Глава 5. Социально-политическое функционирование журналистики 241

ный партиец, рекомендующий себя как «тоже немножко журналист», предложил всем петербургским СМИ подписать этическую хартию поли­тического поведения. Приглашенный в студию председатель региональ­ного Союза журналистов согласился с идеей, но без видимого энтузиазма. Ему, конечно, хорошо известно, как много подобных документов уже вступило в силу за последние годы и как мало они способствовали норма­лизации положения в российской прессе.

Другой столь же «короткий» путь к цели наметил активно работаю­щий политический обозреватель. Он рекомендовал самим гражданам по­строже спрашивать с редакций и не терпеть манипулятивных уловок. Дей­ствительно, общественность обладает возможностью принудить прессу к социально ответственному поведению. Но, с одной стороны, в России она уже яснее ясного продемонстрировала свое неприятие асоциальной журналистики, когда попросту отказала газетной периодике в покупа­тельском спросе. С другой стороны, для формирования у массы населе­ния зрелого критического отношения к СМИ требуются немалые об­разовательные и воспитательные усилия. Пресса, журналистское сообщество с их мощными просветительскими возможностями призва­ны играть в этом деле не последнюю роль. Их вклад в медиаобразование обусловлен, прежде всего и главным образом, достойным освещением актуальных событий.

Представляется, что поиск «моментальных» решений обречен на не­удачу. Конструктивное начало заложено в качественно ином способе рас­суждения. Излечение от нынешних болезней придет на пути относительно долгого, эволюционного оздоровления. Его источники известны, и оста­ется только в полной мере воспользоваться ими. К ним в первую оче­редь относится полноценное, мировоззренческое (а не ремесленное) образование журналистов в сочетании с углубленной предметной специ­ализацией, то есть отменным знанием материала в освещаемом сегмен­те общественной практики.

Областью приложения политологических знаний и культуры мыш­ления служит, например, понимание политических ценностей, лежащих в основе демократического мировоззрения. Превращая их в стереотипы, мы редуцируем их богатое содержание и фактически выводим из актив­ного гражданского оборота.

Рассмотрим этот случай на примере понимания в науке и журналис­тике прав человека. За последние десятилетия обостренное внимание к ним во всем мире стало доминантной характеристикой политологии, правоведения, теории международных отношений и других отраслей об­ществоведения. Интерес отечественной науки к правам человека резко возрос в 90-е гг. вследствие известных перемен в обществе. Однако в трак­товке темы специалисты отмечают системное противоречие: если в со­ветские годы акцент делался на социальных и экономических правах,

240

Раздел II. Журналистика в социальном мире: опыты применения теории

Один из них содержательный, сущностный: надо ли видеть в инфор­мационной войне некое чудовищное порождение новейшей истории со всем ее мощным коммуникационно-технологическим арсеналом? Фун­даментальные исследования, в отличие от стереотипов здравого смысла, показывают, что это явление сопровождало человечество на протяжении тысячелетий⁴⁷. Из сказанного отнюдь не следует, что такие «тихие» вой­ны служат гуманитарному благу. В своем исходном и точном значении они понимаются как захват информационного пространства, принадле­жащего стране-противнику, и появилось это понятие в среде военных теоретиков (сначала в Китае, потом в США)⁴⁸. Иными словами, это вой­ны в собственном смысле слова, хотя ведутся они другими, нетрадицион­ными средствами. Поэтому упоминать об информационных войнах на территории своего региона можно лишь на языке иносказаний. Здесь было бы уместно использовать ряд сходных понятий, которые вроде бы ни у кого не вызывают панического ужаса: информационное противо­борство, достижение информационного превосходства, информационное обеспечение избирательных кампаний и др. Эти явления в определен­ном смысле надо было бы признать нормой и непременным спутником поведения конфликтующих социальных структур. Предмет беспокой­ства заключается не столько в факте сражений за общественное мнение, сколько в корректности применяемых приемов, а это уже зона ком­петенции закона, профессиональной этики, общественного контроля. То есть проблема перемещается в область регулирования, а значит, стано­вится решаемой в операциональном порядке.

Второй вопрос подсказывает тема рассматриваемой передачи: будут ли развязаны так называемые информационные войны во время предстоящих выборов? Ответ, как явствует из предыдущего анализа, очевиден: были, есть и будут. Важно, во-первых, чтобы они остались собственно информа­ционными, не трансформируясь в физические столкновения, и, во-вто­рых, чтобы не шли под опасными девизами («победа любой ценой», «пленных не брать» и т.п.). В конце концов, нравственная эволюция чело­века и общества должна приводить скорее к этике терпимости, чем к уси­лению агрессивности.

Еще один стереотип в рабочем порядке назовем беспредметной конст­руктивностью. Убедившись в болезненном отсутствии мира и согласия в политико-информационных отношениях, некоторые участники дискус­сии стали искать быстродействующие антикризисные «препараты». Веро­ятно, российскому уму в принципе свойственно уповать на подобные спасительные находки. Так, известный своим радикализмом либерала

⁴⁷ Волховский Н.Л. История информационных войн: в 2 ч. СПб., 2002.

⁴⁸ Арапова Н.П. Социально-информациологический подход к теории информационных войн. М., 2007. С. 26.