Литература

Голев Н.Д. Юридизация естественного языка как лингвистическая проблема // Юрислингвистика-2. Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул, 2000.

Голев Н.Д. Множественность интерпретации речевых произведений как фактор коммуникативного конфликта между их автором и адресатом // Житниковские чтения - VII. Диалог языков и культур в гуманистической парадигме: Материалы международной научной конференции 5-6 октября 2004 г. Челябинск, 2004.

Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI. М., 1985.

Демьянков В.З. Прагматические основы интерпретации высказывания // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 40. - № 4, 1981.

Демьянков В.З. Конвенции, правила и стратегии общения (интерпретирующий подход к аргументации) // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 41. - № 4, 1982.

Долинин К.А. Имплицитное содержание высказывания // Вопросы языкознания. - № 6,1983.

Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М., 1976.

Степанов Ю.С. В поисках прагматики (Проблема субъекта) // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 40.- № 4, 1981.

Третьякова В.С. Конфликт как феномен языка и речи // Известия Уральского государственного университета. – 2003. - № 27.

Яковлева Е.А. Разновидности городской письменной речи: уличные объявления как речевой жанр // Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты. Ч. 2. Теория и практика современной письменной речи. Барнаул, 2003.

Кишина Е.В.

Манипулятивное функционирование концептов «свой» и «чужой» в сми

Антропоцентризм современной лингвистической парадигмы способствует обращению к динамическому аспекту языка, предполагающему событийную концептуализацию действительности, а не статичное её рассмотрение. Деятельностный принцип понимания языковых явлений приводит к выявлению когнитивной структуры языковой личности, типов коммуникативных ситуаций, стратегий говорящего и слушающего. Подобный подход мотивирует выделение и рассмотрение категориальных, семантических образований, которые до определённого времени не были объектом изучения: «долженствования», «обусловленности», «соответствия» и т.д.

В ряду подобных образований выделяется и оппозиция «своё - чужое», онтологический статус которой лингвисты определяют как «семантическая, понятийная, семиотическая, когнитивная категория», «семантическая, понятийная, семиотическая оппозиция», «ментальный, этнический стереотип», концепт «своё – чужое». Языковеды сегодня решают вопросы, связанные с внутренней организацией данной группировки, семантической общностью, характером экспликации и особенностями функционирования (Е.С.Яковлева, Т.В.Цивьян, Р.Н.Порядина, З.И. Резанова, И.В.Тубалова, А.Н.Серебренникова, М.Н.Петроченко и др.). Сущностные признаки «своего - чужого» раскрываются на самом разнообразном материале: фольклорных, диалектных текстах, текстах художественной литературы.

В последнее время активизировались исследования, посвящённые рассмотрению концептов «свой» - «чужой» в средствах массовой информации. При этом, обращаясь к проблеме функционирования «своего - чужого» в публицистике, исследователи отмечают ведущую роль данной оппозиции в смысловой организации политических дискурсов. Сущностные признаки текстов политической коммуникации наделяют сферы «своё - чужое» ярко социологизированным и регулятивным характером. Воздействующий потенциал «свойственности - чуждости» предопределён ядерной семантикой дихотомии: интеграции / сплочённости – разъединения / отчуждения. Семантика «свойственности – чуждости» становится базовым языковым механизмом в реализации стратегий и тактик, направленных на моделирование общественного сознания и корреляцию социальных действий.

Категориальная организованность политических дискурсов по принципу «своё - чужое» позволяет реализовать ведущие коммуникативные стратегии адресантов, понятийным ядром которых является оппозиция «своё - чужое», - стратегию уничижения и стратегию возвеличивания. Реализация стратегий мотивирует использование определённого набора языковых средств, имплицирующих иллокутивную силу политических дискурсов.

Так, стратегия уничижения, понятийным ядром которой является сфера «чужое», воплощается широким набором приёмов речевого воздействия на избирателей: дискредитации личности, прямого и косвенного оскорбления, навешивания ярлыков, мотивированных и немотивированных обвинений и т.д. При этом наряду с корректными приёмами речевого воздействия на избирателей (приём сравнения, «бумеранга», переформулировки, условного согласия, видимой поддержки) широко используются неэтичные с позиции социального поведения формы речевого давления - оскорбления, дискредитации личности, навешивания ярлыков, преувеличения и т.д.

Реализация стратегии уничижения чуждых субъектов политической деятельности осуществляется за счёт актуализации таких лексических маркёров «чуждости», как: