3. Проблема возраста ландшафта.

К сложным и дискуссионным вопросам теории развития геосистем относится вопрос о возрасте ландшафта. Раньше счи­талось, что возраст ландшафта следует отсчитывать со времени появления новой территории - после выхода ее на поверхность в результате отступания моря или ледника. Но смена ландшафтов происходила и после оледенений. Таким образом, возраст ланд­шафта нельзя отождествлять с возрастом геологического фунда­мента или суши.

В.Б. Сочава предложил считать возраст ландшафта с момен­та, когда появилась его современная структура. Однако на прак­тике установить такой момент трудно. Процесс замены старой структуры на новую происходит постепенно и может быть дли­тельным.

Природные компоненты хотя и находятся в связи друг с другом, но связь эта не абсолютно жесткая, не полностью детер­минирована. Каждый компонент ландшафта имеет ту или иную степень свободы. В ходе исторической эволюции не все природ­ные компоненты одинаково быстро реагируют на изменения внешней среды, часть из них чутка и мобильна, а другая -инертна и консервативна.

На климатические изменения внешней среды в локальных и региональных геосистемах в первую очередь реагируют местные воздушные массы, природные воды и, конечно, биота.

Растительный и животный мир наиболее быстро реагирует на климатические изменения. Почва обладает некоторой инерт­ностью и перестраивается медленнее, определенное время со­храняя в своей структуре элементы, заложенные в предшест­вующую климатическую эпоху. Наиболее консервативной оказывается литогенная основа, особенно, если речь идет о рав­нинных ландшафтах.

Для примера рассмотрим ландшафты подзоны смешанных лесов Восточно-Европейской равнины. Литогенная основа меж­дуречных холмисто-моренных равнин здесь в основе своей сформирована в эпоху среднеплейстоценового оледенения (70 -110 тыс. лет назад). Характерная для этих мест толща покровных отложений (покровных суглинков) представляет собой своеоб­разную кору выветривания перигляциальной эпохи верхнего плейстоцена (20 - 30 тыс. лет назад). Почвенный покров голоценовый (5-7 тыс. лет назад), но в своей структуре порой несет явные признаки былого развития в условиях вечной мерзлоты. Выражается это в палеомерзлотной пятнистости почвенного по­крова. В растительном покрове сочетаются лесные фитоценозы: а) широколиственных лесов, частично сохранившихся с более теплых эпох голоцена - атлантической (4- 6 тыс. лет назад) и с бореальной (3 — 4 тыс. лет назад) и б) хвойных, преимуществен­но еловых лесов, широко расселившихся в средней полосе Рос­сии в последнюю, более холодную и влажную, эпоху голоцена - субатлантическую, начало которой датируется 2,5 тыс. лет назад (Николаев).

Как видно, компонентная структура подзоны смешанных ле­сов Восточно-Европейской равнины характеризуется разновозрастностью. Причем диапазон возрастных датировок достигает нескольких десятков тысяч лет. Эта особенность структуры при­родных геосистем получила название метахронность («мета» с греч. значит «после», «за», «хронос» - время). Термин появился в 20-х годах ХХ века. Учение о метахронности плейстоцено­вой истории географической оболочки обосновал и развил круп­нейший советский палеогеограф К.К. Марков. Еше Б.Б. Полынов и Л. С. Берг обратили внимание на то, что в ландшафте могут быть представлены разновозрастные элемен­ты. Полынов различал в ландшафте элементы реликтовые, кон­сервативные и прогрессивные. Первые сохранились от прошлых эпох, они указывают на предшествующую эпоху ландшафта. Ре­ликтами ландшафта могут быть формы рельефа (ледниковые), элементы гидрографической сети (сухие русла в пустыне, озера), биоценозы и почвы (древние торфяники). Консервативные эле­менты - те, которые наиболее полно соответствуют современ­ным условиям и определяют современную структуру ландшаф­та. Прогрессивные элементы наиболее молодые, они указывают на тенденцию дальнейшего развития ландшафта. Примеры: по­явление островков леса в степи, пятен талого грунта в области многолетней мерзлоты.

Метахронность может быть свойственна не только вертикальной (компонентной) структуре ландшафта, но и горизон­тальной, т.е. морфологической структуре ландшафта. Иными словами, одни морфологические единицы ландшафта могут быть более древнего заложения, чем другие. Обычно древнее бывают доминирующие урочища, а некоторые субдоминантные или ред­кие урочища оказываются как бы наложенными на общий фон доминирующего урочища. Например, лесостепные ландшафты Средне-Русской возвышенности осложнены густой сетью субдоминантных овражных урочищ, возраст которых определяется всего в 200-300 лет. Их генезис связан с широкой распашкой Средне-Русской лесостепи.

Итак, как вертикальная, так и горизонтальная структура при­родных геосистем может характеризоваться метахронностью.

Метахронность структуры природного ландшафта - это последовательная разновременность исторического формирования, разновозрастность его природных компонентов и состав­ляющих морфологических единиц.

Исходя из понимания ландшафта как целостной геосистемы, за возраст ландшафта нельзя принимать время образования какого-либо отдельного природного компонента, в том числе и литогенной основы.

Возраст ландшафта - это время (в геологическом летоис­числении), когда ландшафт в полной мере сформировал свою компонентную структуру, сохраняющуюся в динамически ус­тойчивом состоянии и в настоящий момент.

В связи с тем, что одной из самых мобильных подсистем ландшафта является биота, очень часто возраст ландшафта сов­падает со временем формирования растительности и животного мира. Например, возраст холмисто-моренных смешанно -лесных ландшафтов Восточно-Европейской равнины датируется позд­ним голоценом, когда окончательно сформировались раститель­ные и животные сообщества. Такой же возраст имеет и ланд­шафтная оболочка в целом.

Знания о возрасте природных геосистем представляет не только научный интерес, но и исключительно важны для реше­ния вопроса об устойчивости природы к антропогенным нагруз­кам.

Чем древнее ландшафт в целом, тем больше в нем сосредо­точено остаточных, реликтовых элементов, которые отличаются пониженной устойчивостью, т.к. находятся в дисгармонии с со­временной средой. Чаше всего это касается биоты и отчасти почвенного покрова, наиболее энергично изменяемых хозяйст­венной деятельностью человека.

Если в ландшафте до сих пор сохраняются леса, произра­ставшие еще в предшествующие климатические фазы голоцена, то именно они должны подлежать наиболее тщательной охране. Их реликтовость - бесспорный признак низкой устойчивости к антропогенным нагрузкам. Например, в средней полосе России это дубовые леса, а не еловые, и тем более не мелколиственные.

Итак, можно с полным правом сказать, что ландшафты об­ладают исторической памятью. Она заключается в их структуре. Человек, уничтожая реликтовые элементы ландшафта, стирает его память, обедняет природную среду. Таким образом, ландшафты есть исторические образования, обладающие структурной памятью о своем прошлом, своей эволюции.