2.1.4. Развитие содержания монолога

Возможны и другие виды речевых действий, узаконенные обществом, например, должность учителя или ученого. Естественно, что в этих видах речевой деятельности образ оратора может и должен быть другим. Если человек, работающий в образе гражданского оратора, станет выступать перед учебной аудиторией, он будет выглядеть ходульно.

Учение о видах речей есть конкретные рамки речевого этоса, в которые поставлен оратор. Никаких других аудиторий для ораторства античный полис не предоставля ет. Это рамки обычного права античного полиса.

Но в иных обществах, в иное время, в иных обстоятельствах существуют многие другие виды речей, требующие иной смысловой структуры в связи с иным назначени ем речи, например, проповедь и проповедники.

Рамки, предоставляющиеся оратору, ограничивают смысл его речи идеей вероятности и правдоподобия, так как содержание речи оказывается отнесенным ко времени так, что в ней рассматриваются такие события и факты, которых уже нет или еще нет в наличии. (Вообще говоря, в принципе возможна речь и о наличных фактах и событиях, например: "Вон --- стол", "Я еду на поезде" и т. п., когда речь описывает события бытового контекста или "поток сознания".) Поэтому толковать непредставленные факты или события можно только с позиции пафоса.

Гражданский пафос --- особый вид пафоса. Почетное и постыдное, оправдание и обвинение, благо и зло применяются только в гражданском пафосе. Но за пределами этих трех видов речей возможны и другие виды пафоса, например, соблазн, любовь, учительство, семейственность и т. п., в которых гражданский пафос неуместен, а действуют другие виды пафоса.

Классификация аудитории, данная Аристотелем, сохраняет свою силу и в наше время. Но число и характер аудиторий публичной речи сильно выросло и в каждой современной аудитории есть свои склонности решать предложенные ей вопросы (например, в церкви) или просто обязанность отвечать на вопросы (например, на экзамене).

Соответственно этому изменяется тип эмоционально го воздействия на аудиторию, так как аудитория, смотря по ее задаче, подчиняется воздействию разных слов и требует, чтобы вызывались разные эмоции. Поэтому сострадание и страх, которыми легче всего заражается данная аудитория, неуместны для любовного ухаживания или для научного текста.

Доказывание через Аристотелеву топику применимо в гражданском публичном ораторстве, особенно в условиях, когда аудитория не училась в современной школе и имеет черты традиционного семейного воспитания. Но в условиях современной научной речи топика Аристотеля неприменима.

И последнее. Расположение доводов и стиль слово употребления в ораторстве, т.е. в совещательных, показательных и судебных речах, и сейчас остается примерно такой же, как во времена Аристотеля. Но вмешивается и накладывает свой отпечаток как стиль времени, так и то, что современная ораторская аудитория уже не единообразна. Собрание в ЖСК и парламент --- не одно и то же, и соответственно регламенты таких собраний разные и подготовка их иная. Судебная речь применяется сейчас не только в суде, имеющем другой состав судей, нежели в античном полисе. Судебная речь --- это и комиссии, исследующие корни, источники и причины чего-либо, и собрания историчес ких ученых обществ, и разбор медицинских ситуаций после паталогоанатомических исследований и т. п. Поэтому принципы Аристотеля в отношении композиции и стиля видов ораторики сохраняются, но дифференцируются сообразно обстоятельствам.

Что касается неораторских видов речи о прошлом, то, естественно, принципы расположения аргументов, выбор слов и фигуры речи будут применяться и применяютс в них иначе, чем в классической ораторике. Заключая обзор риторики Аристотеля, надо сказать, что разделения и принципы и терминология, предложенные в ней, сохраняют полную силу. Но риторика Аристотеля приспособлена только для ораторики античного полиса. Она, естественно, не рассматривает всю систему видов словесности, ее развитость и современные типы аудитории, а также изменения стиля как исторические, так и функционально ориентированные.

Исключительная ценность риторики Аристотеля состоит в том, что она ориентирована на слушателя. Применение ее принципов, осведомленность в этих принципах делает человека вооруженным против всех и всяких видов речевого насилия. Речевое насилие, создаваемое корпорациями, производящими речь, сейчас столь велико, что уверенность корпораций в том, что они могут сделать с обывателем все, что угодно, достигает крайних пределов цинизма.

Эйзенштейн в одной из своих работ справедливо объясняет, что человек, сидящий в темном зале и смотрящий на экран, охвачен второй действительностью, и эта вторая действительность может навязать ему что угодно для изменени его поведения в первой действительности. К сожалению, это было реализовано на практике.

Самый знаменитый фильм "Броненосец Потемкин", обошедший все экраны мира, объясняет нам, что восстание (или бунт) на корабле совершилось от плохой кухни. Жующие мощные челюсти подобранных типажей --- зрительная доминанта фильма. Другая зрительная доминанта --- расстрел на одесской лестнице --- ужасна картина мести за то, что не хотят "лопать, что дают". Все это далеко от реальности. Восстание на "Потемкине" --- только повод для демонстрации идеи зоологического пищевого материализма, как и сцены штурма Зимнего дворца, которые целиком фальсифицируют историю в наглядных представлениях.

Я не говорю уже о речевых средствах воздействия, которые во много раз сильнее, если они, по условию, связаны с разрывом во времени и комментируют события так, что от их подлинности мало что остается. Здесь еще более мощным средством являются современные информационные системы, которые через тезаурус могут навязать любое миропредставление.

