Интеллектуальный капитал: субъективные оценки неосязаемых активов
Значение субъективных оценок возрастает в современном хозяйстве не только при определении ценности потребительских благ и услуг. В информационной экономике по мере превращения информации и знаний в наиболее эффективный фактор производства субъективные оценки активно вторгаются в балансовые отчеты фирм. Если полезность всегда играла большую или меньшую роль в формировании основы рыночной цены товара, выступая главным атрибутом потребительского спроса, то распространение иррациональных представлений о ценности на активы компаний представляется новым феноменом, вполне логично вытекающим из общих закономерностей становления экономики знаний.
Информация и знания, эти специфические по своей природе и формам участия в производственном процессе факторы, в рамках фирм принимают облик интеллектуального капитала. В отличие от хорошо знакомых экономистам, бухгалтерам и бизнесменам легко осязаемых основных и оборотных активов (таких, как земля, оборудование, сырье, деньги) интеллектуальный капитал почти невидим и неосязаем. «Это знание, которым владеют рабочие...; это электронная сеть, со скоростью света распространяющая информацию в пределах компании, что позволяет ей реагировать на изменение рыночной ситуации быстрее конкурентов; это сотрудничество между компанией и клиентами, которое укрепляет узы между ними, привлекающие потребителей снова и снова»155. Иными словами, интеллектуальный капитал представляет собой нечто вроде «коллективного мозга», аккумулирующего научные и обыденные знания работников, интеллектуальную собственность и накопленный опыт, общение и организационную структуру, информационные сети и имидж фирмы. Все элементы интеллектуального капитала могут рассматриваться как факторы, от которых в той или иной степени зависит создание богатства современного общества.
Очевидно, что составляющие интеллектуального капитала неоднородны. Несмотря на то, что все они порождены человеческим интеллектом, одни из них существуют в виде знаний, неотделимых от обладающих ими людей, а другие образуют своего рода объективные условия применения этих знаний для повышения конкурентоспособности фирмы. В связи с этим специалисты в области теории интеллектуального капитала и его практического использования выделяют в нем две крупные составные части: человеческий капитал (human capital), воплощенный в работниках компании в виде их опыта, знаний, навыков, способностей к нововведениям, а также в общей культуре, философии фирмы, ее внутренних ценностях, и структурный капитал (structural capital), включающий патенты, лицензии, торговые марки, организационную структуру, базы данных, электронные сети и прочие объективные факторы 156.
Основное различие между этими составными частями заключается в том, что если человеческий капитал, будучи в полном смысле неосязаемым фактором, неотделим и неотчуждаем от тех, кому он принадлежит, и не может быть скопирован или воспроизведен ни в одной другой организации, то структурный капитал в целом или его отдельные элементы, обретающие объективное существование, могут быть скопированы, воспроизведены или отчуждены в пользу иной фирмы или даже отдельной личности.
Предлагаемое деление интеллектуального капитала имеет принципиальное значение для определения источника ценности этого наиболее важного для современного общества ресурса. Поскольку обе его составляющие участвуют в производстве, то обе они и определяют ценность компании, что должно отражаться в бухгалтерских документах.
Стоимость элементов структурного капитала легко обнаружить в балансе фирмы в виде ряда статей, как правило обозначенных как «капитализированные затраты на научно-исследова[VII, 23//24]тельские и конструкторские разработки» или «цена, уплаченная за отдельные права интеллектуальной собственности в виде лицензии или патента»[157]. Приобретаемые права собственности, лицензии, патенты, базы данных и т.п. в полной мере становятся активами фирмы, отраженными в балансе как ее основные средства.
Однако определение ценности человеческого капитала не столь традиционно. Оно зависит от необходимости принятия во внимание одного очевидного момента: человеческим капиталом фирма не может распоряжаться по собственному усмотрению, так как он ей не принадлежит. «Факт, обнажающий фундаментальную особенность человеческого капитала, состоит в том, что люди могут быть наняты, но не приобретены в собственность»158. Это, казалось бы, простейшее утверждение приводит к парадоксальному выводу: человеческий капитал не может быть отнесен не только к собственным средствам фирмы, но и вообще не может быть рассмотрен как одна из статей ее активов. Он может считаться лишь временно привлеченными средствами, принадлежащими к пассивам подобно долговым обязательствам и выпущенным акциям[159], и вследствие своей неосязаемости не может быть подвержен традиционным стоимостным оценкам.
