Богатство

Вообще можно заметить, что не все благополучно в переводе с понятиями бедности и богатства. Следовало обратить более пристальное внимание на то в высшей степени важное обстоятельство, что в феодальном обществе эти понятия обладали сильнейшей сословной окраской. Термин riche в ряде случаев означал не "богатого", а "могущественного", либо объединял оба эти значения. Местами это учитывается в переводе, но иногда встречается неточная трактовка указанных терминов, в результате чего происходит искажение смысла текста.

Например, в IV авентюре рассказывается о том, как Зигфрид собрался было покинуть вормсский двор и как бургундские короли старались его удержать. "Dar zuo was er ze riche, daz er iht naeme solt" переведено: "Служил он не за плату - богат он без того" (строфа 259). Это звучит странно, ведь знатный рыцарь вообще служил не за плату, а за ленные пожалования либо за подарки господина. Здесь имеется в виду не плата за службу, подобная мысль в отношении нидерландского принца не могла прийти в голову средневековому поэту, превосходно знавшему отношения в феодальной среде. Называя Зигфрида riche, автор эпопеи имел в виду его сословную принадлежность, знатность и могущество, которые, разумеется, предполагали, в частности, и богатство, но отнюдь не являлись производными от него. Зигфрид был "слишком могуществен, знатен, для того чтобы ему можно было предложить подарки", - вот смысл этой фразы [22], ибо, согласно тогдашним представлениям, получение дара влекло за собой известную зависимость от подарившего, а Зигфрид считался равным по рождению и положению королю Гунтеру и его братьям.

Точно так же обстоит дело и в IX авентюре. Кримхильда принимает Зигфрида, явившегося в Вормс в качестве посланца Гунтера, чтобы известить о помолвке его с Брюнхильдой и о скором прибытии молодых. Она усаживает Зигфрида и благодарит за благую весть. "Мне было бы приятно вознаградить вас золотом за службу вестника, но вы слишком для этого знатны, и я навсегда останусь вам признательной" (строфа 556). Мысль Кримхильды в данном случае опять-таки состоит в том, что столь могущественному и благородному господину, как Зигфрид, нельзя предлагать даров, ибо это могло быть понято как намерение поставить его в зависимость от себя, следовательно, как оскорбление. Но влюбленный Зигфрид отвечает: "Даже если б тридцать стран были моими, и то я охотно принял бы подарок из ваших рук" (строфа 557). Зависимость от любимой его не только не страшит, по приятна. Здесь уместно вспомнить, что, согласно куртуазному кодексу, отношения между влюбленным рыцарем и знатной дамой строились по образцу отношений вассала к сеньору. Как это переведено Ю. Б. Корнеевым? Вместо указания на "знатность" в строфе 556 читаем: "Тому не нужно золота, кто им богат и так". А в строфе 557 "тридцать стран" заменены выражением: "Будь я... богаче в тридцать раз". Идея, лежавшая в основе пожалования даров, утрачена, все сведено к довольно плоской мысли, что Зигфрид богат и без золота Кримхильды!

С путаницей в отношении того, кто кому должен делать подарки, мы встретимся и в других местах перевода. Так, в упомянутой выше сцене торжества по случаю возведения Зигфрида в рыцарское достоинство шпильманы, бродячие певцы, получают, как это было принято при дворах, щедрые дары от хозяина. В переводе же Ю. Б. Корнеева даритель и одариваемые поменялись местами, и "щедрым и тороватым" оказывается "каждый приглашенный" (строфа 41)...

XXV авентюра открывается строфой, в которой читаем: "Гостей богаче вормсцев не видел мир давно". Но в оригинале стоит: "hocbgemuoter recken" (строфа 1506). Hochgemuot вовсе тте означает "богатство". Это одно из ключевых понятий рыцарской эпопеи, относящееся к феодальной этике, к стилю поведения знатного лица. В это понятие входят аристократический образ жизни, внушающий окружающим почтение; умонастроение и нрав, присущие благородному; надменность и высокомерие. То, что в этой же строфе упомянуты оружие и платье вормсских королей, служит не доказательством их богатства, а знаком их высокого социального статуса.

