новая папка 1 / 299430
.pdfCopyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»
АНАЛИЗ
ХУДОЖЕСТВЕННОГО
ТЕКСТА
Б.Г. БОБЫЛЕВОрел Л.Андреев. «На реке»
Рассказ Л. Андреева написан в жанре пасхальной литературы. В организации его сю жета большую роль играет хронотоп, тесно связанный с библейским повествованием о потопе. Анализируя языковые средства, автор статьи останавливается на сложных пред ложениях-периодах, активной звукописи, ритмизации прозы и пр.
Ключевые слбва: дейксис; звуковая организация текста; экспрессия текста; син тагма; синтаксический параллелизм.
еонид Андреев (1781-1919), весьма |
XIX в. Он демонстративно дистанцировал |
||
«популярный при жизни... был по |
ся от декадентов и выступал членом лите |
||
чти забыт после смерти и по сей день ос |
ратурного объединения писателей-реали |
||
тается непрочитанным, неразгаданным» |
стов «Среда» вместе с И.А. Буниным, |
||
[Макарсков 2003: 47]. Всплеск интереса |
М. Горьким, А.И. Куприным, В.В. Вере |
||
к этому «непрочитанному» писателю в |
саевым, Б.К. Зайцевым. Однако за внеш |
||
последние два десятилетия связан во |
ней жанрово-тематической традиционно |
||
многом с художественной практикой рус |
стью произведений Андреева скрывается |
||
ского постмодернизма. Исследователи |
принципиально иное художественное ми- |
||
усматривают в творчестве и мировидении |
ровидение, иная эстетика, иной подход к |
||
Леонида Андреева родственную связь с |
языку. Весьма характерными в этом отно |
||
модернистскими течениями в искусстве и |
шении являются его пасхальные расска |
||
философии XX в., проводя параллели |
зы. Надо сказать, что к жанру пасхально |
||
между Андреевым и писателями-экзис |
го рассказа обращались многие русские |
||
тенциалистами Камю и Сартром, ставя |
писатели: Ф.М. Достоевский, Н.С. Лес |
||
его произведения в один ряд с произве |
ков, А.И. Куприн, Ф.К. Сологуб, И.С. Шме |
||
дениями Кафки [Богданов 1990; Макарс |
лев и др. В рамках этой жанровой тради |
||
ков 2003]. |
ции написаны такие шедевры русской |
||
Модернистская природа стилистики |
классики, как «После бала» Л.Н. Толсто |
||
Л.Андреева долгое время не осознава |
го, «Студент» А.П. Чехова, «Легкое дыха |
||
лась. Причиной этого было следование |
ние» И.А. Бунина. Вместе с тем никто из |
||
писателя, особенно в его раннем творче |
русских писателей не обращался столь |
||
стве, тематическим и жанровым традици |
часто и настойчиво к пасхальной темати |
||
ям русской реалистической литературы |
ке, как Л. Андреев. Помимо широко из |
||
|
|
|
вестного литературного дебюта - рассказа |
|
|
|
«Баргамот и Гараська» (1898), можно |
Бобылев Борис Геннадьевич, доктор пед.упомянуть и «В Сабурове» (1899), «На |
|||
наук, кандидат филол. наук, профессор Орлов |
|||
ского гос. ун-та УНПК. |
реке» (1900), «Праздник» (1900), «Вес |
||
E-mail: boris-bobyIev@yandex.ru |
ной» (1902), «Весенние обещания» (1903). |
||
|
|
|
|
47
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»
Остановимся на рассказе «На реке» и попытаемся показать на этом примере особенности стилистики ранней прозы Л. Андреева.
