Раздел IV

СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ

СЕМЬИ И СЕМЕЙНОЙ ПОЛИТИКИ

Современная ситуация в России (экономический кризис, нагне­тание социальной и политической напряженности, межэтнические конфликты, растущая материальная и социальная поляризация об­щества и т.д.) обострила положение семьи. У миллионов семей резко ухудшились условия реализации социальных функций — репродук­тивной, экзистенциального содержания и первичной социализации детей. Проблемы российской семьи выходят на поверхность, стано­вятся заметными не только для специалистов.

Это падение рождаемости, рост смертности, уменьшение брачно-сти и рост разводимости, увеличение частоты добрачных половых связей, увеличение частоты ранних и сверхранних, а также внебрач­ных рождений. Это и беспрецедентный рост числа отказов от детей и даже их убийств, и галопирующая подростковая и увы, детская пре­ступность, и нарастание эмоционального отчуждения между членами семьи. Это и растущее предпочтение так называемых альтернатив­ных форм брачной и семейной жизни, включая рост числа одиночек, неполных семей, бракоподобных отношений и квазисемей геев и лесбиянок, рост числа брачных сожительств. Это и рост семейной девиации — злоупотребления алкоголем и наркотиками, семейного насилия, включая инцестуозное.

Нет недостатка и в интерпретациях причин и следствий этих нега­тивных явлений в жизни семьи и общества. Особенностью большинст­ва из них является лопытка списать многие проблемы семьи и демо­графического кризиса России на современные социально-экономичес­кие процессы, на связанные с проведением экономической и соци­ально-политической реформы кризисные явления в экономике, соци­альной жизни и политике или на происки каких-то враждебных сил.

237

Но ограничение причин кризисных явлений российской семьи только современным контекстом является совершенно неправомер­ным. Мы имеем здесь дело с длительным процессом отмирания многодетности семьи. Корни его кроются в тех радикальных пре­образованиях, которые произошли в Европе и Северной Америке в XVII-XX вв. под влиянием индустриализации.

Современный социально-экономический спад лишь обнажил се­мейный кризис, но не привнес в него ничего принципиально нового. Негативные процессы семьи, утрата ею столь высокого и значимого в прошлом места в социальной структуре носят глобальный характер, присущи всем без малейшего изъятия странам, пережившим или переживающим наступление индустриальной эпохи, в основе кото­рой — крупное машинное производство на базе разделения труда и индивидуального трудового найма.

Причины неблагоприятных тенденций семьи — не в отдельных, подчас, может быть, значимых и важных материальных и других условиях жизни, а в том, что изменился (и при том радикально) сам образ жизни людей в современных обществах индустриально­го типа, в наиболее существенных чертах современной цивилиза­ции независимо от конкретно-исторических форм ее существова­ния. Не случайно, что те самые негативные явления и тенденции, о которых говорилось в начале раздела, наблюдаются и в стра­нах с наиболее благоприятной экономической и социально-полити­ческой ситуацией — в США, в странах Западной и Северной Европы и т.д.

Специфика исторического пути России (СССР — в недалеком прошлом), ее "особость" состоит на самом деле лишь в том, что продвигаясь по общему для всех пути, она оказалась полем гигант­ского эксперимента по насильственной и ускоренной реализации социалистической идеи. Причем эта идея была истолкована к тому же в тоталитарном, казарменном, а потому целиком этатистском духе. Это определило и остроту общих для всей индустриальной цивилизации социальных проблем, в том числе и проблем семьи и воспроизводства населения, а также то, как и с какой эффективно­стью эти проблемы у нас пытались "решать". И как их пытаются решать до сих пор.

