Ленин утвердил на трон патриарха Тихона

В Кремль из Питера переезжает Правительство недавно образованного революционного государства. А в Кремле, в это же время, заканчивает свою работу Поместный Собор «Русской греко-кафолической Православной Церкви». Цель – избрание Патриарха, которого 300 лет не давал избрать Церкви Дом Романовых, и Временное Правительство.

Состав Собора тот еще: 569 делегатов, из них 270 церковных иерархов. Среди мирян 11 князей и графов (Трубецкой, Олсуфьев, Бобринский и др.), 10 генералов, 132 царских чиновника, 22 помещика, 41 представитель буржуазии, 69 представителей религиозно-буржуазной интеллигенции. Из церковников 10 митрополитов, 17 архиепископов, 53 епископа. Все они зоологические антикоммунисты, а большинство из них будет в рядах белогвардейцев.

По Кремлю вместе с князьями мирскими, и князьями Церкви шляются «комиссары в кожаных тужурках» и главные «жидобольшевики».

А теперь представьте себе обстановку в Европе. Ещё идёт мировая бойня. В 1918 г. последние фронтальные битвы. У Франции и Германии по 10 млн. трупов. Европа в руинах. Разлетаются империи и династии. А как только в 1920 году окончательно оформится «Версальский мирный договор», в Европе и Америке грохнет эпидемия «ИНФЛУЭНЦЫ», которая во всём мире унесёт в могилу двадцать миллионов человек. Из разрушенной Европы шла массовая иммиграция во все Америки…

Это я к тому, что если бы весь этот Собор расстреляли из пулеметов, то никто бы и не почесался. Это не мир 1970-90-х, когда «Империя Зла» была всем ненавистна. А тогда-то! И кстати, только-только прошли революционные события. И про пулеметы на колокольнях помнили все (это уже традиционное использование храмовых колоколен, прецедент был создан во время революции 1905 года).

Как в Москве первопрестольной

Наземь «падал» весь народ

Перед каждой колокольней,

…Где работал пулемёт

(автор – В.Гиляровский. Журнал «Яд», № 1,1905 г.)

К нашей теме – военно-тактическое применение колоколен. Специально для тех, кто хоть как то интересовался русской литературой вообще, и поэзией в частности, наверно известно, что тот самый Сергей Есенин, (был такой период у «забулдыги-подмастерья») писал похабные частушки на стенах Страстного Монастыря. И почему-то никого не заинтересовал этот факт. Почему именно Страстной? Ведь и церквей и монастырей в Москве куча! И конечно, всё знающая искусствоведческая сволочь «забыла» напомнить, что эта выходка Есенина, имела, в общем-то, революционную предысторию.

Из Есенина, постоянно хотели сделать антисоветчика, при этом никто не учитывал, что Есенин-то, хоть ему и повезло жить в очень обеспеченной, по среднекрестьянским меркам, семье богатого деда-старообрядца, хорошо знал лютую нищету и горе общероссийского мужика. Комплекс вины за свою обеспеченную удачливость, точнее за кулацко-мироедское происхождение, никогда его не оставлял. Нет, крестьянский бунт в Есенине ещё «допускали», но уж никак не революцию. А он всегда был за революцию. Но он чуть опоздал, по времени, войдя в поэзию, когда уже все политически определились. Страстной монастырь, занимал в Москве стратегическую позицию, учитывая его положение рядом с центром восстания – Пресней. Он как раз и стоял на пути из Пресни к Центру. Пулемёты на главной колокольне Страстного простреливали весь район, просто заливая пулями улицы. Кроме трагизма ситуации, эта история вызвала большую волну злой иронии, и в частности поэтических эскапад, в ещё не закрытых (их закроют через пару дней) журналах. Например, в «Великой Москве» было напечатано следующее стихотворение Валерия Брюсова:

Досель бесцветен и безлик

Среди святынь первопрестольной,

Ты разом вырос, стал велик

Упёрся в небо колокольней.

О, верь! Историк мимо стен

Твоих пройдёт не без почтенья

И ряд восторженных письмен

Внесёт потомству в удивленье.

Не за молитвы и посты

Он возгорит к тебе почётом –

За подвиг чудной красоты:

За колокольню с пулемётом.