Событийная канва фабулы («истории»1) находит свое воплощение в сюжете («нарративе») рассказа, первостепенную роль в организации которого играет хронотоп. Повествование охватывает только одни сутки из жизни Алексея Степановича (ма шиниста мельницы) - Страстную субботу; все остальные события представлены в воспоминаниях героя, т.е. вынесены за рамки сюжета. Рассказ отчетливо делится на три части: ночь на Страстную субботу - день Страстной субботы - Пасхальная ночь. Пространственным центром первой части выступает домик Алексея Степано вича: выход за его порог ассоциируется с выходом героя из состояния тоскливого уединения и одиночества (этому предше ствуют избиение из-за девушки, ссора с
начальством, разлад с окружающими). Действие второй части разворачивается на просторе реки, вышедшей из берегов, на залитых водой улицах Стрелецкой слобо ды. В третьей части происходит обратный процесс: пространство как бы свертывает ся, предельно сжимается: мы оказываем ся вместе с героем на тесном чердаке, где он находит умирающего старика, содер жателя публичного дома, и ухаживающую за ним женщину. Хронотоп рассказа тес но связан с хронотопом Пасхи и библей ского повествования о потопе, что откры вает широкие возможности для семанти ческих вариаций, связанных с темами воскресения и спасения. Описание вне шних событий при этом играет второсте пенную роль, на первый план выступают оценочные, экспрессивные моменты; изобразительность уступает место вырази тельности. Повествование в значительной степени носит предельно субъективиро ванный характер: мы имеем здесь дело с интерференцией точек зрения повествова-
1 Традиционному для отечественной фило логии противопоставлению фабула - сюжет (введено Ю.Н. Тыняновым и Б.В. Томашевским) в современной нарратологии соответ ствует противопоставление история - нарратив [Татару 2008].
теля и главного героя. Совмещение точек зрения повествователя и персонажа, а в ряде случаев их полное слияние, создают эффект, характерный для лирики, где «ис тория» подается не объективировано, но через восприятие лирического героя. Тем самым, наряду с широким использовани ем приемов поэтической речи, закладыва ются основы для размывания и преодоле ния жанровых границ, что выступает од ним из отличительных признаков поэтики модернизма и постмодернизма.
Весьма показательным в данном отно шении является начальный абзац рассказа:
Алексей Степанович, машинист при Бу ковской мельнице, среди ночи проснулся, не то уже выспавшись, так как накануне он за валился спать с восьми часов, не то от ров ного шума дождя по железной крыше, от которого он отвык за семь зимних месяцев. Рамы в окнах уже были выставлены, и звук приносился густой и отчетливый, точно над железом крыши опрокинули мешок с горо хом, и сквозь этот шум едва пробивалось мягкое и задумчивое бульканье. Алексей Степанович засветил огонь и, накинув паль то, выглянул наружу. Было так темно, что в первую минуту он не мог рассмотреть ра киты, которая стояла как раз у входа. Грохот дождя на крыше стал глуше, но бульканье усиливалось; и Алексей Степанович понял, что капли дождя попадают в воду, и удивил ся, откуда она взялась у его домика, стояв шего на бугорке. Постепенно тьма начала двигаться перед глазами и сбираться в чер ные пятна, похожие на провалы в темно-се ром полотне. Вот темною полосою вытя нулась ракита; за нею черным пятном встал барак, в котором находится потухший паро вик; дальше, как туча с причудливыми краями, расплывался высокий четырех этажный корпус мельницы. Одно окно, под крышей, слабо светилось, и прямо под ним, в самом низу, смутно колебалось и двига лось на одном месте светлое пятно2.
Из восьми предложений абзаца семь представляют собой сложные предложе ния-периоды с гармонизированной рит мической структурой. Вместе с тем этот отрывок насыщен акцентными паузами
2 Текст рассказа здесь и далее цит. по изд.: Андреев Л. Н. Собр. соч.: В 6 т. - М., 1990. - Т. I.
48
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»
с большим межударным интервалом в 4— 5 слогов (выделено). В сочетании со зву кописью концентрация безударных сло гов создает эффект протяженности, раз вернутости пространства, передавая ощу щение высвобождения из зимнего плена. Особенно интересна звуковая и ритми ческая организация первого и второго предложений. Примеры звукописи:
среди ночи проснулся; выспавшись; зава лился спать с восьми часов; ...шума дождя по железной крыше; семь зимних месяцев; точно над железом крыши; опрокинули ме шок с горохом ...
Несомненную эстетическую значимость имеет ритмическая контрастность концо вок указанных предложений: семь зимних месяцев (ритмический стык: расположе ние рядом двух ударных слогов) - и:
мягкое и задумчивое бульканье (акцент ная пауза). Возникает эффект экспрес сивного аккорда, пучка приемов, служа щего для усиления контраста мотивов заключения, несвободы и освобождения, выхода на волю.
