!Экзамент зачет учебный год 2023-2024 / Lebedev_S_N__Kabatova_E_V_MChP_Tom_2

причем как в государствах - участниках конвенций, так и в иных странах, которые принимают положения конвенций за образец для законотворчества. В этой связи нормы о юрисдикционном иммунитете довольно сильно унифицированы.

Процессуальная природа института юрисдикционного иммунитета обусловливает и механизм его применения. Говорить об иммунитете можно только тогда, когда иностранный судебный орган компетентен рассматривать определенный спор, т.е. после применения правил подведомственности и подсудности, поскольку в ином случае суд откажет в принятии иска к производству, не выясняя вопроса о статусе субъектов спора. Если же в соответствии с международными соглашениями или национальными нормами компетенция суда в отношении конкретного спора будет установлена, то встанет вопрос о допустимости привлечения в процесс в качестве стороны (ответчика, третьего лица) иностранного суверена.

Одним из наиболее сложных моментов в применении норм об участии иностранного государства в судебном разбирательстве является необходимость установить, действительно ли требование обращено к суверену, или же речь идет о споре с государственными организациями, например унитарными предприятиями или государственными учреждениями. Последние обладают собственной правоспособностью, выступают в гражданском обороте от собственного имени и самостоятельно участвуют в судебных процедурах. Указанные юридические лица, несмотря на наличие слова "государственные", являются самодостаточными и независимыми субъектами права, коммерческими организациями, связь которых с государством выражается лишь в наделении их государственным имуществом. Государство, как известно, может быть и акционером, в том числе единственным участником акционерного общества, но вряд ли можно предполагать наличие у такого общества юрисдикционного иммунитета.

Таким образом, суд должен руководствоваться правилами об иммунитете, только когда иск предъявлен непосредственно к государству, а не к юридическим лицам, им созданным или с его участием. Однако в отсутствие в современном российском законодательстве конструкции "юридическое лицо публичного права" в судебной практике внутри страны и за рубежом возникают сложности с установлением статуса государственных органов, которые в настоящий момент почти все получили права юридических лиц и зарегистрированы как учреждения. В подобных ситуациях суду необходимо выяснить, являются ли оспариваемые в иске действия, совершенные государственными органами, действиями от имени и в интересах государства или же действиями самого органа как юридического лица.

Безусловно, возможность ссылаться на иммунитет от иностранного правосудия поставлена в зависимость от того, что конкретный судебный орган конкретного государства будет понимать под иностранным государством. Существует основанный на международных актах и принципах негласный перечень лиц, действия которых рассматриваются как действия самого государства: глава государства; глава и члены правительства; лица, имеющие специальные полномочия от соответствующего государства. Нередко в этот список попадают агентства или учреждения государств.

Иммунитет собственности государства означает запрет на применение в отношении имущества, расположенного на территории одного государства, но принадлежащего иностранному суверену, любых мер принуждения: ареста, национализации, реквизиции, реализации с публичных торгов и т.д. Суды государства места нахождения вещи не вправе рассматривать вопрос о принадлежности данного имущества иностранному государству, достаточно его официального заявления. Связано это не только с принципом международной вежливости, которого стремятся придерживаться все субъекты международного общения, но и с еще двумя столь же важными постулатами международного права.

В первом случае имеется в виду правило о том, что признание какого-либо государства как субъекта международного сообщества влечет за собой безоговорочное признание всех принимаемых им решений. Вследствие этого акты иностранного государства (например, постановления правительства, указы президента, декреты или законы), определяющие право собственности государства на имущество, не могут подвергаться сомнению и пересматриваться другим сувереном.

Второй немаловажный аспект заключается в том, что оспаривание права собственности иностранного государства на его имущество должно происходить в рамках судебных процедур, что приводит к применению норм и о юрисдикционном иммунитете. Если в стране суда действует

61

правило об абсолютном иммунитете, то такое разбирательство будет невозможным без прямого согласия на это иностранного государства.

Однако все большее количество развитых и демократических государств стремятся в своем законодательстве ограничить иммунитет иностранных суверенов от властных решений, в том числе и по спорам в отношении имущества. Все чаще из-под действия иммунитета государственной собственности изымается недвижимое имущество, находящееся на территории страны суда, а также имущество, "вовлеченное" в коммерческую деятельность.