Маркграф Рюдегер, поставленный перед дилеммой: сохранить верность своей госпоже Кримхильде или дружбу с бургундскими королями, - просит Кримхильду и Этцеля освободить его от присяги вассальной верности и предлагает возвратить им пожалованные ему ленные владения ("земли с бургами"). "Пойду я на чужбину в изгнанье на своих двоих", совершенно точно перевел М. И. Кудряшев. Иначе у Ю. Б. Корнеева: "Уж лучше я в изгнание с сумой уйду отсель" (строфа 2157). Для рыцаря символом бедности, отречения от благ, коими он был наделен сеньором, служило то, что он не имеет коня, - нищенством знатный человек в любом случае заниматься бы не стал! [23]

Не менее странно звучат в устах Кримхильды слова о том, что напрасно они с Этцелем "не скупились" на дары Рюдегеру (королева еще не знает, что маркграф погиб, оставшись им верным вассалом): скупость при любых условиях была противопоказана сеньорам. Щедрость считалась неотъемлемым признаком господина и служила одним из главнейших его достоинств. В оригинале читаем: "Помогли нам, король Этцель, раздачи даров?" (строфа 2229).

На пиру, устроенном в Ксантене после возвращения Зигфрида с молодою женой, его мать Зиглинда щедро одаривала присутствующих. "Гостей, на праздник званных, она одела так, / Что в платьях златотканых ходил былой бедняк" (строфа 712). Откуда на королевском празднике взялся бедняк? Не знаю: в оригинале имеется в виду свита, и это было понятно уже М. И. Кудряшеву ("свита их / Ходила в златоцветных одеждах дорогих"). Но Ю. Б. Корнееву не достаточно и "бедняков", и он добавляет опять-таки от себя: "С вельможей знатным в пышности соперничал слуга"..., - вещь в сословном обществе вообще немыслимая!

Повелитель гуннов Этцель посылает свата к Кримхильде. Тот, убеждая ее принять брачное предложение, в частности, подчеркивает могущество Этцеля: "ему со страхом служат многие герои" (строфа 1215). Итак, величие средневекового монарха выражается в первую очередь в его власти над большим числом верных вассалов. В переводе Ю. Б. Корнеева это выглядит несколько иначе: "Богат владыка гуннов, могуч и знаменит". - Специфика феодального господства смазана.

Вот еще аналогичный пример. В XXXVII авентюре гуннский воин говорит Кримхильде о том, что ее сильнейший вассал Рюдегер не выполняет своего долга и не сражается за нее, хотя получил от сеньора немало "людей, земель и бургов" (строфа 2139). В переводе Ю. Б. Корнеева: "Немало он подарков, и замков, и земель / От вашего супруга в награду заслужил..." [24]. Люди, вассалы в обоих этих случаях исчезли! Автора "Песни о нибелун-гах", в отличие от переводчика, занимает не то, что знатные господа богаты, - что разумеется само собою и не представляет для него особого интереса, - но способы употребления ими богатства: оно доставляло им возможность быть щедрыми, привлекать на службу рыцарей, устраивать пиры, вообще вести куртуазный образ жизни. Это - главное.

К сожалению, переводчик далеко не всегда считается с сословным смыслом трактовки богатства в эпопее. Я позволю себе привести еще один пример.

Бургунды прибывают к гуннскому двору. Кримхильда встречает их неласково и, заметив недовольство Хагена, говорит ему: "А с чем таким из Вормса явились вы ко мне, // Чтоб рада вас принять была я у себя в стране?" (строфа 1739). Она явно намекает на отобранный у нее клад нибелунгов (о чем прямо говорит в строфе - 1741). Это ее замечание в высшей степени существенно для понимания смысла конфликта между Кримхильдой и бургундами. Тот, кто владеет кладом, тот могуч, тому принадлежит и власть, ибо клад в эпопее фигурирует в качестве символа господства; в сознании Кримхильды клад и власть слились к тому же с образом Зигфрида. Что же она слышит в ответ?

 

С усмешкой молвил Хаген: "Когда б я знал заране,

Что за гостеприимство вы требуете дани,

Поверьте, согласился б я по миру пойти,

Чтоб только вам, владычица, подарок привезти".

