право, им, очевидно, должен быть признан какой-то охраняемый законом интерес.

Но!!! Как раз иначе рассуждают сторонники "неограниченной" реституции. Не задумываясь об объекте защиты, они делают акцент на том, что независимо от наличия или отсутствия у истца прав на вещь, последнюю во всяком случае недопустимо оставлять у того, кто определенно никаких прав на нее не имеет. "Единственное рациональное объяснение... (ограничению реституции. - Д.Т.), - пишет К.И. Скловский, - может состоять только в том, что нельзя отдавать вещь тому, у кого, по видимости, нет права на нее. Но если исходить из этого, то как можно оставлять вещь у того, у кого несомненно нет права на нее? ...Суд, отказывая в реституции потому, что истец не доказал права на вещь, оставляет вещь ответчику, у которого права нет без всякого доказывания. Иначе, как крайне нелогичным, чтобы не сказать бессмысленным, такой подход назвать невозможно.

Вывод: Таким образом, при отстаиваемом мной ограничении реституции речь идет лишь о том, что, если нет указанных выше предпосылок для посессорной защиты и доказано отсутствие у истца прав на истребуемое имущество, в реституции должно быть отказано. При противоположном подходе воспользоваться реституцией мог бы, теоретически, даже вор, продавший краденое, а затем потребовавший его обратно на основании п. 2 ст. 167 ГК.

2) основанием виндикационного иска является незаконное завладение имуществом, тогда как основанием реституции служит недействительная сделка, а также переход имущества от одной стороны к другой в силу этой последней.

Тузов не согласен: Представленное решение вопроса, хотя и отличается строгостью и внутренней непротиворечивостью, не может быть признано правильным. Общее положение о виндикации, содержащееся в ст. 301 ГК, является простым и четким: "Собственник вправе истребовать свое имущество из чужого незаконного владения". Точка. Оно не говорит о том, как должно возникнуть незаконное владение, но лишь указывает на факт его незаконности. Способ выбытия вещи из обладания собственника - будь то самоуправство, случайное нахождение вещи в чужом имуществе или ее добровольная передача по недействительной сделке - сам по себе не имеет никакого значения для виндикационного иска. Поэтому, чтобы признать правомерным предложенное разграничение реституции владения и виндикации, основанное на волевом критерии, необходимо было бы прежде всего доказать, что владение, основанное на недействительной сделке, не является владением незаконным. Иными словами, нужно было бы доказать, что такое владение имеет какое-то правовое основание, которое исключало бы его незаконность и, как следствие, применение виндикации.

Известно, однако, что незаконное владение - это фактическое обладание вещью без какого-либо титула, правового основания. Недействительная сделка, очевидно, не может быть титулом владения, поскольку не имеет юридической силы.

Вывод: Иск о реституции точно так же, как и виндикационный, направлен на истребование имущества из чужого незаконного владения. Особенность состоит лишь в том, что само незаконное владение возникает здесь вследствие предоставления по недействительной сделке. Иными словами, если ответчик, возражая против иска, ссылается на то, что он получил имущество от истца по сделке, недействительность последней войдет в предмет доказывания в качестве своеобразного "отрицательного" факта, обосновывающего сохранение за истцом права собственности или иного права на вещь, несмотря на отчуждение ее ответчику.

3) виндикационный иск является вещным, и осуществляемая при его помощи защита, следовательно, носит абсолютный характер, направлена против всех и каждого; реституционное же притязание имеет обязательственную природу, оно всегда относительно, так как существует только между сторонами недействительной сделки.