Пристальное рассмотрение природы иммунитета собственности государства указывает на его теснейшую связь с юрисдикционными привилегиями, поскольку всякое принудительное воздействие на имущество происходит через действия или властные акты соответствующих государственных органов или должностных лиц страны места нахождения имущества. С большой долей уверенности можно утверждать, что иммунитет собственности есть четвертая разновидность юрисдикционного иммунитета. Вместе с тем его традиционно выделяют в отдельный вид иммунитета, что объясняется, скорее всего, узкой трактовкой юрисдикции как судебной власти и неотражением правил об иммунитете собственности в процессуальном законодательстве.

3.5.Современные концепции иммунитета государства

Вюриспруденции существуют два принципиальных подхода к правовому регулированию освобождения государства от юрисдикции и законодательства другого государства, которые принято называть концепцией абсолютного и концепцией функционального иммунитета.

Доктрина абсолютного иммунитета - более ранняя, она сводится к полной недоступности одного суверена для воздействия со стороны органов государственной власти и судебной системы другого государства. Она не предполагает возможность иностранного правоприменителя принимать к своему рассмотрению и разрешать споры с участием другого государства без явно выраженного согласия последнего, опираясь на латинский постулат "равный над равным власти не имеет" как главный оплот международной вежливости и независимости.

Всоответствии с этой доктриной иностранные партнеры государства по частноправовым договорам (физические или юридические лица) вправе предъявлять к нему иски только в судах данного государства, да и то в случаях, когда такое обращение допускается его процессуальным законодательством. С одной стороны, данное правило подсудности было отчасти разумным, поскольку исполнять решение, принятое в отношении государства его собственным судом, легче и быстрее, чем решение иностранного суда.

С другой же стороны, абсолютный иммунитет вынуждал контрагентов государства "играть на его территории", руководствоваться его процедурами, осуществлять защиту на иностранном языке и пр., что для обычных участников гражданского оборота было сопряжено с большими издержками и слабой надеждой на удовлетворение их требований.

Следовательно, участие в договорных отношениях с иностранным государством принимало "рисковый" характер, где оставалось надеяться только на добросовестность последнего. В деликтных правоотношениях ситуация еще сложнее, поскольку привлечь иностранное государство к ответственности за причинение вреда в его судах очень сложно, к тому же здесь отсутствует элемент добровольности, который в договорных обязательствах позволяет надеяться на надлежащее исполнение и выбрать применимое право.

Вконцепции абсолютного иммунитета особое место заняли положения о порядке отказа государства от иммунитета или его согласия на разбирательство дела иностранным судом. Появились понятия "прямой отказ" или "прямое согласие", предполагающие представление в суд письменного документа, подписанного компетентным государственным органом, в котором недвусмысленно заявлялось о намерении или, напротив, нежелании суверена участвовать в судебном процессе. Прямым согласием считалась соответствующая оговорка во внешнеэкономическом договоре. Отказ государства от судебного иммунитета мог содержаться и в подписанных им международных соглашениях.

Однако государство могло совершить действия, которые в праве называются конклюдентными, свидетельствующие о согласии на разрешение спора с его участием иностранным судом, например представить такому суду отзыв на иск, возражение против требований истца, заявить ходатайство, связанное со сбором доказательств, обеспечить явку

62

своего представителя для участия в заседании и т.п. Подобные действия по отдельности или в совокупности стали рассматриваться судами как согласие государства на юрисдикцию иностранного суда и отказ от иммунитета против иска.

Первые попытки разработать альтернативную теорию участия государства в международной частной жизни предпринимались еще в конце XIX в., однако они наталкивались на противостояние как ученых-международников, так и специалистов в области государственного права, поскольку оценивались как посягательства на принцип суверенитета государств. Несмотря на это, идея об ограничении круга случаев, когда государство могло бы ссылаться на свой иммунитет, нашла отражение в некоторых актах международных организаций в XIX в.

Суть альтернативы абсолютному иммунитету государств в отношениях с иностранным элементом сводилась к определению перечня случаев, в которых государство не могло бы ссылаться на иммунитет, т.е. ограничению сферы действия этого принципа. Разработка таких исключений оказалась крайне сложным делом: предстояло выявить либо категории дел, либо иные критерии, позволяющие указать государству на абсолютное равенство, в том числе в вопросах подсудности.

Наиболее убедительной выглядела концепция роли (функции) государства в спорном отношении, именно она дала название всей доктрине функционального иммунитета. Идея состояла в том, что государство, играющее не свойственную себе роль, к примеру, торгующее, заказывающее услуги или работы и т.п., не должно пользоваться преимуществами своего политического статуса в частной сфере. Поэтому суд, который сочтет в силу каких-то признаков, что в спорном отношении государство не выполняет своих суверенных, публично-правовых задач, вправе не учитывать ссылку на иммунитет.