Содержание и построение повествова ния определяет целиком субъективная сфера. Действительность описывается с точки зрения героя. Изображаемый мир с первых строк рассказа предстает перед нами в той форме, в какой он восприни мается Алексеем Степановичем, его слу хом, зрением, обонянием. До него снача ла доносится шум дождя и непонятные звуки, источника которых он не может определить. Далее повествователь сооб щает нам, что Алексей Степанович вы глянул наружу, но дальше исчезает объ ективный взгляд извне, и все изобража ется таким, каким видится герою:
Постепенно тьма начала двигаться перед глазами и сбираться в черные пятна, похо жие на провалы в темно-сером полотне.
Здесь (и далее) мы имеем дело с се рией импрессионистических деталей. Сближение повествовательной манеры Андреева с манерой художников-импрес сионистов специально подчеркивается, вводится через сравнение возникающей перед глазами Алексея Степановича кар тины действительности с полотном. Не
сколько позже вводится деталь, передаю щая обонятельные ощущения героя: «Не сло свежестью и тиной и неуловимым запахом льда, воды и навоза». Субъективация повествования в приведенном при мере обеспечивается также за счет дейксиса, использования слов, указывающих на позицию наблюдателя по отношению к наблюдаемому объекту:
Вот темною полосою вытянулась ракита; за нею черным пятном встал барак... даль ше, как туча с причудливыми краями, рас плывался высокий четырехэтажный корпус мельницы.
В центральной части субъективированность повествования сохраняется, более того, в ряде случаев она получает свое развитие и усиление: параллельно со сред ствами дейксиса и импрессионистически ми деталями активно используются эмоци онально-оценочные эпитеты и сравнения, передающие изменения в настроении и общем мировосприятии героя. Ср.:
Алексей Степанович выскочил в дверь, чуть не стукнувшись головой о низкую при толоку - и остановился: перед самыми его ногами стояла вода, уже окружившая раки ту, и по ней тихо плыли и кружились грязные соломинки навоза, смытого со двора. В заво ди было тихо, и ракита уходила вверх и вниз, и отражение ее со смягченными нежными красками было красиво и воздушно. Снару жи еще сильнее чувствовалось сладостное тепло, и свет лился не только от солнца, но и от всего синего яркого неба, а воробьи кри чали как пьяные. И на фоне их немолчного крика остальные звуки выделялись веселые и мелодичные.
Средства дейксиса: перед... его нога ми, вверх и вниз, снаружи. Эмоциональ но-оценочные определения: нежными, красиво и воздушно, сладостное, ярко го, веселые, мелодичные. Экспрессия описания усиливается за счет использо вания контрастных деталей: грязные соло минки навоза - красивое и воздушное отражение ракиты в воде. В двух по следних предложениях степень ритмиза ции прозы приближается к стихотворной речи. Ср. концентрацию дактилических начал синтагм: И на фоне... /остальн'ьге (звуки)/ выделялись.
49
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»
Приведем еще один пример:
Направо от слободы, по течению, берег подымался горой, и на нем сверкали стекла ми и белыми стенами городские постройки, и виднелась темная полоса столпившегося на берегу народа. Как второе маленькое солнце, горел соборный крест. Налево, в версте, висел высоко над водою железнодо рожный мост, и по нему тихо полз белый клубочек дыма. Внизу, около самой насы пи, торчали из воды голые верхушки дере вьев и одиноко чернела крыша.
Дейксис (направо, налево, внизу) фик сирует расположение наблюдаемых пред метов по отношению к пространственной позиции героя, отсюда возникает рассо гласование с фиксацией их объективного расположения в пространстве. «Направо от слободы, по течению, берег возвы шался горой» - так видится Алексею Степановичу, который сам стоит на пра вом берегу реки и смотрит на противопо ложную сторону. На самом деле возвы шающаяся гора берега находится слева по отношению к слободе, расположенной выше по течению. Взгляд повествователя движется вместе со взглядом героя по горизонтали (направо - налево) и по вер тикали (подымался горой - внизу). Тем самым в подтексте возникает представле ние о кресте, вверху которого располага ется праздничный город, внизу - одино кая крыша. Противопоставление резко
лее сильным средством эмфазы в данном примере выступает сравнение как второе маленькое солнце, обладающее широким ассоциативным ореолом: здесь и разви тие темы солнца, неоднократно возника ющей на страницах рассказа, и актуали зация противопоставления тьмы и света, и пробуждение литургических ассоциа ций (Христос в церковных песнопениях именуется Солнцем правды). Отметим изысканность звуковой организации предложения, создаваемой чередованием сонорных л-р и гласных э-о. При этом фраза носит ярко выраженный ритмизо ванный характер, ее метрический рису нок выглядит следующим образом: W7- V/-V/W/-V/VV/-V//V-VV--/V-. В акцент- но-мелодическом отношении фраза де лится на две симметричные части: первая (восходящая интонация) отличается хоре ическим метром, вторая (нисходящая ин тонация) - ямбическим.