Важно усвоить и понять, что кризис семьи не является чем-то, возникшим только в самые последние годы. Кризисные тенденции — не случайность, не отклонение с якобы "правильного" пути. Суть их — в резком обострении и обнажении фундаментальных процес­сов, на которые наше общество закрывало глаза, которые не приз-

238

навались ни официальной пропагандой, ни общественным мнением (за редким исключением). Соответственно, когда социально-эконо­мический спад закончится, когда произойдет "оздоровление" эко­номики, социальной и политической жизни, то результатом это­го будет не "исправление" и не "излечение" семьи и семейной жизни, как многие думают, а лишь возврат (если он вообще возмо­жен) к, так сказать "нормальному" течению ценностного кризиса семьи.

' Однако такой вариант практически невозможен при спонтанном ходе событий, когда отсутствуют целенаправленные воздействия на семью со стороны общества, когда у политиков отсутствует хотя бы малейшее убеждение в необходимости такого рода воздействий.

Выше (глава 4) были описаны те радикальные изменения семьи, которые были привнесены в ее жизнь спонтанным ходом социальноэкономического развития на основе рыночных, конкурентных про­цессов, однако при возрастающей роли государства. Эту феномено­логию семейных изменений не отрицает никто из исследователей семьи, но оценка этих изменений различными учеными, как отече­ственными, так и зарубежными, оказывается принципиально раз­личной.

При этом все разнообразие точек зрения на описанные семейные изменения может быть сведено практически к двум основным аксио­логическим перспективам, или парадигмам, в рамках которых интер­претируется вся семейная проблематика и вырабатываются подходы

" к ее практическому разрешению. Одна из этих парадигм — это парадигма, которую можно охарактеризовать как парадигму модер­низации (она же — парадигма здравого смысла, парадигма помех). Другая — это парадигма кризиса семьи.

В рамках первой из них — парадигмы модернизации — как позитивные, так и негативные изменения семьи воспринимаются и интерпретируются как частные, специфические проявления об­щего и положительного (прогрессивного) процесса модернизации семьи и воспроизводства населения, смены одного их типа ("тра­диционного") другим ("современным"). Модернизация семьи при этом рассматривается как часть, проявление, элемент модернизации всего общества. Именно поэтому все характеристики этой последней автоматически и со знаком "плюс" переносятся и на семью. Именно поэтому, далее, речь в рамках этой парадигмы может идти лишь о временных и локальных несоответствиях и проблем­ных ситуациях. Эти ситуации рассматриваются как результат дейст­вия в общем-то преходящих и поверхностных факторов, отражаю-

239

щих главным образом неодинаковую скорость процессов модерниза­ции различных подсистем на отдельных территориях и в отдельные периоды.

В отечественной демографии и фамилистике эта концепция в теоретическом плане представлена в работах А. Г. Вишневского¹. Так, анализируя процессы изменения семьи и воспроизводства насе­ления в бывшем СССР и в России, А.Г. Вишневский утверждает, что семья "оказалась на пороге нового кризиса", столкнувшись "с новы­ми проблемами" и в "значительной степени" утратив "способность выполнять многие жизненно важные для человека и общества функ­ции" из-за "непоследовательности и незавершенности происходящих с семьей перемен"². Иными словами, "новый кризис семьи" связан с тем, что семейные перемены отставали от обусловивших их "за­кономерных сдвигов в жизни советского общества в ходе обновле­ния его экономической и социальной структуры (индустриализация, урбанизация, секуляризация сознания, эмансипация женщин и де­тей и т.п.) "³.

Соответственно общество, если сочтет необходимым вмешаться в течение семейных процессов, может лишь стремиться к устранению негативных последствий ("преодоление разлада", "содействие фор­мированию новых демографических отношений" и т.п.), или к их компенсации мерами адекватной ("увязанной с историческими це­лями") семейной и демографической политики, т.е. всего-навсего к "минимизации последствий кризиса для семьи и общества"⁴.

Другая же парадигма — парадигма краха семьи как социального института — те же самые семейные изменения рассматривает как исторически конкретные выражения глобального системного кризиса семьи, вызванного к жизни не какими-то случайными, временны­ми несоответствиями, негативными явлениями и проблемными си­туациями, а коренными, сущностными, атрибутивными чертами ин­дустриально-рыночной цивилизации.