Однако у этого подхода появились не только сторонники, но и критики. Последние справедливо отмечали, что государство по определению "публично-правовое образование", которое не может иметь частных интересов и целей, следовательно, трудно установить случаи, когда суд может не принимать во внимание принцип юрисдикционного иммунитета. Таким образом, задача у последователей концепции ограниченного иммунитета еще больше усложнилась.

Нужно подчеркнуть, что на законодательном уровне государства, воспринявшие эту идею, по-разному подошли к решению этой задачи. Одни страны сохранили в нормах оценочный критерий публичных функций государства, предоставив судам в конкретных случаях мотивировать предоставление иммунитета.

Другие стали использовать такой прием юридической техники, как презумпция частных отношений. В этих государствах суд предполагает, что отношение с участием иностранного суверена частное, исходя из его гражданско-правового характера, рассуждая следующим образом: если государство решило заключить гражданский договор (поставки, подряда, перевозки и проч.), то оно действует как частное лицо, следовательно, не обладает иммунитетом. По большому счету согласие на участие в обязательстве суд рассматривает как генеральное согласие на все последствия из такого участия, включая разрешение спора в суде по общим правилам международного гражданского процесса.

Концепция функционального иммунитета постепенно вытесняет в современном мире его абсолютное толкование, что находит отражение не только в национальном праве, но и в международных конвенциях, двусторонних соглашениях.

3.6.Международно-правовое регулирование иммунитета государства

Внастоящее время принято несколько международных соглашений, содержащих правила привлечения в судебное разбирательство иностранных государств.

Одним из многосторонних международных договоров, посвященных проблемам иммунитета иностранного государства, является Европейская конвенция об иммунитете государств от 16 мая 1972 г., принятая в Базеле Советом Европы (далее - Европейская конвенция), которая призвана решить целый спектр процессуальных проблем, в том числе урегулировать вопросы юрисдикционного иммунитета государств. Данная Конвенция вступила в силу 1 июня 1976 г., и в настоящее время в ней участвуют девять стран, среди которых Австрия, Великобритания, Германия, Нидерланды, Швейцария.

Россия не подписала этот документ, однако его нормы оказали влияние как на процесс

63

формирования законодательства в области международного частного права, так и на правосознание судей. Вплоть до появления новой Конвенции о юрисдикционных иммунитетах государств и их собственности, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 2 декабря 2004 г. в НьюЙорке (далее - Конвенция ООН), правила Европейской конвенции воспринимались многими государствами как образцы для национального нормотворчества или международные обычаи.

Принимая во внимание, что Конвенция ООН еще не вступила в силу, хотя Российская Федерация выразила намерение участвовать и подписала ее в декабре 2006 г., существует необходимость охарактеризовать оба указанных международных акта, выявив их специфику и сходство.

У Европейской конвенции существуют изъятия в сфере ее применения, главным образом связанные с сущностью спора, который подлежит рассмотрению судом. Так, нормы ст. ст. 29 - 31 содержат перечень отношений, спорные ситуации из которых будут разбираться без учета положений Конвенции:

-социального обеспечения;

-возмещения ядерного ущерба или вреда;

-таможенных обязательств;

-налоговых или уголовных санкций;

-разбирательств, связанных с эксплуатацией государством собственных или предоставленных морских судов.

Европейская конвенция ограничивает область своего распространения только юрисдикционным иммунитетом иностранных государств и не регулирует отношения по поводу привилегий и иммунитетов, вытекающих из функций дипломатических представительств или консульских учреждений, и лиц, связанных с ними.

Позитивно предмет регулирования Европейской конвенции можно свести к двум группам отношений:

а) отношения, связанные с порядком предъявления исков к иностранному государству и способами отказа государств от юрисдикционного иммунитета;

б) отношения, связанные с вручением судебных документов и исполнением иностранных судебных решений.

Согласно положениям Европейской конвенции, в частности ст. 15, по общему правилу государство не может быть ответчиком по делу, находящемуся в производстве суда другого государства - участника Конвенции (т.е. пользуется иммунитетом от иска), за исключением случаев, когда оно отказалось от такого иммунитета и когда в соответствии со ст. ст. 1 - 14 Конвенции оно не может воспользоваться иммунитетом.

