3) Возвращаясь теперь к сознанию (в конкретно-психологическом, а не в

гносеологическом смысле слова), мы видим, что оно, базируясь на логико-

вербальном типе мышления, не может и не призвано отражать всю реальную

действительность. Сознание представляет собой высшую по социальному

критерию, но принципиально не всеобъемлющую форму психического отражения.

За рамками сознания естественно должны оказаться явления, не поддающиеся

логико-вербальной переработке и трансформации. Однако эти явления находят

свое психическое отражение; подвергаясь переработке на невербальном

уровне, они влияют на поведение (иначе была бы невозможна адаптация в

целостном мире) и составляют сферу бессознательного психического.

Шахматист, приступая к решению той или иной задачи, не перебирает все

возможные варианты комбинаций, а останавливается на какой-то одной,

которая кажется ему наиболее перспективной, хотя он не всегда может

объяснить, почему он так считает. Нам могут возразить, что, поскольку

шахматист осознает сам факт предпочтения одной комбинации возможным

другим, надо считать, что он просто "не понимает" причину своего выбора, и

что следует говорить не о неосознанных предпосылках к выбору решения, а о

непонимании причин выбора, совершаемого осознанно. Однако в основе такого

выбора в действительности лежат цельное восприятие и оценка всей позиции,

ее образ, включающий в свернутом виде выделение ее более сильных и более

слабых сторон. В какой степени этот субъективный образ соответствует

объективному соотношению сил в позиции - это вопрос таланта и опыта

шахматиста, но сам образ существует, хотя и не осознается. (Мы имеем в

виду, конечно, не формальное расположение фигур, а их взаимодействие, с

учетом правил игры). Поэтому непонимание причин интуитивного выбора есть

следствие неосознания образа позиции, определяющего этот выбор.

То, что на данном этапе не может быть организовано и упорядочено в

рамках вербального мышления, уже тем самым оказывается в противоречии с

созданной этим мышлением моделью действительности и вне ее. Неосознание

обусловлено тем, что информация, поступающая от объекта, слишком сложна и

нелинейна, чтобы быть полностью усвоенной с помощью логико-знакового

мышления. Она слишком мало поддается структурированию, чтобы

соответствовать прокрустову ложу этого мышления, но при этом осознаваемое

отнюдь не находится во взаимоисключающих отношениях с неосознаваемым.

Такие отношения скорее можно считать взаимодополняющими, и именно они

лежат, по нашему мнению, в основе интуиции и подлинного творчества.

Действительно, для творческого акта необходимо видеть действительность во

всей ее сложности и многогранности, воспринимать ее такой, какая она есть,

"с детской непосредственностью", как говорят иногда о художниках. Казалось

бы, некоторая искусственная упорядоченность, вносимая логико-знаковым

мышлением, должна только мешать этому процессу. Однако известно, что дети,

несмотря на высокую творческую потенцию и недостаточное развитие

вербального мышления и сознания, не способны к истинному социально-

значимому творчеству. И это естественно, ибо если невербальное мышление

обеспечивает непредвзятость и многогранность подхода, то вербальное

мышление обеспечивает организацию и направление компонентов творчества,

ограничивая его потенциальную хаотичность, способствуя критическому

анализу "изнутри".

Таким образом, в отношении творчества вполне применима гегелевская

триада, где тезисом является бессознательное (невербальное мышление),

антитезисом - сознание, а синтезом - их взаимодополнение. Интуиция,

реализованная в творчестве, отражает синергические отношения сознания и

бессознательного психического.