Текст рассказа состоит преимуществен но из предложений длинных и сверхдлин ных, которые задают тексту особый дина мический ритм, позволяя создавать им прессионистические образы, опирающие ся на разные органы восприятия. Полнее всего это появляется в двух самых боль ших по объему абзацах (и в том, и в дру гом - более 300 слов). Первый из них, посвященный описанию спасения семей стрельцов, играет роль своеобразного
подчеркивается эпитетами: белый, сверка ритмического центра второй части расска
ли - голые, чернели. Расположение оди |
за. Во втором, открывающем последнюю |
нокой черной крыши у подножия «кре |
часть рассказа, описывается ночное путе |
ста», там, где в соответствии с церковной |
шествие героя. Абзацы эти объединяет |
иконографической традицией размещает |
также то, что в них рассказывается о пла |
ся череп - голова Адама, имеет символи |
вании Алексея Степановича по затоплен |
ческий и проспективный характер: здесь |
ным улицам Стрелецкой слободы. В пер |
возникают отзвуки мотива смерти, полу |
вом случае действие происходит днем, а |
чающего свое полное выражение в по |
во втором - ночью. Это обусловливает |
следней части рассказа. Образ креста в |
разницу в эмоциональной тональности и |
данном фрагменте выражается и экспли |
характере экспрессии текста при очевид |
цитно - во фразе: «Как второе маленькое |
ных совпадениях в тематике и ритме дан |
солнце, горел соборный крест». Наибо |
ных сверхфразовых единств. |
1. АЙёксей Степанович причалил к первому чердаку, откуда настойчиво звала лодку чьяЭД'гЬлая женская рука, и с этой минуты уже ни о чем не думал. Он погружался во тьму чердаков» где натыкался на балки и ударялся головой о стропила, и снова на миг выгляды вал на свет, нагруженный всяким тряпьем, и эти тряпки казались ему такими же ценными, как и самим бабам. Вокруг него кричали, голосили, спорили и ругались; перед глазами мелькали бородатые и безбородые лица, все знакомые и приветливые: теперь он уже не
50
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»
мог бы разобрать, кто бил его когда-то и кто не бил. Шею его охватывали детские грязные ручки, и к плечу прижималось то испуганное личико девочки, то восторженное и зама занное лицо мальчугана... И когда, с нагруженной по край лодкой, он пробирался по узким переулкам, а то и прямо через сады, поверх затопленных заборов, и гибкие ветви деревьев с разбухшими почками царапали его лицо, ему чудилось, что весь мир состоит из спокой ной ласковой воды, яркого, горячего солнца, живых и бодрых криков и приветливых лиц. Он болтал с ребятами, успокаивал, утешал, распоряжался, и голос его самому ему пред ставлялся полным и звонким, и временами думалось, что праздник, большой и светлый, уже наступил и никогда не кончится.
П. Он был уверен, что людей уже нет в затонувшем домике; но в крике о помощи, почудившемся или бывшем в действительности, звучала такая беспомощность и тоска, что он не в силах был ослушаться призыва... Теперь чердаки были сумрачно-молчаливы и черны и казались немного страшными, как крышки больших гробов, так же как и черная река, полная скрытой жизнью, таинственным шепотом и силой. Она словно боролась с Алексеем Степановичем, вырывала весла и угрожающе весело журчала у носа лодки. Пробираясь вдоль берега через затопленные призрачные сады, вздрагивая от прикоснове ния холодных ветвей, скрюченных и цепких, как пальцы утопленника, и отталкиваясь от черных крыш, Алексей Степанович выплыл за окраину, где вода разливалась широким, тускло блистающим озером. Он греб наугад к насыпи, которая черным горбом стала отде ляться от темного неба. Нагибаясь вперед, равномерно поднимая и опуская весла, Алексей Степанович закрывал глаза, и тогда казалось, что весь мир остался где-то далеко назади и он плывет давно, уже целые года, плывет в черную бесконечность, где все ново и не похоже на оставленное позади.
