Учебный год 2023-2024 / Шиткина Основания и правовые последствия отношений дочерност

<19> Постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 16.08.2016 N Ф03-3638/2016 по делу N А51-273/2015.

Как указал суд, "руководителем и учредителем обоих обществ являлось одно и то же лицо, что свидетельствует о возможности определения решений, принимаемых ООО

"Альфа-Девелопмент", которое фактически было создано для целей выполнения указаний ООО

"БОМАРШЕ", обладавшего информацией относительно "двойной продажи" имущества, а следовательно, и о незаконности таких действий. При этом судами установлено фактическое распоряжение ООО "БОМАРШЕ" денежными средствами, поступившими на счет ООО

"Альфа-Девелопмент" от кредитора, что подтверждается имеющимися в деле доказательствами".

В последние годы в российской правоприменительной практике встречаются случаи установления отношений дочерности как основания привлечения к ответственности вследствие наличия фактического контроля <20>.

--------------------------------

<20> О фактическом контроле в корпоративных отношениях см. подробно - [5].

Подводя итог рассмотрению вопроса об основаниях установления дочерности хозяйственных обществ, еще раз отмечу, что законодатель и вслед за ним правоприменительная практика не исчерпывают все возможные разновидности установления дочерности, поскольку для выявления отношений "основное - дочернее" хозяйственное общество используется оценочный (субъективный) подход - способность определять решения.

3. Приступая к комментированию п. 3 ст. 6 Закона об ООО, следует подчеркнуть, что разграничение ответственности юридического лица и ответственности других лиц, в том числе его участников, признается фундаментальным принципом российского права. Выражением этого основополагающего принципа является тот факт, что юридическое лицо в российском праве наделено правом иметь обособленное имущество и отвечать таким имуществом по своим обязательствам (ст. 48 ГК РФ).

Принцип ограниченной ответственности ООО нашел закрепление в комментируемом положении абз. 1 п. 3 ст. 6 Закона, согласно которому дочернее общество не отвечает по долгам основного хозяйственного общества. Это положение иллюстрирует отсутствие механизма "обратного снятия корпоративных покровов" в российском праве, корреспондирует с установленным п. 2 ст. 56 ГК РФ общим правилом о невозможности привлечь к ответственности юридическое лицо по обязательствам его участников и дублирует положение абз. 1 п. 2 ст. 67.3 ГК РФ.

Основное хозяйственное общество может быть привлечено к ответственности по обязательствам дочернего в исключительных случаях, указанных в п. 3 ст. 6 Закона об ООО.

Как пишет А.Е. Суханов: "...возникновение объединений, особенно в форме взаимодействующих друг с другом материнских и дочерних компаний, повлекло за собой появление новых гражданско-правовых проблем: появилась опасность того, что решения относительно имущества подконтрольной корпорации фактически будут приниматься не ее органами и не в ее интересах. Это касается также возможной имущественной ответственности контролирующих компаний перед кредиторами подконтрольных корпораций и меньшинством их

участников. Ведь для органов подконтрольных корпораций сильно ограничивается либо вовсе исчезает свобода в принятии соответствующих решений, ответственность за последствия которых ложится прежде всего на контролируемые корпорации и их имущество, а не на имущество корпораций, фактически контролирующих и определяющих их деятельность" [6].

Абзацы 2 и 3 п. 3 ст. 6 Закона об ООО представляют собой как раз то самое исключение из правил об ограничении ответственности и рассматривают два случая так называемого "снятия корпоративных покровов", когда основное общество привлекается к ответственности по искам кредиторов дочернего общества.

Как следует из абз. 2, основное хозяйственное общество (товарищество), которое имеет право давать дочернему обществу обязательные для него указания, отвечает солидарно <21> с дочерним обществом по сделкам, заключенным последним во исполнение таких указаний. В формулировке аналогичной нормы п. 2 ст. 67.3 ГК РФ <22> для снятия "корпоративной вуали" законодатель отказался от оценки указаний основного общества как "обязательных", как это было ранее, в ст. 105 ГК РФ (до внесения изменений Законом N 99-ФЗ). Такой подход следует поддержать, поскольку трудно выделить "необязательные" указания основного общества для дочернего общества, контролируемого этим основным обществом.