При этом из текста Европейской конвенции следует ясное разграничение трех видов юрисдикционных иммунитетов (от иска, от обеспечения иска, от исполнения судебного акта), что находит отражение в различном регулировании каждого вида (см. ст. ст. 20, 23 Конвенции). О разграничении указанных видов юрисдикционного иммунитета говорит и указание на необходимость в каждом случае получать согласие государства на соответствующие процессуальные действия иностранного суда.

Иммунитет государства против иска в иностранном суде регулируется при помощи закрепления в Европейской конвенции способов отказа от такого иммунитета, установления перечня требований, при рассмотрении которых государство не может воспользоваться своим иммунитетом, и ситуаций, когда спор с участием государства в принципе не подлежит рассмотрению в судах других суверенов.

Отказ от иммунитета против вчинения иска в иностранном суде может быть прямым и предполагаемым (ст. ст. 1, 2).

Исковые требования, при рассмотрении которых государство не может ссылаться на юрисдикционный иммунитет, согласно Европейской конвенции, в суде другого государстваучастника, сводятся к следующим группам.

1. Спор связан с контрактом, исполнение которого будет производиться на территории страны суда, если стороны не договорились об иной подсудности спора.

2. Спор в связи с трудовыми отношениями в стране суда. Из данного правила Конвенция знает несколько исключений (ст. 5).

3. Споры, касающиеся участия иностранного государства в юридических лицах, которые

64

были зарегистрированы, имеют основное местонахождение, основное место деятельности на территории государства суда при условии, что другими участниками этого юридического лица являются частные юридические или физические лица, если иное не предусмотрено в договоре о создании юридического лица или в уставе.

4.Споры, касающиеся деятельности офиса, агентства либо учреждения иностранного государства, которые находятся на территории государства суда, при условии, что эти организации осуществляют производственную, торговую или финансовую деятельность по правилам, установленным для частных лиц. Данное правило является продолжением господствующей европейской доктрины функционального иммунитета.

5.Спор касается вещных или обязательственных прав и обязанностей по поводу недвижимого имущества, находящегося в стране суда.

6.Дело связано с возмещением вреда из деликта, совершенного на территории страны суда. Особое место в Конвенции занимают нормы о приведении в исполнение судебных решений. Теперь рассмотрим, в чем особенность Конвенции ООН по сравнению с Европейской

конвенцией.

Сразу обращает на себя внимание разная структура и юридическая техника. В Европейской конвенции общие положения содержатся в конце документа, в гл. 5, и даже там практически отсутствует согласованное сторонами толкование терминов. В Конвенции ООН положения располагаются от общих категорий и принципов к более конкретным, что позволяет лучше понимать нормы. Конвенция ООН содержит развернутые дефиниции таких дискуссионных категорий, как "государство", "коммерческая сделка". Сфера ее применения во многом совпадает со сферой применения Европейской конвенции, но формулировки более четкие и применимые. Отдельные части Конвенции ООН посвящены трем видам юрисдикционного иммунитета. Видимо, поэтому эксперты предсказывают данному документу более успешное будущее, чем у Европейской конвенции.

3.7.Зарубежное законодательство об иммунитете государства

В70-х годах XX в. роль государства и степень его участия в международных частноправовых отношениях увеличились. В связи с этим стали пересматриваться и традиционные подходы к пониманию иммунитета государства от частных исков в иностранных судах и неприкосновенности государственной собственности, находящейся за рубежом.

С тех пор сложилось три варианта национального регулирования иммунитета государства: в одних странах этот вопрос разрешается при помощи специального закона, которым руководствуются суды и административные органы, столкнувшиеся с участием иностранного государства в гражданско-правовом отношении (США, Великобритания, Канада); в других странах нормы о юрисдикционном иммунитете предусматриваются в процессуальном законодательстве, а о законодательном иммунитете и об иммунитете его собственности - в гражданских кодексах или законах о международном частном праве (Россия, Казахстан, Армения); третья группа стран закрепила правовое положение государства как юридического лица

ив этой связи в их законодательстве отсутствуют нормы об иммунитете государства (Грузия). Одними из первых осознали неэффективность концепции абсолютного иммунитета страны

общего права - США, Великобритания, Канада, Пакистан.

Сначала в судебной практике, а затем и научном сообществе этих стран сформировалось убеждение в необходимости ограничения иммунитета государства для гарантированности судебной защиты прав его контрагентов по сделкам. Иммунитет государства мешал рассматривать его в гражданском обороте как равного участника и ставил под сомнение гражданские права иностранных физических и юридических лиц, торгующих с государством или оказывающих ему услуги, что не могло не сказаться на развитии международных хозяйственных связей.