Пулемётная батарея на колокольне Страстного и, кстати, артиллерийская батарея на монастырском подворье, которая разносила в клочья рабочие районы, где подозревали скопление восставших, достала всех, даже и не сочувствующие восставшим были возмущены, и кроме злого омерзения попы уже ничего ни у кого не вызывали. Издеваться над Страстным, стало традицией. Этот монастырь стал как бы символом самого самодержавия, где в концентрированном виде проявилась сквозь занавесь слащавого и лицемерного, казённого благообразия, скрытая социальная жестокость и безчеловечность. Для подзабывших напомню, что в событиях 1905 года, режим впервые и открыто, нарушил все общемировые принципы ведения боевых действий, изложенные в международных пактах, которые эта бардачная Монархия в лице Царя, стало быть, батюшки, и ратифицировала. Когда запахло жареным, Коля №2 послал все эти «Гааги» и «Женевы».

Кроме садистских казней всех поколений и полов, пыток и изнасилований, каратели отличились тем, что в первую очередь, стреляли по группам людей, где были те, кто нёс на одежде знак «Красного Креста». Кстати, в России «Красный Крест» опекала «Высочайшая» покровительница Мария Фёдоровна…

Есенин всё-таки воспитывался дедом-старообрядцем, то есть древним оппозиционером и, попав в богемную среду, под очередной кабацко-антимонархический период, вспомнил, что в своё время не успел по возрасту, подключится к общей кампании…

По сути, колокольня Страстного, и другие пулемётные колокольни, решили судьбу восстания… Нужна была хоть одна пушка, чтобы сбить эти всёвидящие и всё уничтожающие машины смерти. И всё, конец карателям. Революционные события стали бы очень динамично разворачиваться, втягивая в них массы народа, уже готового к сопротивлению. Москва была ориентиром всей России, и неизвестно как бы повернулись события, если бы революционная Москва продолжала побеждать на улицах, а это вполне реально, так как на ровной плоскости и в условиях переулков и проходных дворов все были бы на равных. И это в тактико-техническом смысле. Ведь если учесть огромнейший количественный перевес революционного миллиона над кучкой служивых убийц, то в Москве могло бы спокойно сформироваться Республиканское Правительство, со всеми вытекающими результатами. Но пулемёты не давали хоть где-то накопить и перебросить вооружённые силы. И если в улично-дворовой перестрелке наганы, браунинги и дробовики вполне конкурентны длинным и неповоротливым пехотным винтарям, то против станковых пулемётов, бьющих с закрытой позиции по гипотенузе на большое расстояние, годились только пушки, в лучшем случае снайперские винтовки, в тот период сверхредкость даже в армиях Англии и Франции. И не будь этих пулемётных колоколен, мы бы жили в стране с другой историей. И наивно думать, будто один полк семёновских садистов с ротой казачья справился бы с Москвой.

Сборник «Текущий момент». Изд.1906г.: «В декабрьские дни 1905 года, московское духовенство делало своё обычное дело обмана народных масс, как будто ничего не происходило. Духовенство не протестовало, когда на колокольне церкви, что на Кудринской площади, правительственные войска поставили пулемёты и стреляли в население Красной Пресни. 10 декабря вечером во всех церквах звонили ко всенощной и колокольный звон шёл под аккомпанимент пушечной и пулемётной пальбы. Этот своеобразный союз православия с самодержавием производил впечатление чего-то безконечно поганого, омерзительного».

Сборник «Декабрь 1905 года на Пресне»: «13-го, во вторник, Пресня подверглась бомбардировке со стороны Кудринской и от Ваганьковского кладбища; сверх того, ружейный и пулемётный обстрел вёлся с пожарной каланчи и с колокольни соседней с участком церкви»; «Из воспоминаний работницы Зверевой известно также, что поп Евгений из церкви Николы вблизи Прохоровской мануфактры, даже лично принимал участие в расстрелах рабочих с колокольни»; «Рабочий В. Костицин: «Выходить из домов было почти невозможно, каждого идущего спрашивали драгуны или семёновцы: «У тебя крест есть?» Если был, отпускали, а если такового не оказывалось – расстреливали».