--------------------------------

<21> То есть в этом случае солидарная обязанность (ответственность) предусмотрена законом, как это требуется согласно п. 1 ст. 322 ГК РФ.

<22> Исходя из положения п. 4 ст. 3 Закона N 99-ФЗ, устанавливающего, что впредь до приведения законодательных и иных нормативных правовых актов, действующих на территории Российской Федерации, в соответствие с положениями ГК РФ (в редакции Закона N 99-ФЗ), законодательные и иные нормативные правовые акты применяются постольку, поскольку они не противоречат положениям ГК РФ. Таким образом, при наличии коллизий между положениями измененного ГК РФ и не приведенного в соответствие с ним Закона об ООО приоритет следует отдавать нормам ГК РФ.

Действующее законодательство не регламентирует понятие "указания" и его толкование мы можем встретить только в доктрине и правоприменительной практике.

Так, О.В. Гутников рассматривает соответствующие указания "как локальные односторонние властные веления, которые должна исполнять обязанная сторона". Автор последовательно отличает обязательные указания от обязательственных прав [7].

Д.В. Ломакин полагает, что норма о каких-то особых указаниях во многом является искусственной и плохо вписывается в институт, регламентирующий отношения с участием контролирующих и подконтрольных лиц. "Действительно, - пишет указанный автор, - почему, выявив наличие связи "контролирующее - подконтрольное лицо", установив, например, что решение о заключении сделки последним было определено контролирующим субъектом, для применения мер солидарной ответственности по обязательствам из такой сделки нужно еще разбираться с наличием указаний на ее совершение.

Очевидно, что, поскольку контролирующий субъект определяет действия подконтрольного юридического лица, солидарная ответственность должна наступать по всем обязательствам, порожденным такими действиями. В данном случае, обращаясь к терминологии концепции

снятия корпоративного покрова, зависимый субъект выступает в качестве инструмента и не имеет значения, каким способом были предопределены его действия: указаниями доминирующего лица, чьим alter ego он выступает, или как-то еще. Главное не это, а то, что совершенные действия были детерминированы волей контролирующего субъекта, которая могла быть навязана подконтрольному юридическому лицу различными способами, никак не влияющими на существо отношений зависимости" [8].

Как представляется, факт указаний должен быть доказан при привлечении к ответственности основного общества по обязательствам дочернего в судебном порядке. Для солидарной ответственности по сделкам дочернего общества недостаточно наличия у общества с ограниченной ответственностью только статуса основного хозяйственного общества (товарищества) даже в случае, когда последнее обладает контрольной долей в уставном капитале дочернего общества <23>.

--------------------------------

<23> Постановление ФАС Северо-Западного округа от 18.03.2013 N Ф07-1062/13 по делу N А56-25250/2012.

Действительно, законодательством не предусмотрена обязанность основного хозяйственного общества определять решения дочернего <24>.

--------------------------------

<24> Определение Верховного Суда РФ от 13.01.2015 N 305-ЭС14-2575 по делу N А40-167382/2012.

Согласимся с А.И. Мурановым, который пишет, что в данных отношениях есть необходимость доказать существование фактического контроля и "формальный подход в данном вопросе недопустим" [9, с. 460].

Суды отказываются привлекать к ответственности основное общество, если не доказан факт обязательных указаний.

- Как отмечено в одном из судебных актов, "тот факт, что представители АО "Новый Поток" указаны в копиях электронных писем, связанных с вопросами, касающимися условий данного договора, а также участвовали в обсуждении вопросов, связанных с подписанием актов сверки между ООО "ИННОСПЕК РУС" и ООО "ТРАНСТРЕИДОИЛ", не свидетельствует о том, что они принимали те или иные решения по согласованию условий поставки депрессорной присадки" <25>.