Поэтому в 1976 г. В США принимается Закон об иммунитете иностранных государств (Foreign Sovereign Immunities Act), который определял юрисдикцию Соединенных Штатов относительно исков к иностранному государству. Данный Закон устанавливал исключения из иммунитета иностранного государства, при наличии которых суды США были компетентны рассматривать спор. В качестве основного правила предусматривалось наличие прямого или подразумеваемого отказа иностранного государства от иммунитета (§ 1605a), а также невозможность воспользоваться иммунитетом в споре, связанном с коммерческими сделками.

65

Также устанавливалось, что иммунитет ограничивается и в случае приобретения собственности с нарушением норм международного права (§ 1605 (a) 3) и т.д.

Наибольший интерес вызывает норма Закона США об отказе в иммунитете государству, причинившему на территории США вред личности или смерть, а равно повредившему имущество или способствующему его утрате (§ 1605 (a) 5). Это правило распространяется на любой деликт, а не только связанный с гражданско-правовыми отношениями. В частности, делается оговорка, что действия или бездействие, которые привели к вреду жизни, здоровью или имуществу, совершенные как иностранным государством, так и его должностными лицами и служащими при исполнении ими своих обязанностей (non-commercial torts exception), приводят к отказу в иммунитете государству. Другими словами, правонарушение может быть в известной степени связано с публичными функциями, и тем не менее это не позволяет ответчику заявлять об иммунитете.

Однако далее американский законодатель отмечает, что правило § 1605 (a) 5 применяется, если причинение вреда связано с осуществлением дискреционных действий иностранного государства. Такое противоречие трудно разрешить, но стоит принять во внимание то, что правительственные функции почти никогда не осуществляются на территории другого государства, за исключением действий дипломатических и консульских служб.

Вслед за Законом США подобные нормативные акты, закрепляющие исключения из иммунитета государства, были приняты в Великобритании в 1978 г., в Канаде в 1982 г.

Постепенно к модели ограниченного иммунитета приходят и страны романо-германской правовой традиции. В ряде стран Западной Европы (Франция, Дания, Норвегия, Греция, Италия, Германия и др.) концепция ограниченного иммунитета иностранного государства сначала проводится в жизнь в судебной практике. Отправной точкой для законодательного выражения идеи функционального иммунитета для этих стран послужила Европейская конвенция об иммунитете государств 1972 г., в преамбуле которой закреплено, что при ее подписании принимается во внимание "существование в международном праве тенденции к ограничению тех случаев, когда государство может ссылаться на иммунитет в иностранных судах". Страны - участницы этой Конвенции (Австрия, Бельгия, Германия, Нидерланды, Португалия, Швейцария) постепенно закрепили в своем национальном законодательстве идею ограниченного иммунитета. Государства, ее не подписавшие, воспользовались данным текстом как основой для внутригосударственного регулирования. Одной из первых в числе стран континентального права соответствующий закон об иммунитете приняла Аргентина в 1995 г.

Взаконах указанных стран иммунитет государства от юрисдикции ставится в зависимость от сущности тех сделок, в которых государство принимало участие и которые стали предметом спора. Чаще всего употребляются понятия "торговая сделка" или "коммерческая сделка", которые не имеют четких критериев и устанавливаются судом в каждом конкретном случае при помощи имеющегося в законах примерного перечня (договор поставки товара, договор возмездного оказания услуг, договор займа, договор поручительства, и т.п.) или гражданско-правовой природы спорного договора. При этом суды, как правило, не занимаются определением цели заключения государством таких сделок, довольствуясь нахождением спорной сделки в системе гражданскоправовых договоров.

Давая характеристику зарубежному регулированию государственного иммунитета, нельзя не упомянуть еще один фундаментальный источник - Кодекс Бустаманте1. Этот документ, являющийся приложением к Конвенции о международном частном праве, принятой 20 февраля 1928 г. на VI Международной конференции американских государств в Гаване, вот уже более 70 лет действует в 15 странах Латинской Америки (например, в Бразилии, Венесуэле, на Кубе, в Перу, Чили, Эквадоре и др.). В ряде стран американского региона нормы этого Кодекса применяются как обычаи (Аргентина, Мексика).

Всвязи со столь феноменальной унификацией коллизионных правил, которую удалось осуществить на основе Кодекса Бустаманте в значительном количестве государств, есть смысл рассмотреть правила об иммунитете, которые в нем предложены.

