Философия ж. Дерриды

Ж. Деррида ставит вопрос об исчерпанности ресурсов разума в тех фор­мах, в которых они использовались ведущими направлениями клас­си­чес­кой и современной западной философии. Главные объекты критического рас­смот­ре­ния Дерриды — тексты западноевропейской метафизики с ха­рак­тер­ным для нее «онто-тео-телео-фалло-фоно-лого-центризмом», основанным на по­ни­ма­нии бытия как присутствия. Условие преодоления метафизики Дер­ри­да видит в таком способе философской работы, как деконструкция, а именно, в выявлении в текстах опорных понятий и слоя метафор, указывающих на не­са­мо­тож­дест­вен­ность текста, на следы его перекличек с другими текстами.

Философский язык, согласно Деррида, многослоен, и его претензия на стро­гость и однозначность необоснована. Поскольку опорой всех ка­те­го­ри­аль­ных расчленений является понятие бытия как присутствия, исследования Дерриды. сосредоточены, прежде всего, на этом понятии. «Живого на­стоя­ще­го» как такового не существует: прошлое оставляет в нем свой след, а бу­ду­щее — набросок своих очертаний. Следовательно, настоящее не равно самому себе, не совпадает с самим собой. Оно затронуто «различием» и «от­сроч­кой» (differаnce).

Начальное несамотождественно. изначальны повтор, копия, след и так да­лее. Возникает своеобразное движение дополнения и замещения, внешне чем-то напоминающее диалектику: дополнение не добавляется извне к са­мо­до­ста­точ­ной целостности, но присоединяется к тому, что уже испытало нехватку: только потому, что целое не есть целое, к нему вообще что-либо может до­бав­лять­ся. Метафизическое мышление склонно стирать следы отсутствия, ко­то­рые и создают присутствие как таковое. Мыслить о неприсутствии очень трудно, поскольку всякий опыт мысли — это испытание, переживание чего-то в настоящем. Именно поэтому никакой частный опыт различия еще не оп­ро­вер­га­ет философию наличия-присутствия. Для того чтобы указать границы метафизической мысли, нужен некий обобщенный опыт — испытание текста как такового.

Текст — это воплощение принципа гетерономности, «разнозакония», от­сут­ст­вия единого направляющего принципа: это образование, на теле ко­то­ро­го видны следы многих «прививок», знаки «включенности» в этот текст тек­с­тов, не сводимых ни к какому синтезу. Это в особенности относится к словам-меткам, указывающим на места разрывов в текстах, То, что обычно считается делом искусства, становится здесь философским предприятием. Ряд текстов Деррида носит собственно экспериментальный характер, не отсылая ни к че­му, кроме самих себя.

Деконструкция — термин, использованный в гораздо более общем кон­текс­те и введенный в широкий оборот Жаком Деррида. Важной стра­те­ге­мой деконструкции является избегание определения, редукции, по от­но­ше­нию к себе. Она ускользает от быстрого понятия, овладения, и присвоения, осо­бен­но охотно (и безуспешно) уклоняясь от квалифицирования ее как ме­то­да, стра­те­гии, акта. Можно предварительно иметь в виду под деконструкцией не­ко­то­рое внимание к предмету, предполагающее любовь, подражание, раб­ст­во и другие виды эротичности, и вместе с тем дистанцию, свободу, ос­то­рож­ность, сопротивление.

Преимущественным, но отнюдь не исключительным предметом де­кон­ст­рук­ции выступает метафизика, или, точнее, лого-(фоно-архео-телео-фалло-)центризм как способ мышления. Он разворачивается, прежде всего, в фигуре присутствия, тождества, наличия: данность познанию, соответствие идеи и вещи, сущность, настоящее, примат мысли над речью, а речи над письмом и т.д. Именно деконструкция квазипериферийной для классической ме­та­фи­зи­ки пары речь/письмо исполнила самоучреждающий жест самой де­кон­ст­рук­ции и имеет для нее характер примера, но также и ключа к деконструкции классических оппозиций-иерархий, таких как: душа/тело, человек/животное, форма/материя, истина/ложь, философия/нефилософия. Письмо понимается здесь не только и не столько в его тривиальном смысле, сколько как архи-пись­мо, как изначальная вовлеченность в игру означающих, (дез)ор­га­ни­зую­щая сеть различий, отсутствий, стираний, отсылок, следов и навсегда от­кла­ды­ваю­щая окончательное трансцендентальное означение. Приоритет речи над письмом стал у Деррида фокусом, воплощением и аллегорией всей ев­ро­пей­ской идеологии — «белой мифологии», для демонтажа которой ока­зы­ва­ет­ся необходимым поставить под вопрос оппозиции выражения и указания, прямого и переносного (метафорического), собственного и несобственного смыс­лов, серьезного и несерьезного, использования языка, а также духа и бук­вы, имен собственных и нарицательных, семантики и синтаксиса.

Деконструкция каждой из пар недостижима простым применением ка­ко­го-то «деконструктивного алгоритма», но требует всякий раз изо­бре­та­тель­нос­ти, превращающей дерридеанский корпус в поразительную череду сугубо своеобразных, но подчиненных упрямо гибкому канону «инвенций». Каждая из них производится через нетривиальное разрешение оппозиций/необходимо предусматривающее двойной жест переворачивания иерархии (выявление оча­га сопротивления режим благоприятствования ему) и общий сдвиг всей сис­те­мы (а-логичное создание «неразрешимости», парадоксально раз­ре­шаю­щей оппозицию). Цепь таких неразрешимостей потенциально незамкнута, гетерогенна, негенерализуема, что заведомо взрывает любой возможный спи­сок.

Сингулярность каждой траектории усугубляется, особенно в последних тек­с­тах Деррида, настоятельными автобиографическими мотивами, а также размышлением над складывающимися судьбами самой деконструкции, пре­вра­тив­шей­ся параллельно с плодотворным творчеством автора в мощную меж­на­цио­наль­ную и дисциплинарную индустрию. Для Деррида это лишь при­мер «традиции» вообще. Деконструкция (в) традиции, понятой как пись­мо/текстура, выявляет в предании игру передачи/предательства и выполняет ее. Об­ду­мы­ва­ние, постановка и перепостановка под вопрос логоцентристской традиции пред­по­ла­га­ет и деконструкцию, и реактивацию традиции соб­ст­вен­но де­кон­ст­рук­ции. В то же время имеется в виду выход из философии, работа с ней, разработка нефилософской, не логического типа когерентности, от­кры­тие философии такому другому, которое уже не было бы «другим» фи­ло­со­фий, производство деконструктивистского двойника философского текста, вни­ма­ние к практикам, релятивизирующим границы между философией и не­фи­ло­со­фи­ей и т.д. В этой работе, однако, нет бегства или «отречения» от фи­ло­со­фии; напротив, Деррида стремится остаться на ее территории, чтобы, раз­де­ляя с ней ее опасности, рискуя, подтвердить, укрепить как раз то, что под­ле­жит деконструкции, снова выявлять ее ресурсы, предпосылки, ее бес­со­зна­тель­ное, свершать/завершать ее.