Глава 2. Советско-германский договор о ненападении: альтернативы не было

СССР имел не меньше, чем другие державы, право обозначить передний край своих жизненных интересов в условиях, когда «молнии войны уже сверкали над головой»

Т.Гамкрелидзе. Заря востока»

Несмотря на преобладающее число публикаций с негативными оценками советско-германских договоренностей, в печати встречаются статьи, так или иначе оправдывающие действия сталинского руководства в духе монополизированной пропаганды и «командно-административной» историографии⁴⁸. Таких публикаций значительно меньше, чем критических, рассматриваемых выше; однако важно отметить, что среди них выделяется статья «Советско-германский пакт: правда и мифы»⁴⁹, воспроизводящая беседу с западногерманским историком Фляйшхауэр И., которая в отличие от своих западных коллег вовсе не поддерживает тот тезис, что инициатива рождения пакта принадлежит советской стороне, и соответственно, что ответственность за разжигание Второй мировой войны нужно возложить на советское правительство.

Лейтмотивом, объединяющим весь комплекс оправдывающих статей, является идея о вынужденном характере действий советского руководства летом 1939 года, вызванных провалом в создании системы коллективной безопасности в Европе. Статья Т.Гамкрелидзе, лишенная каких-либо объективных реалий того времени, изобилует лишь критикой внешней политики европейских стран, не учитывая сложный, противоречивый механизм советской машины: «На протяжении послевоенных десятилетий очень многие пытаются извратить сущность политики СССР в канун Второй мировой войны, представить европейские державы в облике «миротворцев», не встретивших поддержки со стороны Советского Союза. И советско-германский договор, по их мнению, стал «важнейшим событием» , приведшим к возникновению Второй мировой войны. Историческая правда между тем состоит в том, что не Советский Союз, а Англия поддерживала тайные контакты с гитлеровцами, в то время как ее правительство направило своих представителей в Москву для ведения переговоров с СССР».

«Советский Союз вел упорную, последовательную борьбу за создание системы коллективной безопасности в Европе.. <> и это факт: именно СССР предложил конкретный план противодействия фашистским захватчикам. Историческая правда в том, что и Англия и Франция не пожелали пойти на конкретные, равноправные соглашения с СССР»⁵⁰. Узость взглядов автора вполне соответствует традициям советской историографии, полностью подчиненную «интересам восхваления и оправдания деяний и злодеяний Сталина и партийной олигархии»⁵¹.

В своих выражениях Гамкрелидзе доходит до того, что выставляя в черном свете Англию, Францию и Германию в лице «империалистических хищников», никоим образом не упоминает не менее «империалистические» интересы Советского Союза, которые впоследствии были претворены в жизнь. Таким образом, в статье фигурируют две основные идеи. Одну из них составляют тезисы об агрессивной политике западных держав: «С Берлином Лондон также вел переговоры о разграничении сфер влияния между Англией и Германией в мировом масштабе, включая территорию Советского Союза и Китая» или «А разве Вторая мировая война была подготовлена и развязана не германскими фашистами? И не в результате преступного попустительства агрессорам со стороны правящих кругов Англии, Франции и США, в результате проводимой ими политики «умиротворения», трагическим символом которой стали мюнхенские соглашения?». Вторая идея как следствие первой - вынужденное подписание договоренностей: «Что оставалось нам? Советское правительство вынуждено было искать средства обеспечения безопасности страны, чтобы избавить ее от надвигающейся войны на 2 фронта: против Германии и против Японии, то есть пакт о ненападении был для СССР средством самообороны, а не «провоцированием войны».

Т.Гамкрелидзе ни слова не пишет о секретных договоренностях между Германией и СССР, зато рьяно дискутирует о «недобросовестных» авторах западной историографии, обвиняющих СССР в «агрессивных» намерениях и действиях после начала Второй мировой войны: «авторы тенденциозно истолковывают возвращение Советскому Союзу западных областей Украины и Белоруссии, Бессарабии и Северной Буковины, приписывая Советскому Союзу наличие «экспансионистских» планов в отношении соседних государств». Такого рода заявления в средствах массовой печати спустя 50 лет после описываемых событий вызывает смешанные чувства: ярость за лицемерную слепоту и любопытство о величине гонорара журналиста.

Идею безальтернативного внешнеполитического положения СССР накануне Второй мировой войны высказывают и другие авторы. Так, Орлов А. и Тюшкевич С. в качестве одной из причин, побудивших сталинское руководство к заключению договоренностей, выделяют «противоборство двух различных социальных систем – классовый конфликт между новым общественным строем и империализмом»⁵². Заглавие статьи является в равной степени и объяснением, и оправданием действий советского руководства, ибо, как утверждают авторы публикации, «политика, замешанная на антикоммунизме, оказала поддержку возрождению германского милитаризма. Она же лежала в основе гитлеровской экспансии и попустительства ей в Европе, политики поощрения японской агрессии против Китая в 30-е годы». Поэтому «в сложившейся обстановке вероятности войны на два фронта СССР оказался в одиночестве. И он имел право на принятие необходимых мер, направленных на недопущение войны».

Статья с западногерманским историком И.Фляйшхауэр отличается несколько иным подходом к оценке советско-германских договоренностей. Во-первых, значительное место в публикации занимает вопрос о подготовительных работах внешнеполитических служб обеих стран для заключения пакта. Рассматриваются объективные интересы Германии и СССР, и уже исходя из этого автор делает вывод о роли каждой из сторон. По сравнению со статьей Т.Гамкрелидзе материал публикации «Советско-германский пакт: правды и мифы» отличается здравым критическим подходом к фактам, за исключением некоторого смягчения исторических реалий. Так, автор затрагивает проблему секретного протокола, в частности польский вопрос, не обвиняя при этом Советский Союз в империализме, а отмечая его «благородство»: «карта закрепляет не разделение Польши пополам, скорее советский отказ от большей части Восточной Польши в качестве компенсации за Литву. Сталин тогда явно предпочитал военную безопасность территориальной экспансии на западе»⁵³.

Однако, несмотря на порой «слепые» выводы о роли Советского Союза в деле подписания пакта о ненападении 1939 года, исследователи все же расценивают секретное соглашение как политическую и моральную проблему для Советского Союза (кроме, пожалуй, Т.Гамкрелидзе).

И спустя 50 лет звучат такие слова: «Сегодня мы отвергаем и осуждаем практику решения межгосударственных вопросов с помощью ультиматумов и силового давления. Советский Союз, следуя в русле нового политического мышления, верен высоким принципам уважения свободы, независимости народов и их праву на самоопределение, хельсинкскому Заключительному акту»⁵⁴ .