Сразу стоит отметить, что Кодекс Бустаманте исходит из модели функциональности иммунитета и его связанности с политической деятельностью государства, несмотря на то, что он

1 См.: Международное частное право. Иностранное законодательство / Предисл. А.Л. Маковского; сост. и науч. ред. А.Н. Жильцов, А.И. Муранов. М., 2000. С. 746 - 798.

66

принят в 1928 г., когда приоритетным был иммунитет абсолютный.

Так, в ст. 333 закреплено правило о том, что суд некомпетентен разбирать гражданские и торговые дела, в которых ответчиками выступают другие государства или их главы в случае личных исков, если они сами прямо не подчинят себя суду или не заявят встречного требования. Аналогичная норма ст. 334 регулирует подачу вещных исков с добавлением, если государство или его глава "действовали в качестве таковых и их действия имели публичный характер".

Интересна формулировка, используемая Кодексом для установления пределов принципа иммунитета: государство или его глава, действующие в качестве частных лиц, будут подсудны другому государству по общим правилам. Надо полагать, что "государство, действующее как частное лицо" - это не что иное, как "торгующее государство" в США, "государство, участвующее

вкоммерческой деятельности" (Европейский союз, СНГ).

3.8.Регулирование вопросов иммунитета иностранного государства в России: доктрина и

законодательство

Современное состояние взглядов в науке международного частного права и процессуального права в Российской Федерации отражает складывающуюся в мире тенденцию к ограничению возможности государства в частноправовых конфликтах с иностранным элементом ссылаться на иммунитет. Об этом свидетельствуют не только научные публикации последних лет, но и подписание соответствующих международных актов, опирающихся на концепцию функционального иммунитета, в частности Конвенции ООН о юрисдикционных иммунитетах государств и их собственности.

Раздел VI (ст. 1204) ГК РФ вслед за ст. 124 того же Кодекса отказывает государству как участнику гражданского оборота в законодательном иммунитете, распространяя на него действие коллизионных норм на общих основаниях, что делает вероятным применение к государству норм зарубежного материального законодательства.

Признание государства, участвующего в частных правоотношениях, равным иным субъектам оборота, позволяет говорить о том, что как Россия, так и иностранные суверены обладают в договорных обязательствах, осложненных иностранным элементом, автономией воли. При этом на основании ст. 1210 ГК РФ государство со своими партнерами по сделкам может выбирать право, подлежащее применению к их отношениям. В то же время использование коллизионных правил разд. VI ГК РФ в обязательственных отношениях с участием государства "на общих основаниях" в отсутствие соглашения о применимом праве нередко сопряжено с целым рядом сложностей. Классическая привязка в этом случае, или, как ее принято называть, "обязательственный статут", определяемый в ст. 1211 ГК РФ как право страны, с которой договор наиболее тесно связан (lex causae), не всегда может быть применена. В силу юридической природы государства для него не имеет смысла привязка к месту жительства или месту основной деятельности стороны решающего исполнения. Следовательно, если решающие обязанности по исполнению договора принимает на себя государство, то к договору нужно будет применять его материальные нормы.

Существует еще одно положение ст. 1204 ГК РФ, заслуживающее обсуждения, а именно указание на то, что из общих коллизионных правил для отношений с участием государства законом могут быть установлены исключения. Если речь идет об участии России в гражданскоправовом договоре, то изъятия будут выражены в отдельных федеральных законах, но как быть с участием иностранного государства? Должен ли наш правоприменитель, прежде чем руководствоваться разделом о международном частном праве, выяснять, нет ли исключений в отношении применимого права, предусмотренных законами или иными актами иностранного государства - участника? Представляется, что не должен, поскольку предоставление иммунитета от законодательства есть прерогатива страны суда.

Из действующих в настоящий момент в России федеральных законов исключение из общих коллизионных правил для отношений с участием государства предусматривает, например, Федеральный закон от 30 декабря 1995 г. N 225-ФЗ "О соглашениях о разделе продукции" (в ред. от 29 декабря 2004 г.), где в ст. 6 говорится: "Соглашения заключаются на основе положений, установленных законодательством Российской Федерации".

Однако применительно к юрисдикционному иммунитету государства российское процессуальное законодательство использует одновременно обе доктрины, закрепляя как правила, продолжающие рассматривать иммунитет государства как абсолютный, так и положения об

67

ограниченном его иммунитете.