Есть один интересный эпизод того периода. Практически официальный богомаз романовской Империи, тот самый «Великий Русский художник» В.М. Васнецов совершил нечто настолько «богомерзкое», что это оттолкнуло от него всю образованную Россию. Его как великого художника вспомнили только в хрущёвский период. Он написал известнейшую икону, в честь солдат-карателей и садистов убивавших всех попавшихся под руку при подавлении восстания в 1905 году. Когда этих мазохистов и халуёв в шинелях бросили против своих братьев по классу, этим дебилам говорили, что согласно заветам Христа Спасителя они должны быть безпощадны в подавлении революции. Ведь сказано Христом: «Не мир пришёл я принести, но меч!». А после того как Москва была завалена трупами и брусчатка улиц залита кровью рабочих, – на памятнике в честь убийц поставили икону написанную Васнецовым. На иконе как пример для рабов, Васнецов изобразил Христа, защитника угнетателей и палачей.

Вообще-то, искусство в России, было всегда ангажированным. Просто церковная тематика дураками считалась как бы нейтральной темой, но царизм не был сборищем идиотов, и всегда использовал христианство как систему воспитания покорных рабов.

Вспомним про тот период, в общем.

1905-1908 гг. Всё началось с царского расстрела народной толпы, которая шла просить улучшения жизни. Что интересно, так до войны в 30-е шла дискуссия из чего стрелял по народу Коля №2 из пулемёта Мадсена или всё же из винтовки Манлихера? Позже: «Стрелял, или только снимал расстрел на кинокамеру?» Позже: Оплакивал или только сетовал. Позже пришли к выводу, что «Не знал! Царь-батюшка». Революция началась в Москве и это было детонатором. Поднялась вся Россия. Но против народа пошла войной славная русская армия и добровольные убийцы из «чёрных сотен». Горели города и сёла. Массовые расстрелы и массовые экзекуции с порками всех поколений. Вешались зверски изнасилованные русской солдатнёй русские женщины и девчонки. Закрывали печные заслонки и уходили в смерть родители изуродованных детей. На улицах и вдоль всех дорог от Урала до Европы стояли виселицы, на которых в «столыпинских галстуках» висел народ великой проклятой Империи, а по дорогам шли до горизонта тысячеколонные нескончаемые дивизии кандальников, ссыльных и каторжан миллионы которых в цепях посылали на смерть в пыточные Централы и пыточные каторги царского АРХИПЕЛАГА ГУЛАГ.

И вот тут-то, и явилась миру икона Васнецова для памятника солдатам убийцам лейб-гвардии Семёновского полка. Перед отправкой в Москву их снабдили поплитературой, отслужили ряд молебнов, оформив их как моление за победу над супостатом. Под иконой была надпись: «Той язвен бысть за грехи наша и мучен бысть за беззакония наши; наказание мира нашего на нём язвою его мы исцеляем» (Ис.53 г.5 с.)

Внизу другая надпись: «Образ исполненный В.Н. Васнецовым на могилу нижних чинов лейб-гвардии Семёновского полка, павших при исполнении долга службы во время вооружённого восстания в Москве в декабре 1905 года».

1906 г.

(Из статьи « Женщины на эшафоте» Times. 1906. Из брошюры Партии Социал-Революционеров «Зинаида Васильевна Коноплянникова»)

З.В. Коноплянникова, родилась 2 ноября 1879г. Будучи членом летучего боевого Северной Области Партии Соц.Рев., 12 августа 1906 года застрелила командира Семёновского карательного полка генерал-майора Мина, начальника карательной экспедиции по Московско-Казанской ж.д. Приговором Суда заседавшего 25 августа в Трубецком бастионе Петропавловской крепости, приговорена к смертной казни, совершённой 29 августа на дворе Шлиссельбургской крепости.

Последняя речь приговорённой к смерти:

«Я член П.С.Р., в настоящий момент член летучего боевого отряда Северной Области П.С.Р., убила Мина. Причины, побудившие меня к этому акту следующие: Я думаю, всем памятны декабрьские дни в Москве, где Мин и Риман действовали так, как если бы это была неприятельская страна. Не буду об этом много говорить. Много об этих днях говорилось и писалось. В газетах и журналах, и уже специально по этому поводу написанные книги. Тысячами считали убитых в Москве. За что собственно убивали московский народ? За то, что измученный в невежестве, в нищете, обманутый Манифестом и всей провокационной политикой правительства, рабочий народ поднял знамя восстания против своих вековых угнетателей и притеснителей. Я убила Мина, как убийцу восставших борцов за свободу как убийцу тех невинных, кровью которых были залиты улицы Москвы.