--------------------------------

<25> Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 26.04.2019 N 09АП-15493/2019, 09АП-15494/2019, 09АП-15495/2019 по делу N А40-195211/18. См. также: Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 21.05.2019 N Ф04-1485/2019 по делу N А45-29115/2018.

- Как верно указал Верховный Суд РФ, "Общество "Апатит" [дочернее общество] является

самостоятельным юридическим лицом, обладающим правоспособностью, и действующим законодательством не предусмотрена обязанность материнской компании определять решения дочерней компании по заключению договоров и их условиям" <26>.

--------------------------------

<26> Определение Верховного Суда РФ от 13.01.2015 N 305-ЭС14-2575 по делу N А40-167382/2012.

-В Постановлении Арбитражного суда Московского округа от 14.06.2019 N Ф05-10122/2018 по делу N А40-233541/2017 отмечено, что, отказывая истцу в удовлетворении исковых требований о взыскании с основного общества в солидарном порядке задолженности по договору, стороной которого является дочернее общество, суд указал, что наличие у юридического лица статуса дочернего общества, равно как и заключение договора о передаче полномочий единоличного исполнительного органа управляющей организации, не ограничивает самостоятельности общества в решении хозяйственных вопросов и заключении сделок. Доказательств, подтверждающих факт заключения спорного договора поставки во исполнение указаний или с согласия ответчика, не представлено.

-В другом судебном акте отмечено, что содержащиеся в доверенности полномочия на заключение договоров с организациями, осуществляющими определенные виды деятельности, сами по себе не свидетельствует о даче указаний либо согласия на заключение договора с какой-либо конкретной организацией, осуществляющей указанные виды деятельности <27>.

--------------------------------

<27> Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 07.10.2016 по делу N А17-3495/2015.

Под указаниями, полагаю, надо понимать распоряжения (акты, действия) органов основного общества, направляемые волеизъявляющему органу дочернего общества (генеральному директору, директору), о совершении сделки на определенных условиях.

В качестве доказательства факта дачи указаний судом могут быть приняты во внимание все допустимые с точки зрения процессуального законодательства доказательства. Как правило, это бывают письменные доказательства (письма, протоколы, акты). В судебной практике встречаются случаи, когда в качестве доказательств наличия указаний суды принимают свидетельские показания.

Исходя из позднее принятой нормы п. 2 ст. 67.3 ГК РФ основанием для "снятия корпоративных покровов" также является согласие основного общества. Неопределенность такого основания, как согласие основного общества, вызвала критику специалистов в связи с возможностью его широкого толкования [10] и была исправлена внесением изменений в ГК РФ Федеральным законом от 29.06.2015 N 210-ФЗ (далее - Закон N 210-ФЗ). С учетом этих изменений согласием основного общества не считаются случаи голосования основного хозяйственного товарищества или общества по вопросу об одобрении сделки на общем собрании участников дочернего общества, а также одобрения сделки органом управления основного хозяйственного общества, если необходимость такого одобрения предусмотрена уставом дочернего и (или) основного общества. Поскольку основное общество никак иначе не сможет проявить свою волю, чем способами, указанными в п. 2 ст. 67.3 ГК РФ, такое основание

привлечения к ответственности основного общества по сделкам дочернего, как согласие, оказалось фактически неприменимым.

В одном из дел суд указал, что само по себе одобрение общим собранием участников сделки по выпуску и размещению облигаций не является указанием на ее совершение <28>.

--------------------------------

<28> Постановление Арбитражного суда Московского округа от 03.11.2016 по делу N А40-238419/15.

Данное ограничение рассматривает в качестве неоправданного Д.В. Ломакин: "действительно, если экономико-правовая связь "основное хозяйственное общество (товарищество) - дочернее" строится по модели преобладающего участия в уставном капитале дочернего общества, то общее собрание акционеров последнего - это та основная форма, посредством которой контролирующий субъект влияет на процесс волеобразования зависимого лица. Акт одобрения сделки легитимирует ее совершение и исключает применение в последующем положений ст. 173.1 или п. 1 ст. 174 ГК РФ. Вывод о том, что по своей сути такой акт не является выражением согласия на совершение дочерним обществом сделки, представляется по меньшей мере спорным..." [11].