(строфа 1740)

 

Таков перевод Ю. Б. Корнеева. В действительности Хаген говорит Кримхильде нечто иное. Его насмешка выражается не в предположении, что королева требует от прибывших платы за гостеприимство, это было бы плоско и не задело бы ее. Смысл слов Хагена таков: "знай я, что вы, королева, примете подарок от меня, вассала, то, будь я достаточно богат, я бы вам что-нибудь преподнес" (ср. перевод М. И. Кудряшева, понявшего это место правильно). Ирония здесь глубже и злее: ведь в феодальном обществе подарки делают господа вассалам, вообще лица, которые стоят выше на социальной лестнице, тем, кто занимает более скромное положение, но не наоборот, ибо получивший дар считался подвластным подарившему: а королева, якобы, желает подарка от Хагена! Такое предположение оскорбительно. Вот в чем заключается тонкая издевка, вполне понятная средневековой аудитории: своими требованиями Кримхильда нарушает сословный этикет!

* * *

Теперь я хотел бы остановиться на интерпретации переводчиком двух эпизодов "Песни о нибелунгах", которые в высшей степени существенны для понимания ее концепции, - на ссоре Кримхильды с Брюнхильдой и на убийстве Кримхильдой Гунтера, а затем и Хагена.

ИЗ-ЗА ЧЕГО ПОССОРИЛИСЬ КОРОЛЕВЫ?

Ссора, происшедшая между юными королевами, представляет собой один из решающих моментов всего сюжета "Песни о нибелунгах", ее следствием явилось убийство Зигфрида, а от него тянется прямая связь к гибели бургундов. Что же послужило причиной этой поистине роковой ссоры? Как явствует из XIV авентюры, поначалу речь шла о том, кто из королей более удал и силен - Гунтер или Зигфрид, и пока женщины сопоставляли их личные достоинства, спор не перерастал в открытую свару. Взрыв последовал с переходом разговора на сословную почву. Насколько можно судить по переводу, Кримхильда впала в гнев после утверждения Брюнхильды, что Зигфрид - "простой вассал" Гунтера (строфа 821). Кримхильда говорит, что не поверит, будто ее братья и родня осмелились бы выдать ее за "подданного" (строфа 822). Слово за слово, и между королевами происходит обмен резкостями. Когда в тот же день они вновь встречаются у входа в храм, Кримхильда прямо называет Брюнхильду наложггицей Зигфрида и предъявляет доказательства - перстень и пояс. Разрыв становится полным и окончательным.

Все кажется логичным, - кроме одного: почему так разъярилась Кримхильда при словах Брюнхильды, что Зигфрид - вассал Гунтера? Ведь Зигфрид во время поездки вместе с Гунтером к Брюнхильде (авентюры VI и VII) сам предложил королю, что он станет выдавать себя за его человека и делать вид, будто служит ему как своему господину, - этот обман может способствовать, по его мнению, успеху сватовства. Конечно, тут имеется существенная разница: Гунтер и Зигфрид прикидывались один - господином, другой - его вассалом, тогда как Брюнхильда верила, что это так и есть на самом деле [25]. Что касается Кримхильды, то она, по-видимому, вообще не знала об этой выдумке, и высокомерные притязания Брюнхильды не могли ее не задеть. И все же внезапная ярость Кримхильды не представляется мне вполне мотивированной [26], во всяком случае если всецело довериться переводу Ю. Б. Корнеева.

Обратимся к более ранним событиям, которые подготовили конфликт XIV авентюры. Постараемся при этом выяснить, какие социальное термины применялись к Зигфриду. Когда они вместе с Гунтером приплыли в Исландию и он выдал себя за вассала Гунтера, это было им выражено такими словами: "Gunther si min herre, und ich si sin man", "пусть Гунтер будет моим господином, а я - его человеком (вассалом)", говорит Зигфрид (строфа 386). Они уславливаются ввести в заблуждение Брюнхильду, и Зигфрид служит Гунтеру (diente). По прибытии в Изенштейн он ведет под уздцы его коня (строфы 396, 397, 398). Вышедшая к ним Брюнхильда обращается было с приветствием сперва к Зигфриду, но тот отклоняет эту честь и спешит уведомить ее: "мой господин (сеньор) стоит впереди", и указывает на Гунтера ("скромным вассалом" он именует себя лишь в переводе Ю. Б. Корнеева, строфа 420). Брюнхильда принимает эту терминологию: "ist er din herre unt bistu sin man" (строфа 423).

