Фашистский авторитаризм

Даже при самом большом воображении Муссолини или Гитлера нельзя причислить к социальным философам. Тем не менее оба они изложили свои взгляды печати, и их действия указывают на приверженность к извращенной форме авторитарных доктрин, а их отношение к средствам массовой информации полностью соответствовало основному принципу абсолютизма. Как пишет Кэтлин,

«доктрина Муссолини предполагает акцент на понятии достижения через силу, борьбу, опасность; отказ от пацифизма; яростное неприятие либерализма и терпимости; организация масс элитой или верхушкой, руководство и господство в массовом движении и отказ от интернационализма, предпочтение «нации», основанной на среднем классе, «классу», подразумевающему пролетариат... [и] подчеркивание важности общины как формы, обеспечивающей полноценную нравственную жизнь; а также идентификация этого общества с Современным Государством принуждения (или вооруженной и организованной Нацией» (3:719).

Верховенство государства при фашизме проявилось в идее «корпоративного государства», которая была явным выражением главенства государства над экономическими и социальными группами внутри нации. Хотя корпоративное государство и вступало в союз с частным предпринимательством для сохранения капиталистического строя, оно основывалось на теории вмешательства государства как в экономическую, так и культурную жизнь.

Муссолини говорил: «Фашизм борется со всей сложной системой демократической идеологии и отвергает ее, будь то ее теоретические предпосылки или практическое использование. Фашизм отрицает, что большинство, только потому что оно большинство, может направлять человеческое общество; он отрицает, что одним только количеством можно править посредством периодических консультаций; фашизм утверждает неизменное, благодетельное и плодотворное неравенство человечества, которое никогда не может постоянно уравниваться таким простым механическим процессом как всеобщее избирательное право» (16:303-304).< 35>

Адольф Гитлер выражал концепцию фашистского или тоталитарного государства в терминах теории, совмещающей правду и пропаганду, и он обращал внимание на этот аспект в гораздо большей степени, чем любой другой проповедник авторитаризма. Немецкие нацисты трактовали правду как «наша правда — правда для нас», то есть та правда, которая идет на пользу интересам и солидарности немецкого государства. Вот часто цитируемый отрывок из «Mein Kampf»:

«Вся пропаганда должна быть доходчивой, и ее интеллектуальный уровень должен быть подстроен к уровню восприятия самого неинтеллектуального из тех, кому она адресована. Таким образом, высота умственного накала должна быть снижена пропорционально численности масс, которые она должна захватывать. Если, как в случае пропаганды за ведение войны, это вопрос вовлечения всей нации в сферу ее влияния, все внимание должно быть отдано тому, чтобы избегать чересчур высокого уровня интеллектуальности. Способность масс к восприятию очень ограничена, и их способность понимать очень мала. С другой стороны, у них огромная способность забывать. Раз это так, любая эффективная пропаганда должна сводиться всего к нескольким пунктам» (9:76-77).

Нацистская теория государства, ее подчеркнутый расизм, поклонение принципу вождизма, нетерпимость и одномыслие и, прежде всего, содержащаяся в ней концепция, что индивид реализует себя через государство, совпадают, в преувеличенной форме, с традициями авторитаризма. Нацистская Германия так же мало могла противиться введению контроля за средствами массовой информации, как она могла избежать своей «судьбы» стать средством возрождения и распространения величия немецкого народа.<36>

Таким образом, через все авторитарные теории государства, от Платона до Гитлера, проходит общая нить. Не все из этих философий проистекали из жажды власти или стремления возвеличить себя. Многие из этих теорий были искренними попытками разрешить сложные проблемы природы государства, отношения человека к государству и природы истины. Независимо от применяемого интеллектуального метода или мотивов результатом стала система организации общества, при которой средствам массовой информации предназначалась особая роль, и они ставились под контроль, чтобы не позволить им мешать достижению конечных целей посредством государства.

Кроме того, национальные государства Западной Европы, безусловно, испытывали влияние философских принципов и авторитарной традиции римской католической церкви. Власть церкви опирается на откровение и на тот факт, что она основана Христом. Власть эта абсолютна постольку, поскольку она божественного происхождения. Непосредственным средоточием церковной власти является Папа Римский и епископы. Поскольку церковь считала себя вместилищем откровения, вверенного ей Христом, она ощущала необходимость оградить это откровение от любых чуждых влияний и защитить чистоту своих доктрин от всяких колебаний и непоследовательности. Истина, которой учила церковь, была абсолютной и, следовательно, не могла служить предметом светских интерпретаций, уводящих от этой истины. Пастырь человечества, церковь отвечала за души людей, и, чтобы исполнить эту обязанность, она стремилась охранить и свою доктрину и свою паству от порчи.

Церковные принципы неизбежно требовали принятия защитных мер в сфере убеждений и верований. Церковь была основана божественным промыслом и учила истине. Другие варианты истины были не более чем попытками опозорить принципы церкви и соблазнить верующих свернуть с единственного пути к вечному спасению. Следуя наставлениям Платона, церковь обеспечивала возможность обсуждения спорных вопросов, ограничивая дискуссию кругом тех, кто принадлежал к церковной иерархии. <37> В то же время она ставила жесткие пределы возможности подвергать сомнению фундаментальные доктрины теми, кто к иерархии не принадлежал и, следовательно, был некомпетентен в религиозных вопросах. Что церковь могла вершить в делах духовных, то монарх мог вершить в делах мирских, а некоторые монархи, например Тюдоры в Англии, полагали, что им позволительно и то и другое.

В этой главе мы не будем рассматривать философские основания принципов марксистского коммунизма, хотя они, безусловно, имеют отношение к основному течению авторитаризма. Коммунистическая доктрина и ее влияние на организацию и управление средствами массовой информации обсуждаются отдельно в последней главе этой книги. Здесь же мы ограничимся замечанием, что Маркс, как говорится, перевернул Гегеля с ног на голову. Тогда как Гегель утверждал, что государство является средством, позволяющим индивиду достичь самовыражения, Маркс настаивал, что это отношение следует перевернуть: индивид не самоцель, а средство для самореализации общества, неотъемлемой частью которого он является (7:375).