Что же противостоит человеческому капиталу как части пассивов? «В соответствии с правилами счетоводства это долговое обязательство уравновешивает лишь добрая воля (goodwill) (курсив наш. — О.А., В.И.) [160]» — вера акционеров в успех компании, приверженность клиентов выбору продукции именно этой фирмы, то доверие, которое укрепляет связи между производителем и потребителями.
Между тем «добрая воля» есть не что иное, как субъективные оценки неосязаемых активов фирмы покупателями ее товаров и агентами фондовых рынков. Они всецело зависят от индивидуальных предпочтений, отражающих как реальное повышение конкурентоспособности компании, так и навеянные рекламными акциями субъективные представления о нем. Так или иначе, «добрая воля» становится основным критерием, лежащим в основе рыночной цены компании, и подобно человеческому капиталу не может быть определена путем калькуляции объективных стоимостных показателей.
В связи с этим поиск инструментов и методик определения стоимости человеческого капитала вызывает «большой интерес и большой скептицизм»161, избежать которых тем сложнее, чем насущнее и невыполнимее выглядит задача инкорпорирования в традиционную бухгалтерию субъективных оценок. Современные разработчики теории интеллектуального капитала предлагают судить о них по ряду косвенных показателей, имеющих денежное измерение.
Наличие у современных фирм неосязаемых активов и пассивов проясняет превышение рыночной ценой компании, исчисленной как произведение цены одной акции на общее их число, балансовой стоимости ее осязаемых активов. Размеры этого превышения дают общее представление о величине «доброй воли»162.
Д.Петерсон и Т.Паркинсон [из американского Се-веро-Западного Университета] предложили иной вариант определения стоимости невидимых активов через подсчет превышения прибылью компании, имеющей человеческий капитал, прибыли компании, которая применяет те же осязаемые активы, но не использует неосязаемых факторов[163]. К примеру, при прочих равных условиях, прибыль фирмы, обладающей торговой маркой, создающей соответствующий имидж, выше, чем у ее конкурентов.
Лауреат Нобелевской премии Дж.Тобин предложил рассчитывать показатель использования интеллектуального капитала в целом как отношение рыночной стоимости актива к его восстановительной стоимости. Для интеллектуального капитала этот коэффициент больше единицы. [«] Когда "коэффициент Тобина" очень высок, компания получает экстраординарные прибыли от использования этого вида активов[...], что является неплохим доказательством очевидных преимуществ интеллектуального капитала: вы и ваши конкуренты используете примерно одинаковые постоянные активы, но один из вас имеет нечто отличное — людей, системы, покупателей — и это приносит больше денег[»164].
Всз отмеченные методики и многие другие разрабатываемые подходы к определению стоимости интеллектуального и, в частности, человеческого капитала не совершенны, ибо ориентированы на суждение о субъективных предпочтениях по динамике денежных показателей. Это напоминает порочный круг, в который в прошлом веке впали представители австрийской школы в экономической теории, определявшие субъективную ценность благ через объективно сложившиеся на рынке цены. Если тот [порочный круг] был разорван теоретиками неоклассического [VII, 24//25] направления путем синтеза теории предельной полезности и теории издержек, то для нахождения методов оценки интеллектуального капитала в балансе фирм потребуется обратный ход, нацеленный на поиск сочетания хорошо известных объективных стоимостных показателей и субъективных индивидуальных оценок.
Острота поставленной проблемы оказывается еще более очевидной при переходе от микроэкономического анализа к макроэкономическому, поскольку неадекватность показателей микроуровня ведет к искажению счетов национальной статистики и объективных представлений о динамике экономического развития.