Обычный человек, обыватель, не имеет иной защиты против этого психологического давления, кроме собственной критической способности. Он должен владеть методами анализа и оценки преподносимых ему монологов, уметь видеть свой интерес в реальности и не давать себя дурачить. В этом непреходящая ценность труда Великого Философа.

Рассматривая обе схемы --- схему смысловой структуры и схему последовательности рассуждений Аристотеля --- убеждаемся в том, что обе они разделяют учение о монологе на три категории.

Первая категория --- образ оратора и вид речи. В этой категории соединяютс общесоциальные условия, предложенные оратору, и его оптимальный ответ на эти условия, т.е. в них соединены этос и логос. этос как социальные услови речи и логос как результирующий вывод для оратора и аудитории одновременно - конвенция между оратором и обществом.

Вторая категория --- пафос оратора в данной речи или образ речи в ее замысле и речевая эмоция. Это --- действия оратора в предложенных ему обществом рамках. Рамки этоса и логоса уже поняты и усвоены оратором, теперь начинается его, оратора, конкретное воздействие на аудиторию. Инициатива целиком принадлежит оратору. Он творит воображаемый по вероятию мир и дл этого формирует на основании своего пафоса такой образ речевого воздействия, который погрузит аудиторию в речевую эмоцию. Речевая эмоция --- это не та эмоция, которой живет человек вне речи. Это эмоция, которая наводится речью на аудиторию, в которую погружает аудиторию оратор, создавая речью вторую действительность. Аудитория начинает жить этой эмоцией независимо от действительной эмоции, когда мир дан человеку как непосредственная данность в ощущениях. В этих двух категориях нет логоса, так как нет согласования между содержанием мыслей аудитории и содержанием речи. В ней есть пафос и этос.

Наконец, третьей категорией является сочетание доказательств и композиционностилисти ческого склада речи. Ответственность за доказательства и стиль целиком реализуют пафос оратора. Если в замыслах или в наведении эмоции пафос как бы зарождается, то в доказательствах и стиле он развертывается и получает законную выраженность, здесь пафос исчерпан, излившись в словах. Одновременно доказательства основаны на топах, а топосы всем известны. Композиция и стиль --- это словесный ряд, то и другое --- идейно и формальнословесная выраженность чувства и мысли --- доступно пониманию аудитории. Это общее между аудиторией и оратором, т.е. логос.

Таким образом, первая категория --- этос и логос; вторая категори - пафос и этос; третья категория --- пафос и логос.

Таблица 2.3 обобщает эти отношения.

Поскольку в монологе, по Аристотелю, отражен диалог, категории, как показано на схеме 2.5, развиваются через главные виды смысла речи и составляют единство игры и развития этих смыслов.

Смысловая многослойность речи уловлена, и благодаря этому можно различить: а) что хочет сделать с аудиторией оратор и б) что реально входит в интересы аудитории. Интерес аудитории представлен этосом, а интерес оратора --- пафосом. логос позволяет расшифровать, истолковать и соединить интересы оратора

Таблица 2.3

Схема 2.5

и их критику аудиторией.

Это соединение и разделение есть рассмотрение образа оратора --- теперь это называется "имидж" --- и его стиля как человека и речедеятеля или, выражаясь пословицей: "Корову ловят за рога, а человека за язык."

Схема 2.6 показывает, как вышеописанное системное представление согласуетс с дедукцией Аристотеля.

Схема 2.6

Схема показывает, что мысленное движение начинаетс я от общих категорий, которыми являются социальные условия, и заканчивается стилем, в котором социальные условия соединяются с индивидуа льным речевым действием. Схема может читаться в обе стороны. Вопервых, со стороны стилистической. Из характера композиции и стиля раскрывается содержание данной речи. Таков путь теории словесности, но, главным образом, стилистики. Этот путь продуктивен в том случае, когда надо детально разобрать, как сделана данным оратором данна речь. Но этот путь не раскрывае т условий, в которых действует оратор. Следовательно, здесь трудно различить, хотя, вероятно, и возможно, что оратору дано с точки зрения речевого этоса, а что он внес сам своим пафосом. Во-вторых, движение можно начинать от этоса. Тогда есть возможность более строго определить, в каких условиях действует оратор и что он вносит в речь. Но при этом сложен переход к стилистике. Это путь риторики.

Формальная школа литературоведения действовала в двух направлениях. Так, Ю.Н. Тынянов пытался реконструировать смысл речей, начиная от биографии писателя. Поскольку замысел произведения в душе автора скрыт временем, Ю.Н. Тынянов строил в своем воображении образ оратора в его социальных условиях. Для этого потребовалось образное изображение самого образа автора в виде романа. Ю.Н. Тынянов шел риторическим путем. В.В. Виноградов двигался от словесного ряда и создавал схему анализа словесного ряда, идя от конечного продукта --- самой речи и выстраивая систему сравнитель ных и исторических противопоставлений. Таким образом, до условий речевого творчества (этоса и логоса) трудно было добраться, зато раскрывалс язык (в лингвистическом понимании) писателя и была создана историческа стилистика и история языка художественной литературы.

И Ю.Н. Тынянов, и В.В. Виноградов обследовали художественную речь, и только ее. Может быть, потому, что они считали ее самым важным по воздействию видом речи.