Конечно, согласование органами основного общества совершения сделки дочерним обществом или голосование основного общества на общем собрании участников дочернего являются выражением согласия, и очевидно, что поправки в ст. 67.3 ГК РФ, внесенные Законом N 210-ФЗ, не лучший пример законодательной техники, но также совершенно очевидно, что целью этих поправок было фактически "заблокировать" применение нормы об ответственности основного общества по сделкам дочернего, совершенным последним в ходе текущей хозяйственной деятельности. Иной подход способствовал бы "размыванию" конструкции юридического лица как обособленного "персонифицированного" имущества, мог бы снизить интерес к ведению бизнеса с использованием формы хозяйственных обществ.

Хотя вопрос вины при привлечении к солидарной ответственности основного общества по сделкам дочернего не рассматривается в комментируемой норме абз. 2 п. 3 ст. 6 Закона об ООО,

следует отметить, что указанная ответственность наступает без вины. Пункт 2 ст. 67.3 ГК РФ, посвященный регулированию этого вопроса в Кодексе, содержит ссылку на положения п. 3 ст. 401 ГК РФ, предусматривающую безвиновную ответственность предпринимателя.

Как пишет Е.А. Суханов, "ответственность "материнской" компании по долгам дочерней по общему правилу должна наступать при отсутствии вины, а при банкротстве - при наличии любой формы вины в деятельности "материнской" компании" [12, с. 330].

Однако не все авторы согласны с таким подходом.

Ю.Э. Монастырский полагает, что спорно и даже неверно привлекать контролирующую организацию к ответственности по сделкам дочерней компании без вины. "В противном случае подрывается базовый принцип гражданского права о самостоятельной правосубъективности участников оборота" [13].

Г.В. Цепов придерживается аналогичного мнения, согласно которому норму абз. 2 п. 2 ст.

67.3 ГК РФ <29> необходимо как можно скорее исключить. По мнению автора, логичнее производить тонкую настройку привлечения контролирующего лица к ответственности в рамках процедуры банкротства, основываясь на принципах нормы абз. 3 п. 2 той же статьи. Ученый приходит к такому выводу в связи со следующим: образование групп компаний связано с намерением минимизировать экономические риски путем создания корпоративных щитов для отдельных хозяйственных элементов при наличии общего управления (координации) деятельностью, направленного на минимизацию трансакционных издержек. Очевидно, что разумный кредитор, вступая в договорные отношения и предоставляя кредит, будет требовать обеспечения. Если он этого не делает, то, по-видимому, у него имеются на то причины, и он ответствен за свои поступки. Почему за ошибки кредиторов в оценке рисков должны расплачиваться инвесторы? Само по себе стремление инвестора (в том числе материнской компании) уменьшить неопределенность и ограничить экономические риски путем образования компании с ограниченной ответственностью не может и не должно считаться противозаконной целью и влечь неблагоприятные последствия. В противном случае инвесторы оказались бы в неравном положении с кредиторами, которые могут заключать с компанией обычные детерминированные контракты, в том числе определять процент и добиваться обеспечения, сужая границы неопределенности. Кроме того, нужно учитывать, что коммерсанты-инвесторы, используя корпоративный щит, глобально находятся в равном положении: в одних случаях они выступают как инвесторы, а в других - как кредиторы [14].

--------------------------------

<29> Аналог комментируемого абз. 2 п. 3 ст. 6 Закона об ООО.

О.В. Гутников пишет: "возложение на контролирующего участника, не совершающего никаких неправомерных действий, солидарной ответственности по обязательствам подконтрольных коммерческих корпораций в условиях, когда дочернее хозяйственное общество не находится в состоянии банкротства, а нормально функционирует в гражданском обороте, представляется излишне жесткой мерой в отношении контролирующих участников, подрывающей принцип раздельной имущественной ответственности участников и юридического лица перед кредиторами в гражданском обороте. Солидарная ответственность основного общества представляется также особенно необоснованной при безвиновной ответственности контролирующего лица... Представляется, что наиболее подходящей в данном случае была бы не солидарная, а субсидиарная ответственность контролирующего участника" [7].

В целом не разделяя радикального вывода о необходимости исключения из законодательства механизма солидарной ответственности основного общества по сделкам, совершенным дочерним обществом во исполнение его указаний, еще раз подчеркну, что привлечение основного общества к такой ответственности в текущей деятельности, не связанной с банкротством дочернего общества, должно носить исключительный характер, когда основное общество злоупотребляет "оболочкой юридического лица", специально создает дочернее общество, чтобы переложить на него ответственность, избегая при этом возложения такой ответственности на себя.

Как указано в одном из судебных актов, "...поведение участников гражданского оборота, направленное на создание видимости законного завладения имуществом путем его регистрации на полностью подконтрольных юридических лиц, представляет собой использование юридического лица для целей злоупотребления правом, то есть находится в противоречии с действительным назначением конструкции юридического лица. Такие интересы судебной защите

не подлежат" <30>.

--------------------------------

<30> Постановление ФАС Уральского округа от 26.11.2013 N Ф09-12104/13 по делу N А60-1901/2013.

Поскольку для привлечения к ответственности основного общества не требуется доказательства его вины как одного из условий юридической ответственности, содержащееся в абз. 2 п. 3 ст. 6 Закона об ООО правовое средство, по сути, можно рассматривать как меру защиты, а не меру гражданско-правовой ответственности. Особенности солидарной ответственности основного общества по обязательствам дочернего, которая может быть возложена при отсутствии вины, позволяют отдельным авторам обосновывать концепцию солидарной обязанности основного и дочернего хозяйственного общества, противопоставляя ей имеющуюся концепцию солидарной ответственности указанных лиц [15].

Подводя итоги анализа правовых положений абз. 2 п. 3 ст. 6 Закона об ООО, отмечу, что в предмет доказывания по спорам о привлечении к солидарной ответственности по рассматриваемому основанию входит установление следующих обстоятельств: 1) наличие экономико-правовой связи "основное хозяйственное общество (товарищество) - дочернее общество"; 2) сделки, по которым основное хозяйственное общество (товарищество) отвечает солидарно с дочерним обществом, совершены последним во исполнение указаний основного общества (товарищества) или с его согласия, за теми изъятиями, которые предусмотрены в абз. 2 п. 2 ст. 67.2 ГК РФ.

Комментируя положения Закона об ООО, следует подчеркнуть, что, в отличие от Федерального закона от 26.12.1995 N 208-ФЗ "Об акционерных обществах" (далее - Закон об АО) (п. 3 ст. 6), применительно к обществам с ограниченной ответственностью Закон не предусматривает необходимости для привлечения к ответственности основного общества наличия в уставе дочернего общества или в договоре между основным и дочерним права основного общества давать указания дочернему.

Абзац 3 п. 3 ст. 6 Закона об ООО регулирует второе основание для "снятия корпоративной вуали": в случае несостоятельности (банкротства) дочернего общества по вине основного хозяйственного общества (товарищества) последнее несет при недостаточности имущества дочернего общества субсидиарную ответственность по его долгам.

Приведенное положение соответствует содержащемуся в абз. 3 п. 2 ст. 67.3 ГК РФ.

Как можно видеть, в сравнении с регулированием ответственности основного общества по сделкам, совершенным дочерним обществом, при привлечении к ответственности при банкротстве дочернего общества предусмотрена субсидиарная (дополнительная) ответственность основного общества.

Также Закон об ООО в этом случае непосредственно устанавливает необходимость доказательства вины основного общества в доведении дочернего общества до банкротства.

ВАС РФ в одном из своих определений установил предмет доказывания по делам о привлечении к субсидиарной ответственности основного общества по долгам дочернего

общества при его банкротстве, обязав суды анализировать и использовать всю совокупность обстоятельств: наличие у основного общества права давать обязательные указания дочернему либо возможности иным образом определять действия дочернего общества; совершение основным обществом действий, свидетельствующих об использовании такого права и (или) о возможности использовать данное право; наличие причинно-следственной связи между использованием основным обществом своих прав и (или) возможностей использовать свое право в отношении дочернего общества и действиями дочернего общества, повлекшими его несостоятельность (банкротство); недостаточность имущества дочернего общества для расчетов с кредиторами; вина основного общества <31>.

--------------------------------

<31> Определение ВАС РФ от 26.11.2010 N ВАС-15940/10 по делу N А48-400/2010; Постановление Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 01.07.2010 по тому же делу.

В привлечении к ответственности может быть отказано при отсутствии одного из указанных обстоятельств.

- Так, суд сделал вывод, что ни действия основного общества по избранию органов управления дочернего общества, ни факт одобрения советом директоров дочерней компании сделок, заключаемых ею с сестринской компанией указанного основного общества, не могут быть признаны находящимися в причинно-следственной связи с убытками, заявленными истцом. При этом суд указал, что истец не доказал наличие возможности в сложившихся рыночных условиях продавать нефть в соответствующих объемах и по приводимой им цене, то есть упущенную выгоду <32>.

--------------------------------

<32> Решение Арбитражного суда Московской области от 30.01.2006 по делу N А41-К1-16462/05.

- В другом деле суд кассационной инстанции, отменяя судебные акты судов нижестоящих инстанций в части непривлечения к субсидиарной ответственности основного общества при банкротстве дочернего и направляя обособленный спор в этой части на новое рассмотрение, указал, что, несмотря на положения устава, финансово-хозяйственная деятельность предопределялась решениями основного общества и была направлена исключительно на реализацию интересов основного по реализации собственной продукции, что следует из пояснений бывшего руководителя и работников дочернего общества. Неразумное поведение участника должника, обладающего долей в уставном капитале в размере 100%, при осуществлении своих прав по подготовке и заключению сделок, контролю за финансовым положением дочернего общества (при рассмотрении и утверждении его финансовой отчетности) может быть признано обстоятельством, свидетельствующим о виновном поведении по отношению к интересам общества (его кредиторам), обусловившим наступление банкротства, если при должном поведении им могли быть приняты меры, предотвратившие наступление таких неблагоприятных последствий <33>.

--------------------------------

<33> Постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 26.03.2019 N Ф03-840/2019 по делу N А73-8291/2017.

Интересны с точки зрения комментария нормы о распределении бремени доказывания по искам, связанным с привлечением к ответственности при банкротстве дочернего общества.

Так, суд кассационной инстанции, опираясь на правовую позицию, приведенную в Определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 18.12.2018 N 305-ЭС18-12143 по делу N А40-113011/2017, в соответствии с которой если истец приводит достаточно серьезные доводы и представляет существенные косвенные доказательства, которые во взаимосвязи позволяют признать убедительными его аргументы о возникновении отношений фактического контроля и подчиненности, ответчики должны доказать обстоятельства, на которые они ссылаются как на основание своих возражений по заявленному иску (ст. 65 АПК РФ), указал, что суды нижестоящих инстанций, делая вывод об отсутствии оснований для привлечения участника должника к субсидиарной ответственности, неправильно распределили бремя доказывания, освободив при этом участника (основное общество) от обязанности их опровержения, что противоречит принципам равноправия и состязательности сторон в процессе судопроизводства <34>.

--------------------------------

<34> Постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 26.03.2019 N Ф03-840/2019 по делу N А73-8291/2017.

В соответствии с нормами Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве) основное общество может быть привлечено к субсидиарной ответственности как контролирующее должника лицо. Следует отметить, что после изменений, внесенных в Закон о банкротстве Федеральным законом от 29.07.2017 N 266-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве)" и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях", предусмотревшим отдельную главу III.2 "Ответственность руководителя должника и иных лиц в деле о банкротстве", дела о привлечении к ответственности основного общества по обязательствам дочернего рассматриваются, как правило, в делах о банкротстве с использованием специальных положений этого Закона. Таким образом, в текущий момент следует признать, что привлечение к ответственности основного общества при банкротстве дочернего переместилось в сферу банкротной практики.