Туров не согласен: В заблуждение здесь, видимо, вводит двусмысленность термина "вещный иск", вследствие чего многими эта категория считается несовместимой с конструкцией обязательства. Не следует, однако, смешивать объект вещной защиты (вещное абсолютное право), от которого, собственно, и получил название вещный иск, со средством такой защиты (обязательственным правом). Право на виндикацию не может рассматриваться как абсолютное, обращенное против неопределенного круга лиц. Абсолютным является само право собственности, поскольку корреспондирует с пассивной обязанностью всех и каждого воздерживаться от его нарушения и потенциально охраняется от посягательств со стороны любого лица. Виндикационное же правоотношение, возникая лишь в момент нарушения права, противостоит обязанности строго определенного субъекта - незаконного владельца. Это правоотношение обладает всеми признаками обязательства: оно относительно, поскольку в каждый конкретный момент истребуемая вещь может находиться только у одного обязанного лица, а не у "всех и каждого"; в его содержании на первый план выступает обязанность незаконного владельца совершить положительное действие - выдать вещь <326>, а интерес лица управомоченного не может быть удовлетворен его собственными действиями; ему предоставлено лишь право требовать выдачи вещи <327>. В рамках виндикационного правоотношения реализуется охранительное право требования - притязание, а любое притязание, как известно, может быть только относительным.

Т.о, Тузов опровергает данные три положения и доказывает, что реституция владения не имеет специфики, достаточной для ее отграничения от виндикации. Выделяясь лишь особым субъектным составом (субъектами реституционного правоотношения являются стороны недействительной сделки), она по своей природе представляет не что иное, как частный случай применения виндикации, обусловленный нахождением вещи у другой стороны.

• Компенсационная реституция

В п. 2 ст. 167 ГК обязанность по возмещению стоимости полученного в деньгах при невозможности его возврата в натуре внешне сформулирована как безусловная, не зависящая от вины стороны недействительной сделки или каких-либо иных обстоятельств.

• Но является ли обязанность компенсировать стоимость полученного в деньгах действительно безусловной?

Думается, что нет. Наличие этой обязанности не вызывает сомнений в тех случаях, когда невозможность натуральной реституции сопряжена с возникновением на стороне получателя имущественной выгоды, состоящей либо в неосновательном получении имущества (если, например, вещь, подлежащая возврату, возмездно отчуждена третьему лицу), либо в его неосновательном сбережении (например, если вещь потреблена самим получателем). В этой части реституционное правоотношение принимает форму обязательства из неосновательного обогащения, и объем реституции должен определяться размером обогащения получателя <338>. Такой вывод следует из того, что в рассматриваемой ситуации невозможно обнаружить каких-либо отличий реституционного обязательства от кондикционного.

Не столь однозначно решение вопроса о денежной компенсации, если получатель никак не обогатился (например, вещь погибла или похищена) либо размер его обогащения оказался ниже стоимости полученного. При буквальном толковании п. 2 ст. 167 ГК получается, что и в этом случае он обязан произвести компенсацию своему контрагенту в полном объеме, независимо от того, по какой причине наступила невозможность возврата полученного и есть ли в этом его вина. Но если такое положение, по-видимому, справедливо в отношении лица, сознательно заключившего сделку с несовершеннолетним или недееспособным либо использовавшего при заключении сделки насилие, угрозы, обман и т.п. <339>, то этого же нельзя сказать применительно к иным ситуациям, особенно если речь идет об утрате вещи самим несовершеннолетним или недееспособным.

Очевидно, здесь необходим строго дифференцированный подход, учитывающий все значимые для установления подобной обязанности обстоятельства. Какими же должны быть критерии такого подхода? Каково значение причин, в силу которых наступает невозможность возврата полученного в натуре?

Например, если владелец добросовестен, т.е. не знает и не должен знать о недействительности сделки. На него риск не переходит, поэтому при случайной гибели вещи он и не обязан компенсировать ее стоимость. Обязательство натуральной реституции (реституции владения) прекращается невозможностью исполнения (ст. 416 ГК), а так как эта невозможность вызвана обстоятельством, за которое ни одна из сторон не отвечает, не возникает и нового, денежного обязательства по компенсации стоимости утраченной вещи.

1 Это относительная недействительность (или относительная ничтожность) в узком смысле, которую не следует смешивать с оспоримостью. Оспоримые сделки, будучи вначале действительными, после аннулирования становятся недействительными абсолютно, в отношении всех и каждого. Относительно недействительные (ничтожные) сделки изначально не имеют силы в отношении конкретных заинтересованных лиц, в сделке не участвовавших; для всех же остальных, в том числе для контрагентов, они полностью действительны