10 Билет.

1. Федор Михайлович Достоевский — писатель-философ, ставивший и решавший в своих произведениях сложнейшие, вечные вопросы бытия. Его герои — необычные люди. Они мечутся и страдают, совершают злодейства и раскаиваются, находясь в бесконечном поиске истины. Таков и главный герой романа “Преступление и наказание” Родион Романович Раскольников. “Он до того углубился в себя и уединился от всех, что боялся всякой встречи, не только встречи с хозяйкой. Он был задавлен бедностью, но даже стесненное положение перестало в последнее время тяготить его...”

Уединение нужно Раскольникову, чтобы окончательно сформулировать теорию о сверхчеловеке, имеющем право на убийство. Родион Романович хочет на себе проверить, “тварь ли он дрожащая или право имеет...”. Для доказательства своей теории Раскольников решает убить старуху-процентщицу, вредную для общества ростовщицу, как он считает, “никчемную старушонку”.

Почему же возникла в голове довольно образованного юноши такая дикая теория? Из-за ужасной бедности, в которой вынужден существовать Раскольников, несправедливости, невозможности, да и нежелания переделать окружающую жизнь. Он решает встать над жизнью, над ее законами. А это под силу лишь немногим. Стать выше и вне мира — это и значит стать человеком, обрести действительную свободу,— так думает Раскольников, когда готовится к убийству. Не изменить мир, а свое положение в нем стремится герой. Во что бы то ни стало надо решиться, хоть на что-нибудь, или... “или отказаться от жизни совсем!”

Преступление совершено, почему же так тяжело и страшно нашему герою? Он избегает общества людей, даже ближайшего друга Разумихина, отталкивает сестру и мать. Он боится “запачкать” их своим преступлением. Лишь в разговорах с Соней Мармеладовой Раскольников смог открыть свою душу. Она такая же грешная, как и он (живет по желтому билету). На этот путь Соню тоже толкнула безысходная нужда. Она тяготится своим положением, но не может его изменить.

Слушая страшную историю Раскольникова, Соня берет на себя тяжесть его вины:

— Что вы, что вы это над собой сделали,— отчаянно проговорила Соня.— Нет, нет тебя несчастнее никого теперь в целом свете!

Она уговаривает Родиона Романовича покаяться на площади, облегчить душу, чтобы обрести покой и душевное равновесие, утраченное после убийства.

Раскольников понимает что его “теория” потерпела крах. А он и рад этому. Страдая из-за убийства “никчемной старушонки”, герой доказывает себе и нам, что нормальный человек не может безнаказанно совершить злодейство, что жизнь намного сложнее и “изобретательнее” любой теории. Убив старуху, Раскольников вынужден был убить и ее безобидную сестру Лизавету, вернувшуюся домой в момент убийства. Это двойное преступление тяготит Родиона Романовича. И в конце концов он признается следователю во всем содеянном. Раскаяние на площади и у следователя несколько примиряет Раскольникова с окружающими.

Но только постоянная душевная забота, терпеливое внимание Сони смогли вернуть Родиона Романовича к жизни. Мучаясь сам, он мучает Соню. Но придет время, и обновленный герой поймет, что “бесконечною любовью” искупит он теперь все ее страдания.

Роман заканчивается оптимистичными мечтами героев о счастье, которое они выстрадают годами, проведенными на каторге. Что же хотел сказать своим романом Федор Михайлович Достоевский? Неотвратимость наказания за преступление — это слишком просто, даже примитивно для писателя, он намного шире и глубже. Писатель-гуманист Достоевский показал невозможность безнаказанно совершать преступления и дает шанс даже оступившемуся, но раскаявшемуся человеку рассчитывать на прощение. Человек не волен в своей судьбе, его ведет провидение, но живущий по Божьим законам приближается к тому идеалу, о котором мечтал Федор Михайлович Достоевский,— к “совершенному человеку”.

2. Чехова принято называть "Шекспиром XX века". Действительно, его драматургия, подобно шекспировской, сыграла в истории мировой драмы огромную поворотную роль. Родившаяся в России на рубеже нового столетия, она сложилась в такую новаторскую художественную систему, которая определила собой пути будущего развития драматургии и театра всего мира.

Разумеется, новаторство драматургии Чехова было подготовлено поисками и открытиями его великих предшественников, драматическими произведениями Пушкина и Гоголя, Островского и Тургенева, на добрую, крепкую традицию которых он и опирался. Но именно пьесы Чехова произвели подлинный переворот в театральном мышлении своего времени. Его вступление в сферу драматургии обозначило новую точку отсчета в истории русской художественной культуры.

К концу XIX века русская драматургия находилась в состоянии едва ли не плачевном. Под пером ремесленных сочинителей некогда высокие традиции драмы выродились в рутинные штампы, превратились в омертвевшие каноны. Сцена слишком заметно удалилась от жизни. В ту пору, когда великими творениями Толстого и Достоевского русская проза была поднята на невиданную высоту, русская драма влачила жалкое существование. Преодолеть этот разрыв между прозой и драматургией, между литературой и театром и суждено было не кому иному, как Чехову. Его усилиями русская сцена была поднята на уровень великой русской литературы, на уровень Толстого и Достоевского

В чем же состояло открытие Чехова-драматурга? Прежде всего в том, что он вернул драму к самой жизни. Современникам недаром казалось, что он попросту предложил для сцены кратко написанные большие романы. Его пьесы поражали непривычной повествовательностью, реалистической обстоятельностью своей манеры. Эта манера не была случайна. Чехов был убежден, что драма не может быть достоянием лишь выдающихся, исключительных личностей, плацдармом только грандиозных событий. Он хотел открыть драматизм самой обыкновенной каждодневной действительности. Вот ради того, чтобы дать доступ драматизму повседневности, Чехову и пришлось порушить все устаревшие, крепко укоренившиеся драматургические каноны.

"Пусть на сцене все будет так же просто и так же вместе с тем сложно, как в жизни: люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни", — говорил Чехов, выводя формулу новой драмы. И стал писать пьесы, в которых было схвачено естественное течение будничной жизни, как будто начисто лишенное ярких событий, сильных характеров, острых конфликтов. Но под верхним слоем обыденности, в непредвзятой, словно бы случайно зачерпнутой повседневности, где люди "только обедали", он обнаруживал неожиданный драматизм, "слагающий их счастье и разбивающий их жизни".

Глубоко скрытый в подводном течении жизни драматизм повседневности и был первым важнейшим открытием писателя. Открытие это потребовало пересмотра прежней концепции характеров, соотношения героя и среды, иного построения сюжета и конфликта, другой функции событий, ломки привычных представлений о драматическом действии, его завязке, кульминации и развязке, о назначении слова и молчания, жеста и взгляда. Словом, вся драматургическая структура сверху донизу подверглась полному пересозданию.

Чехов высмеивал власть обыденщины над человеком, показывал, как в пошлой среде мельчает, искажается любое человеческое чувство, как торжественный ритуал (похороны, свадьба, юбилей) превращается в абсурд, как будни убивают праздники. Обнаруживая пошлость в каждой клеточке быта, Чехов соединял веселую издевку с добрым юмором. Он смеялся над человеческой несуразностью, но смехом не убивал самого человека. В мирных буднях он видел не только угрозу, но и защиту, ценил житейский уют, тепло очага, спасительную силу земного притяжения. Жанр водевиля тяготел к трагифарсу и трагикомедии. Наверное, поэтому его шутливые истории таили в себе мотив человечности, понимания и сочувствия.

3. см. билет 3