Для целей применения Закона о банкротстве контролирующим признается лицо, имеющее либо имевшее не более чем за три года, предшествующих возникновению признаков банкротства, а также после их возникновения до принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом право давать обязательные для исполнения должником указания или возможность иным образом определять действия должника, в том числе по совершению сделок и определению их условий. Конкретизируя обстоятельства, в результате которых возникает возможность определять действия должника (п. 2 ст. 61.10), Закон о банкротстве установил опровергаемые презумпции контроля (п. 4 ст. 61.10), в числе которых, по сути, можно увидеть и отношения дочерности. В частности, контролирующим признается лицо, которое имело право самостоятельно либо совместно с заинтересованными лицами распоряжаться 50% и более голосующих акций акционерного общества, или более чем половиной долей уставного капитала общества с ограниченной ответственностью, либо имело право назначать (избирать)

руководителя должника.

Как указано в п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 N 53 "О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве", "под действиями (бездействием) контролирующего лица, приведшими к невозможности погашения требований кредиторов (ст. 61.11 Закона о банкротстве) следует понимать такие действия (бездействие), которые явились необходимой причиной банкротства должника, то есть те, без которых объективное банкротство не наступило бы. Суд оценивает существенность влияния действий (бездействия) контролирующего лица на положение должника, проверяя наличие причинно-следственной связи между названными действиями (бездействием) и фактически наступившим объективным банкротством.

Неправомерные действия (бездействие) контролирующего лица могут выражаться, в частности, в принятии ключевых деловых решений с нарушением принципов добросовестности и разумности, в том числе согласование, заключение или одобрение сделок на заведомо невыгодных условиях или с заведомо неспособным исполнить обязательство лицом (фирмой-однодневкой и т.п.), дача указаний по поводу совершения явно убыточных операций, назначение на руководящие должности лиц, результат деятельности которых будет очевидно не соответствовать интересам возглавляемой организации, создание и поддержание такой системы управления должником, которая нацелена на систематическое извлечение выгоды третьим лицом во вред должнику и его кредиторам, и т.д.".

В соответствии с абз. 4 п. 3 ст. 6 Закона об ООО участники дочернего общества вправе требовать возмещения основным обществом (товариществом) убытков, причиненных по его вине дочернему обществу.

Этот способ защиты прав, как правило, миноритарных акционеров <35> в целом соответствует положению п. 3 ст. 67.3 ГК РФ, предоставляющему участнику дочернего общества право требовать возмещения основным хозяйственным обществом убытков, причиненных его действиями или бездействием дочернему обществу. При этом в п. 3 ст. 67.3 ГК РФ есть отсылка к ст. 1064 (к норме об общих основаниях ответственности за причинение вреда) <36>, что может свидетельствовать о деликтной природе ответственности основного общества по искам акционеров дочернего, включая распределение бремени доказывания (вина причинителя вреда презюмируется и бремя доказывания ее отсутствия возлагается на причинителя вреда).

--------------------------------

<35> Отмечу, что в деле ПАО НК "Роснефть" против ПАО АФК "Система" о привлечении к ответственности за причиненные ПАО АНК "Башнефть" убытки применялось положение п. 3 ст. 67.3 ГК РФ, хотя это был иск "нового" мажоритарного акционера к "бывшему" мажоритарному акционеру (Постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 25.12.2017 N 18АП-12317/2017 по делу N А07-14085/2017).

Это обстоятельство может свидетельствовать о более широком применении положения п. 3 ст. 67.3 ГК РФ и соответственно комментируемого абз. 4 п. 3 ст. 6 Закона об ООО.

<36> По мнению О.В. Гутникова, ссылка на ст. 1064 ГК РФ безосновательна, поскольку рассматриваемая ответственность является корпоративной (ст. 53.1 ГК РФ), а не деликтной [7].