«Всадники»

Современником Аристофана был политический деятель по имени Клеон. Афиняне уважали его за удачное завершение военной операции и выбрали стратегом (командующим армией) на 424 г. до н. э., хотя эта операция была подготовлена двумя другими полководцами — Никием и Демосфеном. Из этой политической ситуации Аристофан сделал комедийный сюжет — «Всадники» были поставлены в 424 г. до н. э.

Туповатый старичок Демос, т. е. Народ, вдобавок к двум своим рабам, Никию и Демосфену, покупает третьего — отвратительного Кожевника — и передаёт ему всю власть в доме. Кожевник, в котором афиняне сразу же узнали Клеона, чей отец владел кожевенными мастерскими, морочит Демосу голову какими-то табличками с пророчествами. Никий и Демосфен выкрадывают эти таблички и узнают из них, что власть у Кожевника должен отобрать Колбасник. Так и происходит. Кожевник побеждён и изгнан, а Колбасник возвращает Демосу молодость и здоровье.

МЕНАНДР

Следующий после Аристофана афинский комедиограф, чьи тексты дошли до нас, — Менандр (около 342—292 до н. э.) — предлагает совсем другую комедию. В ней нет ни насмешек над выдающимися гражданами, ни острых шуток. Менандра не интересуют ни афинские знаменитости, ни афинская политическая жизнь — его интересует человеческий характер. Поэтому персонажи его комедий — не Сократы, Клеоны и Еврипиды, а старики, старухи, юноши, девицы, рабы. Сюжеты Менандровых комедий — не фантастические, как у Аристофана, а реальные, обыденные, бытовые: как проучили вредного ворчливого старика («Брюзга»), как помогли найти родителей подкинутого ребёнка («Третейский суд»). Менандр мастерски строит эти сюжеты, так что зритель заинтригован и напряжённо ждёт развязки.

В комедиях Менандра очень мало смешного и много поучительного. Они ближе к поздним трагедиям Еврипида, чем к комедиям Аристофана. И комедиями их называют условно, по традиции, просто потому, что сами греки не придумали для этого вида драмы специального названия.

ДЕМОСФЕН

Смолоду Демосфен был слаб голосом и косноязычен. Нечеловеческими усилиями он заставил себя говорить громко и внятно. Он набивал рот камешками и так учился шевелить языком сильно и точно. Чтобы не пасть духом в своей решимости, он выбрил себе полголовы и спрятался жить в пещеру на берегу моря, пока у него вновь не отрастут волосы. Здесь, на берегу моря, он упражнялся в речах, стараясь пересилить голосом шум морского прибоя.

Речи его были суровы. Народ в собрании привык, что ораторы говорят с ним льстиво, и роптал. Демосфен сказал: «Афиняне, вы будете иметь во мне советника, даже если не захотите, но не будете иметь льстеца, даже если захотите...». Подкупить Демосфена, чтобы он выступал за неправое дело, было невозможно. Ему платили только за то, чтобы он молчал... Чтобы уклониться от речи, он говорил, что у него лихорадка. Афиняне смеялись: «Серебряная лихорадка!»...

Демосфен сделал чудо: убедил афинский народ отдать государственную казну не на праздничные раздачи, а на военные расходы. Демосфен сделал второе чудо: объехал греческие города и собрал их в отчаянный союз против Филиппа Македонского. На этом чудеса кончились: была война, битва при Херо-нее и жестокое поражение. Филипп хорошо помнил, кто был его главным врагом... В ночь после Херонеи он не выдержал, напился пьян на победном пиру и пустился в пляс между трупами в поле, приговаривая: «Демосфен, сын Демосфена, предложил афинянам...». А утром, протрезвев, он содрогнулся при мысли о том, что есть человек, который одной речью может сделать то, что он, Филипп, может сделать лишь многими годами войн...

Демосфену пришлось уйти из Афин в изгнание... По дороге он увидел нескольких афинян из злейших своих врагов. Он решил, что его задумали убить, и хотел скрыться. Его остановили. Демосфен был такой человек, что его уважали даже враги. Они дали ему денег на дорогу и посоветовали, куда направиться в изгнании. Демосфен сказал: «Каково мне покидать этот город, где враги таковы, каковы не всюду бывают и друзья!».

...Ораторов, говоривших против Македонии, хватали и казнили. ...Солдаты пришли к храму, в котором скрывался Демосфен. Демосфен попросил лишь дать ему написать завещание и обещал потом выйти. Ему позволили. Он взял писчие дощечки и грифель, с задумчивым видом поднёс грифель к губам, замер ненадолго, а потом его голова упала на грудь, и он свалился мёртвым. Яд для самоубийства он носил в головке своего грифеля...

(Из книги М. Л. Гаспарова «Занимательная Греция».)