В первом отрывке значительную роль в |
нутого во всей полноте и объемности про |
создании динамического ритма играют се |
странства передают впечатление останов |
рии однородных членов предложения. |
ленного времени: настоящее, прошлое и |
Глаголы-сказуемые выстраиваются в гра |
будущее как бы сходятся в одной точке. |
дационные цепи: Он погружался..., уда |
Данный момент эксплицируется и лекси |
рялся..., выглядывал...; Вокруг него кри |
чески {праздник... уже наступил и никог |
чали, голосили, спорили и ругались. Опре |
да не кончится). |
деления-прилагательные соединяются, как |
Во втором отрывке динамический ритм |
правило, попарно, что создает эффект |
описания создается аналогичными сред |
синтаксического параллелизма: борода |
ствами: серией однородных членов, ис |
тые и безбородые, знакомые и приветли |
пользованием синтаксически параллель |
вые, живых и бодрых... Возникающая пе |
ных конструкций: были сумрачно молча |
ред нами картина носит ярко выраженный |
ливы и черны; полная скрытой жизнью, |
субъективированный характер. Мы вос |
таинственным шепотом и силой; Она... |
принимаем ее стереоскопически вместе с |
боролась..., вырывала..., журчала... |
героем, опираясь на его зрительные, слу |
Здесь также в результате концентрации |
ховые, тактильные впечатления. Импрес |
длинных и сверхдлинных предложений |
сионизм повествования, как и в предыду |
возникает эффект остановленного време |
щих случаях, подчеркивается при помо |
ни, который подчеркивается при помощи |
щи оценочной лексики, передающей внут |
лексических средств (казалось, что... он |
реннее эмоциональное состояние героя: |
плывет давно, уже целые года, плывет в |
приветливые лица, спокойной ласковой |
черную бесконечность...). Момент имп |
воды, яркого, горячего солнца и пр. Рас |
рессионизма наиболее ярко проявляется |
пространенность и разнообразие синтак |
во фразе Он греб наугад к насыпи, кото |
сических структур длинных и сверхдлин |
рая черным горбом стала отделяться от |
ных предложений, включающих в себя |
темного неба. Наряду со зрительными |
сочинительные, подчинительные и бессо |
ощущениями здесь передаются ощущения |
юзные конструкции, серии однородных |
слуховые (река... журчала) и тактильные |
членов, различные виды обособленных |
(прикосновения холодных ветвей). Вмес |
оборотов, наряду с впечатлением развер |
те с тем возникающая картина носит ско- |
51
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»
рее экспрессионистический, чем импрес сионистический характер. Текст второго отрывка насыщен тропами, которые не столько передают ощущения Алексея Сте пановича, сколько выражают авторскую интенцию, установку на создание образа реки мертвых - Стикса, по которому, по кинув мир живых, совершает свое плава нье герой. Так, эпитет черный, утрачиваю щий первоначальную изобразительность, приобретает преимущественно вырази тельную функцию, повторяясь в коротком отрывке пять раз. Чрезвычайной силой и экспрессивностью отличаются сравнения:
чердаки были сумрачно-молчаливы и черны и казались немного страшными, как крышки больших гробов; вздрагивая от при косновения холодных ветвей, скрюченных и цепких, как пальцы утопленника.
В числе средств эмфазы отметим ок сюморон угрожающе весело и паронимическую аттракцию, связанную с обыг рыванием звучания слова гроб:
грести - крышки... гробов - скрытой - скрюченных - угрожающе - вздрагивая - прикосновения - крыши - окраину - гроб - горбом.
Сгущение выразительных деталей игра ет в данном случае также проспективную роль, подготавливая читателя к восприя тию текста третьей части рассказа, отли чающейся страстностью тональности, экспрессионизмом изображения. Гипер трофированная экспрессивность проявля ется, в частности, в описании внешности умирающего хозяина публичного дома Данкова:
- Р-разговляться, - ответил снизу грубый голос, точно раскатывающий букву р. Алек сей Степанович испуганно опустил глаза и у стенки, где крыша сходилась с потолком, увидел темную массу лежащего и чем-то прикрытого человека. Он нагнулся еще ниже, и то, что он увидел, поразило его страхом и отвращением. Действительно, это было страшное лицо. Крупное, опухшее и посиневшее, с седой колючей щетиной на подбородке и щеках, оно походило на лицо утопленника, пробывшего несколько дней в воде; полуприподнятые тяжелые веки, под которыми серел тусклый и неподвижный зрачок, и тяжелый запах делали этого живо го мертвеца отвратительным.