После состязания с Гунтером (т. с. с Зигфридом, который, скрываясь под плащом-невидимкой, совершает вместо Гунтера богатырский подвиг) побежденная Брюнхильда объявляет своей родне и людям, что отныне они - подданные вормсского короля (undertan, строфа 466), и те в знак подданства преклоняют перед ним колени (строфа 467). Меж тем хитроумный Зигфрид, спрятав плащ-невидимку, вновь появляется при дворе и, прикидываясь неосведомленным, спрашивает "своего господина", скоро ли начнутся состязания (строфа 471, но в оригинале нет слов "ваш вассал" и "мой владыка"). Прежде чем дать согласие на отъезд в Бургундию, Брюнхильда собирает для совета своих "родичей и людей (mage unde man, строфы 475, 476), а Зигфрид тем временем спешит в страну нибелунгов, чтобы привести подмогу Гунтеру, и велит ему сказать королеве, что это он, Гунтер, его послал. Вскоре Зигфрид возвращается с отрядом нибелунгов, и на вопрос Брюнхильды Гунтер отвечает: "это мои люди (ez sint mine man, строфа 509), отставшие от меня в пути". Брюнхильда приветствует прибывших, но Зигфрида - "иначе, чем остальных" (строфа 511) [27].

В X авентюре описаны прибытие Гунтера с женою в Вормс и помолвка Зигфрида с Кримхильдой. Все садятся за стол, и тут Брюнхильда заплакала при виде Зигфрида, усевшегося близ Кримхильды. На вопрос Гунтера о причине ее огорчения его жена отвечает: "Могу ль не лить я слез, // Коль тяжкую обиду мой муж сестре нанес, // За своего вассала ее решив отдать? // Как, видя рядом с ней его, от горя не рыдать?" (строфа 620). Не будем вдаваться в гадания, чем на самом деле вызвало горе Брюнхильды: оскорбленной сословной гордынею или же тем, что Зигфрид (которого она знала раньше и любила, согласно преданиям, предшествующим "Песни о нибелунгах") отверг ее любовь? Возмущение Брюнхильды так велико, что она объявляет мужу: "Охотнее всего я бы со стыда убежала отсюда" (строфа 622) [28]. Мне сейчас важен лишь примененный ею к Зигфриду Термин eigenholde. Значение этого термина - не "вассал", а "несвободный", "зависимый", "холоп".

Итак, уже не man, но eigenholde! Гунтеру приходится открыть Брюнхильде, что Зигфрид, как и сам он, - могучий король, владелец многих бургов и обширной страны, а потому вполне достоин быть мужем его сестры (строфа 623). Но что бы ни говорил Гунтер, Брюнхильда продолжала печалиться (строфа 624), - нужно ли другое доказательство того, что истинная причина ее горя была скрыта? Заметим: Брюнхильда уже знает, что Зигфрид на самом доле не вассал и тем более не холоп Гунтера.

Следующая сцена, привлекающая наше внимание, происходит десять лет спустя после описанных событий. Брюнхильда задается вопросом: почему Зигфрид, eigen man ее и Гунтера, так долго не был у них на службе? (строфа 724). Опять-таки, не "вассал" (man), a - "собственный человек", "несвободный слуга"! Она побуждает Гунтера пригласить Зигфрида с Кримхильдой в Вормс, и король в конце концов уступает ее просьбам, но не потому, что Зигфрид якобы должен ему служить, а только вследствие ее настойчивости. Он посылает за ним 30 своих людей (man), знатных вассалов, во главе с графом Гере. Прибывших в Бургундию Зигфрида с Кримхильдой принимают с великими почестями. Во время пира Брюнхильде при взгляде на Зигфрида пришла в голову мысль, что "никогда не было столь же могучего холопа (eigenholde - не "вассала", как в переводе!), и она все еще была к нему благосклонна" (строфа 803).

Что все это нам дает? Зигфрид в свое время выдавал себя за вассала (man) Гунтера, - подобными же вассалами были и все другие знатные лица и рыцари в окружении бургундского короля. Но Брюнхильда упорно именует его "холопом", "несвободным слугой", "зависимым человеком" (eigenholde). И если в первом термине не содержится никакого принижения свободы и благородства лица, являющегося вассалом, то второй термин, равно как и аналогичный ему термин eigen man, имеет сильнейший уничижительный смысл, будучи применен к такому человеку, как Зигфрид! Переводчик не учел этого различия, и везде, где в сцепе ссоры королев он называет Зигфрида "вассалом", "подданным", нужно читать "холоп", "несвободный".