Для более наглядного анализа регулирования юрисдикционного иммунитета сравним подходы Гражданского процессуального и Арбитражного процессуального кодексов РФ.

Если не учитывать редакционные отличия приведенных норм, по содержанию они на первый взгляд очень схожи. Вместе с тем одно короткое словосочетание, характеризующее иностранное государство, приводит к двум абсолютно разным моделям его привлечения в процесс. АПК РФ добавляет к термину "иностранное государство" слова "выступающее в качестве носителя власти", что принципиально меняет положение данного субъекта в арбитражном процессе по сравнению с процессом гражданским.

В судах общей юрисдикции любой иск к иностранному суверену, независимо от содержания требований, будет рассматриваться только при наличии явно выраженного согласия компетентных органов этого государства, совершенного в установленной форме. Судья не компетентен делать вывод об отказе от иммунитета иностранного государства, исходя из характера общественных отношений, а должен формально установить действия, свидетельствующие о таком отказе, или получить официальный документ с согласием на участие в судебном разбирательстве. Такой подход основан на идее абсолютного иммунитета.

Напротив, в арбитражном суде иностранное государство, привлекаемое в качестве ответчика или третьего лица, будет оцениваться судом как реализующее свои суверенные и публичные полномочия либо как участвующее в коммерческой деятельности. Если будет установлено, что спор, передаваемый в арбитражный суд, вытекает из несомненно гражданских отношений, где государство участвует наравне с физическими и юридическими лицами, то суд сочтет возможным осуществить разбирательство без специального согласия иностранного суверена.

Объяснения для столь различного регулирования юрисдикционного иммунитета в

68

процессуальных кодексах, принятых практически одновременно, сводятся в основном к различию в подсудности споров судам общей юрисдикции и арбитражным судам, связанному со спецификой субъектного состава и видов деятельности. Вполне понятно, что споры из предпринимательских отношений, подсудные арбитражному суду, где участвует иностранное государство, своим существом указывают на частноправовую природу его деятельности.

Вместе с тем именно в таких отношениях, где государству противостоят не профессиональные участники рынка, а обычные российские граждане и где категории рассматриваемых дел чаще всего сводятся к трудовым конфликтам или спорам о возмещении причиненного вреда, вряд ли оправданно давать иностранному государству дополнительный механизм (иммунитет) для ухода от российского правосудия и обрекать наших граждан на дорогостоящие и сложные тяжбы за рубежом. Тем более что установление в российском гражданском процессуальном законодательстве абсолютного иммунитета не приводит к взаимности в этой части со стороны других суверенов.

О необходимости изменений ст. 401 ГПК РФ и введении правил о предоставлении иммунитета только в тех ситуациях, когда иностранное государство действует в политической области и реализует публичные функции, т.е. об устранении противоречий в этой области с АПК РФ, говорится в письме Комитета Государственной Думы РФ по международным делам по поводу экспертизы проекта Закона об иммунитете1.

Упоминание проекта Федерального закона N 127618-4 "О юрисдикционном иммунитете иностранного государства и его собственности", внесенного Правительством РФ в 2005 г. на рассмотрение в Государственную Думу РФ, не случайно. Этот проект был не единственным, который предлагался законодателю, но именно он был разработан при участии ведущих специалистов в области международного частного права А.Л. Маковского, И.С. Зыкина, М.И. Брагинского, И.О. Хлестовой, выполнен на высоком уровне юридической техники, одобрен двумя комитетами Госдумы РФ и в настоящее время принят в первом чтении. В данном проекте реализованы идея ограничения иммунитета государства, установления его пределов, закрепление содержания понятия "иностранное государство".

Глава 4. ВЕЩНОЕ ПРАВО 4.1. Право собственности и иные вещные права в международном частном праве

Право собственности представляет собой наиболее широкое по содержанию вещное право, дающее своему обладателю - собственнику, и только ему, - возможность осуществлять полное хозяйственное господство в отношении принадлежащего ему имущества.

Существующие правовые системы2 отличаются в вопросах определения содержания права собственности, процедуры его возникновения и прекращения, тем не менее все они исходят из закрепления определенных правомочий за лицом, являющимся собственником вещи, а также установления правовых способов охраны прав и интересов собственника.

Современное континентальное право исходит из неограниченности и неделимости права собственности, его сосредоточения в руках одного лица. В системе общего права полное право собственности (full ownership) признается только в отношении движимости. Что же касается недвижимости, то в отношении ее признаются лишь ограниченные титулы (titles, estates), поскольку традиционно "верховным собственником" земли может быть только суверен.