Общий принцип субъективации пове ствования сохраняется: все подается в форме слуховых, зрительных и обонятель ных впечатлений героя, при этом исполь зуются дейктические средства {снизу; у стенки, где; нагнулся еще ниже; то, что он увидел). Вместе с тем здесь при сутствует и авторская экспрессия, нарас тающая страстность интонации. Оборот темная масса, употребленный по отноше нию к человеку, передает не столько зри тельные впечатления, сколько стремление автора заставить читателя ощутить чудо вищность, противоестественность акта умирания, превращающего «венец творе ния» в нечто бесформенное и разлагаю щееся. Эту же цель преследует нагнетание исполненных мрачной экспрессии эпите тов и сравнений. Здесь присутствует до статочно сложный ассоциативный под текст, реализующий тематические связи слова вода; при этом на ассоциации по смежности накладываются ассоциации по сходству: дом затоплен водой, на чердаке лежит умирающий, похожий на утоплен ника, Алексей Степанович чувствует угро зу, исходящую от воды, стоящие в ней де ревья сравниваются с утопленниками. По втор сравнения не случаен, благодаря ему высвечивается внутренняя форма слова
утопленник, связь его со словом потоп
и, через него, - с темой суда и наказания Божия. Можно предположить, что концен трация зловещих, отталкивающих деталей служит для выражения протестующей по зиции автора, как бы вопиющего о чрез мерности наказания человеческого гре ховного рода. Образ автора проявляется и в, казалось бы, чисто внешней простран ственной изобразительной детали - у
стенки, где крыша сходилась с потолком.
В данном случае возникает ретроспек тивная связь со сравнением чердаков с крышками больших гробов. Более того, слово стена, как свидетельствует автоинтертекст, сопоставление с другими произ ведениями писателя, относится к числу ключевых в творчестве Андреева3. Оно
3 «Стена» - одно из программных произве дений Андреева, написанное через полтора го да после рассказа «На реке». О значении обра за стены в творчестве Андреева см.: [Богданов 1990].
52
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»
окружено протестами эмоциональным ореолом, связано со своеобразным «предъ явлением счетов» всему миропорядку, ли шенному справедливости, разрушающему человека. Андреев поместил умирающего не просто возле стенки, но в углу между крышей и потолком, т.е. как бы в «стенке
вквадрате», безысходном угловом тупике.
Втретьей части текст насыщен репли ками персонажей, перемежающимися ав торскими ремарками, что сужает воз можности вмешательства точки зрения героя в организацию повествования. В этой части текста мы гораздо чаще встре чаемся с объективированным повество ванием, которое ведется с позиции все знающего автора, взирающего на своих героев со стороны и как бы приглашаю щего читателя принять вместе с ним уча стие в оценке изображаемого.
-Это вы кричали? - мягко спросил Алек сей Степанович, обрадованный видом жи вого существа, и вошел на чердак без при глашения, привыкнув, чтобы везде его встречали, как спасителя.
Оборот вошел без приглашения несет в себе момент внешней по отношению к герою оценки, имеющей легкий ирони ческий оттенок. Ирония усиливается в конце фразы, где Алексей Степанович именуется не спасателем, но спасите лем, что в контексте пасхального расска за приобретает особую экспрессивную значимость. Следующий виток авторской иронии связан с репликами Данкова, ко торый принимает Алексея Степановича за одного из посетителей своего заведения, неоднократно называет его прохвостом и, ревнуя его к Оле, пытается прогнать. Перед тем как испустить дух, Данков просит Олю положить руку ему на губы и целует ее, вспоминая при этом вслух, как в молодости «у барышень ручки це ловал». Сцена эта, безусловно, лишена реалистичности и носит экспрессионист ский характер, она целиком обусловлена художественным заданием и позицией ав тора-модерниста, ставящего под вопрос истинность существующих ценностных иерархий, утверждающего относитель ность границ между высоким и низким. Проститутка здесь как бы уравнивается с
барышнями. При этом в подтексте возни кает параллель с баринком Алексеем Степановичем. Скрытое сравнение геро ев осуществляется также при помощи дистантной переклички эпитетов. Ср.:
Он вспомнил теперь, что вскользь прихо дилось ему слышать в слободе о Данкове и его девушках, от которых сторонились самые небрезгливые, так были они грязны, оборва ны и дешевы. - Шесть дней он не умывался и не причесывал волос; в окна глядело серое, тусклое небо, и все это создавало ощущение чего-то нечистого, беспорядочного. И таки ми же нечистыми казались и мысли.