Вполне естественно, Кримхильда была жестоко оскорблена, - ведь, помимо всего прочего, сцена эта, как и следующая за нею сцена у врат храма, происходила публично, при многочисленных свидетелях (дамы поссорились во время рыцарского турнира), и вот, при всем дворе муж Кримхилъды назван "зависимым слугой"! Такое оскорбление, нанесенное на людях, несмываемо [29]. Нужно еще учесть, что в ту эпоху слово сохраняло магическую роль: верили, что оно способно воздействовать на человека, которому адресовано, и подобно тому как похвала может быть благотворной для его существа, хула оказывает на оскорбленного свое зловредное влияние. Внутренняя целостность личности могла пострадать от уничижительной клички. Это делает более понятной бурную реакцию Кримхильды.

В переводе Ю. Б. Корнеева острота ситуации скрыта нечеткостью, я бы позволил себе сказать, неаккуратностью терминологии. Вот Кримхильда, грозясь войти в собор первой, заявляет: "Сегодня ж ты увидишь, что выше родом я..." (строфа 828). Но речь идет уже не о том, кто высокороднее, в подлиннике стоит совсем другое: "daz ich bin abelvri" - "что я свободнорожденная" (или: "благородна и свободна"). Это заявление может показаться странным: кто же не знает, что родная сестра короля - свободная? Но женщина, вступая в брак, приобретала юридический статус мужа, и поскольку Зигфрид был назван "несвободным слугой", то и жену его тем самым признали зависимой. И поэтому совершенно логично Брюнхильда заявляет Кримхильде: "Не хочешь быть рабой, // Так с дамами своими в собор нейди со мной..." (строфа 830, перевод М. И. Кудряшова). Согласитесь, что эти слова имеют иной смысл, нежели тот, который содержится в переводе Ю. Б. Корнеева: "Коль ты убеждена, / Что верностью вассальной пренебрегать вольна..." Вассальная верность - верность свободного человека. Здесь же речь идет о рабыне, холопке, а не о жене вассала, ленника. Вот до чего дошло дело! Немного раньше, если верить Ю. Б. Корнееву, Кримхильда говорит Брюнхильде:

 

"Вот что еще мне странно: коль впрямь он ленник твой

И ты повелеваешь по праву им и мной,

Как он посмел так долго вам дани не платить?.."

(строфа 825)

 

Но и здесь в переводе оказались смазанными решающие смысловые понятия: вместо "ленника" нужно читать "холоп" ("крепостной", din eigen), а вместо "дани" - "чинш" (zins), т. е. платеж, который взимался с зависимого крестьянина. Собственно, последняя строка должна выглядеть следующим образом: "как долго он сидел [на участке земли, в своем владении], не платя оброка". Зигфрид приравнен к простому крестьянину, к оброчному мужику! Точно так же в строфе 838 слова Брюнхильды "Пускай супруга ленника даст госпоже пройти" в оригинале звучат так: "холопке (eigen diu) никогда не пройти перед королевой".

...Я предвижу возражение: "перед нами поэтический текст, а не юридический документ и ваши терминологические тонкости тут ни к чему!" Переводчику оттенки социально-правового словаря "Песни о нибелунгах" действительно показались несущественными, и он ими полностью пренебрег. Весь вопрос, однако, заключается в том, так ли относились к терминологии эпопеи ее автор и современная ему аудитория? Термины eigen man, eigenholde встречаются во всей обширной поэме исключительно в приведенных сейчас местах, ни к кому, кроме Зигфрида, они не прилагаются. Как я уже подчеркивал ранее, люди низкого социального положения в круг обозрения поэта вообще не включались, - тем резче и выразительное на общем благородно-куртуазном фоне эпопеи должны были прозвучать эти клички-пощечины: "холоп", "слуга", "крепостной", "раба". Необходимо, далее, иметь в виду, что в феодальном сознании право занимало огромное место; впрочем, значение юридического аспекта жизни демонстрируется чуть ли не в каждой авентюре "Песни о нибелунгах" [30]. Поэзия и право, столь далекие друг от друга в нашем мышлении, были, напротив, тесно связаны в духовной культуре средних веков, и эту ее "синкретичность" нельзя упускать из вида.

Резюмируя, нужно признать, что переводчик, не потрудившись поинтересоваться, каково действительное содержание употребляемых в песни социальных терминов, в частности применительно к Зигфриду, и толкуя их наобум, крайне приблизительно, тем самым лишил себя возможности понять и подлинный смысл всей сцены, столь важной для основного конфликта эпопеи.