В российском гражданском праве собственность определяется через совокупность составляющих ее полномочий: собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом (ст. 209 ГК РФ).

Представляя собой основополагающее вещное право, право собственности влияет на возникновение других вещных прав, регулирующих правоотношения лиц, которые в отличие от собственников имеют лишь определенные полномочия в отношении имущества.

В российском гражданском законодательстве в качестве ограниченных вещных прав

1 См.: письмо Комитета ГД РФ по международным делам от 21 февраля 2005 г. N 3.16-16/94 // СПС "КонсультантПлюс".

2 К основным современным правовым системам относятся системы: романо-германская, общего права, мусульманская, индийская, правовые системы Дальнего Востока и Африки (см.: Давид Рене. Основные правовые системы современности. М., 1988).

69

поименованы: право постоянного землевладения; право застройки; сервитут; право личного пользовладения; ипотека; право приобретения чужой недвижимой вещи; право вещной выдачи; право оперативного управления; право ограниченного владения земельным участком (ст. 216 ГК РФ).

Законодательство зарубежных стран оперирует и иными вещными правами, среди которых наиболее популярны залог1 и права долгосрочного пользования чужой землей: сельскохозяйственной - для ее обработки (эмфитевзис) и городской - для возведения на ней строения (суперфиций).

Исходным моментом при изучении права собственности и иных вещных прав в аспекте международного частного права является характеристика его субъектов и объектов.

Всистеме континентального права, в Российской Федерации собственниками имущества признаются лица, обладающие полным правом в отношении принадлежащего им имущества. Это физические лица, юридические лица, а также государство.

Всистеме общего права существует особый подход к содержанию и осуществлению полномочий собственника, что предполагает появление наряду с традиционными "полными" собственниками и иных лиц, рассматриваемых в качестве обладателей права собственности.

Право собственности Англии и США состоит из различных правомочий, которые при разнообразных сочетаниях образуют многочисленные, совершенно самостоятельные "права собственности", основанные на многовековых традициях прецедентного права. Отношения лиц опосредуются в рамках сложной системы траста (англ. trust - доверие), при которой учредитель траста - собственник наделяет своими правами управляющего. Последний выступает в имущественном обороте в роли собственника и обязан отдавать полученный доход выгодоприобретателю (бенефициару), действуя в его интересах. С позиций общего права каждый из участников траста в определенном объеме обладает правомочиями собственника, т.е. признается субъектом права собственности.

Признание различными правовыми системами государства в качестве субъекта частноправовых отношений наряду с физическими и юридических лиц определяет комплексный характер современного института права собственности. Установление порядка возникновения, способов, перехода, содержания, ограничения права собственности предполагает развитие гражданско-правового регулирования. В то же время отношения собственности с участием государства, а это такие широкомасштабные явления, как внешнеэкономические сделки, система государственных заказов, национализация, приватизация, инвестиционная деятельность, концессионные соглашения и др., наряду с частноправовым регулированием требуют разработки публично-правового регулирования. Действие преимущественно императивных норм публичного права не может быть проигнорировано при анализе международных частноправовых отношений собственности.

Традиционное понимание собственности основано на том, что в его основе лежит право собственности на материальные объекты. Однако современные научно-технические достижения потребовали более широкого подхода к определению понятия "объект собственности", юридического признания и законодательного закрепления новых объектов, участвующих в экономическом обороте. Увеличение перечня таких объектов стало возможным за счет включения

вего состав "вещественных" объектов, к которым отнесены разного рода энергии и природное сырье, а также "невещественных" ("бестелесных") объектов, таких как права требования из разного рода ценных бумаг, обязательственные права и др.

К настоящему времени в одних странах права на современные объекты собственности законодательно закреплены и признаются за участниками хозяйственного оборота за редким исключением, в других странах права на эти объекты еще находятся на стадии доктринального исследования. В ряде государств в отношении "новых" вещественных объектов возможность осуществления права собственности категорически отвергнута законодателем.

Так, Германское гражданское уложение включает в понятие "вещь" материальные объекты, лишь подразделяя их на движимые и недвижимые. Швейцарский гражданский кодекс определяет сферу действия права собственности несколько шире, распространяя ее не только непосредственно на объект, но и на неотъемлемые его части, под которыми, согласно местным

1 В российском законодательстве положения о залоге размещены в гл. 23 "Обеспечение исполнения обязательств" ГК РФ.

70