Мотив грязи у Андреева связывается с мотивом падения человека, его само осуждения и морального осуждения его обществом. Это подтверждается также и обращением к автоинтертексту4. При этом писатель не склонен осуждать пад шего человека. Он настойчиво проводит мысль об относительности представлений
огрязи и чистоте как символах низкого
ивысокого. Важна деталь, бросившаяся в глаза герою при входе на чердак: чис тая скатерть, которой был покрыт стол, и лежащие на ней два темно-бурых яйца и маленькая, «видимо, черствая» булка.
Портрет Оли выполнен в возвышен ном сентиментальном лирическом ключе:
-Что это? - спросил он, вглядываясь в лицо женщины, молодое, но бледное лицо, улыбавшееся пугливой и искательной улыб кой, от которой еще печальнее становилось выражение больших и добрых глаз. Ему ка залось непонятным и странным - эта оди нокая женщина и приготовления к встрече праздника тут, среди воды и ночи.
Образ героини создается при помощи серии эпитетов. Эпитет бледный* имеет соответствие в автоинтертексте; он играет
4Так, в рассказе «В тумане» (1902), где по вествуется о гимназисте, убившем проститут ку, словно грязь играет роль ключевого симво ла: «А воспоминания врезались в его душу, как острый нож в живое мясо. И все были женщи ны, их тела, лишенные души, отвратительные, как липкая грязь задних дворов, и странно-оба ятельные в своей нескрываемой грязи и до ступности».
5Ср. в упомянутом уже рассказе «В тумане»: «Потом каменный город увидел он и снова жен щин, равнодушных, усталых, с наглыми и холод-
53
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»
столб электрического света, узкий в начале и широкий к концу, а куда он упал, там за блестели влажные крыши и засверкали штукатуренные стены. И в ту же, казалось, секунду и река, и темная ночь, и синее небо вздрогнули и загудели, и трудно было по нять, откуда выходил этот густой, дрожащий от полноты, могучий и бодрый звук... Со всех концов темного горизонта лились мед ные голоса, одни важные, старые и задум чиво-серьезные, другие молоденькие, звон кие, веселые, и сплетались между собою в разноцветную гирлянду, и, как ручьи, вли вались в мощную глубину соборного коло кола. Алексей Степанович снял шапку и пе рекрестился. И когда он обернулся, то уви дел, что рядом стоит Оля, и на бледном лице ее горит отблеск далекого белого света. Од ной рукой она держалась за столб, другая придерживала на шее легкий платок.
Вот на колокольне Василия Великого вспыхнул пожаром красный бенгальский огонь и багровым заревом лег на черную реку. И во всех концах горизонта начали за жигаться красные и голубые огни, и еще темнее стала великая ночь. А звуки все ли лись. Они падали с неба и поднимались со дна реки, бились, как испуганные голуби, о высокую черную насыпь и летели ввысь свободные, легкие, торжествующие. И Алексею Степановичу чудилось, что душа его такой же звук, и было страшно, что не выдержит тело ее свободного полета.
Здесь Андреев добивается возникнове ния синестезического выразительного эффекта слияния звука, света и цвета. Ритмичность речи создается при помощи периодов и разнообразных повторов. Возникают градационные цепочки эпите тов; используется звукопись. Важную
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»
белый свет оборачивается искусственным электрическим светом; отблеск его горит на бледном (эпитет с особым символиче ским значением) лице Оли. Бенгальский огонь вспыхивает пожаром и багровым заревом ложится на реку (тем самым кос венно благовест сравнивается с колоколь ным звоном при пожарной тревоге). С другой стороны, сквозь все описание проходит мотив тьмы, при этом выстраи вается характерный тематический ряд:
тьму прорезал - темная ночь - темного горизонта - черную реку — высокую чер ную насыпь. В ретроспекции возникает связь с серией эпитетов и сравнений того же тематического поля (полный темными впечатлениями ночи; стало скучно и темно, как и вчера ночью; греб наугад к насыпи, которая черным горбом стала отделяться от темного неба; увидел темную массу лежащего и чем-то при крытого человека и др.). Слова и еще темнее стала великая ночь, передавая непосредственные зрительные впечатления героя, в то же время несут в себе автор скую экспрессию. Эпитет темнее, как и приведенные выше эпитеты этого темати ческого ряда, в андреевском контексте обладает негативным оценочным оттен ком. Определение великий в словосочета нии великая ночь допускает двоякое ис толкование. С одной стороны, в качестве оценочного эпитета он указывает на связь с великим праздником Воскресения Гос подня, получившим в православной тра диции именование светлого (т.е. косвенно присутствует оксюморонный эффект, обусловленный сочетанием с эпитетом темнее). С другой стороны, в нем сохра няется исходное пространственное значе ние, способность указывать на степень, размер. Великая ночь может быть истол кована как очень большой мрак, темнота.