Парадигма кризиса семьи как социального института ориенти­рует исследователя семьи и практического политика рассматривать негативный характер семейных изменений, проблем, порождаемых ими, именно как выражение такого кризиса, охватившего семью и ценности семейного образа жизни. Этот кризис есть глобальная проблема современности, равновеликая, по крайней мере, экологи­ческой.

Концепция кризиса семьи ориентирует не на внешние по отно­шению к семье причины неблагоприятных явлений, как бы важны они ни были сами по себе, не на "помехи" эволюционному ходу

240

событий, а на пороки социальной организации рыночно-индустриального типа.

Ослабление социально-нормативной регуляции семейности, транс­формация культурных символов и образцов, снижение ценности брака, семьи с детьми, единства всех семейных поколений — вот те социокультурные процессы, которые раскрывают сущность кризи­са семьи. Они же делают бесперспективной ориентацию социальной политики только на устранение или коррекцию негативных послед­ствий спонтанной эволюции семьи.

Понимание семейных изменений и семейных проблем и соответственно семейной политики, которое вытекает из парадигмы кризиса семьи, не является общепринятым. Более того, его придерживается меньшинство как отечественных, так и зарубежных специалистов в области семьи и демографии. На то есть свои причины, как общие для всех развитых стран, так и специфические. Если говорить специально о России, то одной из таких специфических причин является то, что в нашей стране на протяжении весьма длительного периода фамилистика и демография могли развиваться лишь в рамках идеологии марксизма-ленинизма. Фактически существовала такая ситуация, когда во всех дисциплинах, так или иначе изучающих семью и демографические процессы, господствовал вульгарно-социологический подход, в рамках которого не было места не только для противоречия и антагонизма, но даже для каких-либо расхождений в интересах личности и общества.

Рассмотрение соотношения интересов семьи и личности, с одной стороны, и общества (государства) — с другой, в терминах тождества или единства является одной из наиболее существенных черт парадигмы здравого смысла, особенно в нашей стране, где фамилистика и демография рассматривались как классовые, идеологические науки. Утверждалась безусловная гармония общественных и личных интересов также и в сфере развития семьи и воспроизводства населения (как и во всех прочих). Декларировалась чрезвычайно высокая ценность детей и семьи при социализме и соответствующая индивидуальная потребность в детях, реализации которой якобы мешают лишь внешние по отношению к социализму и "временные" обстоятельства и условия. Разумеется, тезис о "гармонии личного и общественного" претерпел существенные изменения от его вульгар­ного декларирования в предвоенные годы до более тонких и завуа­лированных интерпретаций.

Вплоть до самых последних лет это было "законом" существова­ния отечественной идеологизированной демографии и фамилистики.

241

Первые работы, в которых содержались попытки преодолеть односто­ронность парадигмы здравого смысла, появились лишь в 70-е гг. Их авторы, в том числе и авторы настоящего учебника, стремились понять современные тенденции семейных изменений и демографи­ческих процессов, исходя из иных теоретических и аксиологических предпосылок, в рамках новой парадигмы, центральным пунктом ко­торой стало восприятие семейных изменений в контексте глобально­го кризиса семьи, угрожающего самому существованию человеческо­го рода.

Противостояние и борьба двух парадигм (модернизации и кри­зиса семьи) не стали достоянием истории, хотя система, которую обслуживала одна из них, ушла в прошлое. Это противостояние и эта борьба продолжаются и сейчас. Преобладание, популярность одной из них, названной здесь парадигмой модернизации или здравого смысла, затрудняет как адекватную оценку новейших демографи­ческих тенденций, так и выработку эффективной семейной политики в России, политики, ориентированной на укрепление семьи как со­циального института, на радикальное изменение ее положения в обществе, на изменение самого общества в сторону его большей респонсивности к семье и ее проблемам. Весь этот комплекс вопросов является предметом рассмотрения заключительного раздела учеб­ника.