Звуки благовеста в описании Андреева «падают с неба» и поднимаются со дна ре ки, бьются, «как испуганные голуби, о вы сокую черную насыпь» (здесь присутству ет связь с символом стены) и летят ввысь, «свободные, легкие, торжествующие». Со звуком сравнивается душа, тем самым возникают ассоциации с исчезающей, ми молетной, эфемерной субстанцией. Зыб
кость оценочных координат, стремление к игре со сложившимися в православии представлениями и символами отчетливо проявляется в финале рассказа:
Руки его коснулась другая горячая рука, и ухо различило тихий, боязливый и радост ный шепот:
-Правда, что который человек на пасху умирает, тот прямо на небо идет?
-Не знаю... Да, правда, - так же тихо отве тил он. Звуки все лились, и радость их стано вилась бурной, ликующей. Точно медные груди разрывались от радости и теплых слез. На маленьком балкончике смутно темнели две человеческие фигуры, и ночь и вода ок ружали их. В досках пола ощущалось легкое, едва уловимое содрогание, и казалось, что весь старый и грешный домишко трясется от скрытых слез и заглушённых рыданий.
Вопрос Оли застает Алексея Степано вича врасплох: он сначала (будучи, оче видно, не в силах совместить этот факт с обликом и личностью сластолюбивого старика) в растерянности отвечает не знаю, но затем соглашается с Олей. При этом в последних двух фразах мы видим прихотливую игру перспективы, перепле тение точек зрения героев и автора. Сна чала мы смотрим на героев откуда-то из вне, а затем вместе с ними ощущаем со дроганье досок пола «старого и грешно го домишки». Общая эмоциональная ок раска заключительного фрагмента имеет амбивалентный характер: радость здесь неотделима от душераздирающей печали.
Л.Н. Толстой, в целом высоко оцени вая рассказ «На реке», считал сцену на крыше дома ненужной и нереалистичной, упрекал писателя за «преувеличенные чувства» [Чуваков 1990: 596]. В данном случае мы имеем дело с классическим примером рассогласования эстетических критериев. Л. Андреев и не стремился к реалистичности, его экспрессионизм со знателен и исполнен полемического па фоса. Без заключительной сцены рассказ утратил бы свой пафос и смысл, который заключается в утверждении идеи абсо лютного онтологического одиночества человека, отсутствия в мире иной ценно сти, кроме самого человека: согласно Андрееву, каждый, без исключения, дос тоин сострадания и спасения.
55
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»
ЛИ Т Е Р А Т У Р А
Бо г д а н о в А.В. Между стеной и безд ной // Андреев Л.Н. Собр. соч.: В б т. - М., 1990. - Т. 1.
Бо г а т ы р е в а Н. Д. Экзистенциаль ный контекст пьесы Леонида Андреева «Черные маски» // Вестник Вятского госу дарственного гуманитарного университе та. - 2009. - Т. 1.-№ 1.
М а к а р с к о в Н.А. Леонид Андреев и становление русского модернизма // Вест ник Нижегородского университета им.
Н. И. Лобачевского. Серия: Филология. - 2003. -№ 1.
Та т а р у Л.В. Композиционный ритм
икогнитивная логика нарративного текста // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Гер цена. - 2008. - № 75.
Ф е д о с о в а Т.В. Основные принципы философии постмодернизма и их воплоще ние в художественном тексте // Мир науки, культуры, образования. - 2010. - № 3.
Ч у в а к о в В. Комментарии // Андреев Л.Н. Собр. соч.: В 6 т. - М., 1990. - Т. I.
56