В мирное время Мин занимался воспитанием солдат. Он старался как можно ближе и теснее сойтись с солдатами, непосредственно влиять на них и возбуждать в них чувства рабской покорности и животной преданности к преступному правительству. Таким образом, он продолжал воспитывать в них будущих братоубийц, отцеубийц. Я убила Мина, как командира Семёновского полка, воспитывающего крестьян-солдат в духе активной неприязни к народному освободительному движению.

Во время допросов меня спрашивали – кто дал нам право убивать? Как член партии социалистов-революционеров, я отвечу то же, что говорили и до меня товарищи: «Партия решила, что на белый и кровавый террор правительства отвечать красным террором. Террор в партии вынужден правительством; Террор партии породило само правительство».

А как выходец из народа, происхождения я не мудрёного; отец – солдат, мать – крестьянка, и я спрошу вас языком самого народа: «А кто вам дал право веками держать нас в невежестве, в нищете, в тюрьмах, ссылать в ссылки и на каторги, вешать и расстреливать десятками и убивать тысячами. Кто вам дал на это право? Вы сами его захватили по праву сильного, санкционировали его вы же выдуманными законами, а попы вам это право освятили. И вот теперь идёт новое народное право, которое, безусловно, справедливее вашего безчеловечного права. Вы объявили этому грядущего праву борьбу не на жизнь а на смерть. Вы отлично знаете, что с гибелью своего безчеловечного права погибнете и вы, питающиеся им как шакалы падалью. И мы, вышедшие из народа, мы борцы за народную свободу, чувствуем в себе силу и право бороться с вами, представителями самодержавного и бюрократического произвола, с оружием в руках за наше новое грядущее право».

Я окончила учительскую семинарию, и меня отправили в один из уездов Лифляндской губернии. Проработав там год, я перевелась в земскую школу Петергофского уезда, Петербургской губернии. Условия здесь были таковы: перед школой жил жандарм, позади школы жил урядник, на соседней горе поп, рядом с ним псаломщик, и все четверо писали на меня доносы. Заведу ли я беседы и чтения для народа невинного характера, псаломщик доносит инспектору, что учительница занимается сторонними школьным занятиям беседами и толкованиями». Поп пишет по своему ведомству, что учительница секты насаждает, толстовщину распространяет, юношество развращает. Займусь ли народными спектаклями, сразу пишут доносы урядник и жандарм. Всё это происходило лет пять тому назад. По доносам меня вызывали то инспектор, то училищный совет, то сам Губернатор. Два с лишним года я проработала в этом «богоспасаемом» селе. Наконец училищный совет выкинул меня из учительства. Я убедилась в следующем: я не могу делиться с народом даже теми скудными знаниями, какими я сама обладаю, и уж тем более я не могу открывать ему глаза на его собственное положение, я не смогу указать ему на настоящие причины его бедственного положения…

Я видела, что при таких условиях нечего и думать о гармоничном духовном развитии человека, как тому учит нас педагогика, я видела необходимость, прежде всего, создания таких условий, при наличии которых можно было бы мыслить о всестороннем развитии человека. И я поняла, что сама жизнь толкает к необходимости борьбы с правительственной самодержавной тиранией и деспотией. И я стала революционеркой…

...Под влиянием тюрьмы и гонения со стороны правительства, революционный дух во мне окончательно окреп. Я ясно видела, что вся история русского народа – это одна кровавая летопись. Я осознавала, что самодержавная и бюрократическая надстройка держится только благодаря насилию со стороны власти, благодаря постоянно практикуемому белому и кровавому террору. И я самой жизнью пришла к следующему убеждению: Ничего нельзя создать нового не разрушив старого. Если идеи штыком не поймаешь, то и штыки идеями не отклонишь! И я стала террористкой.

Самодержавный и бюрократический режим дышит на ладан. Уже поражение во время безрассудной японской войны показали, что его песенка спета. Октябрьская забастовка рабочих ещё более напугала правительство. Что бы как-то умиротворить страну, правительство заявило, что вводит в жизнь узаконенные свободы. При этом, давая одной рукой свободы, другой посылает по всей стране карательные экспедиции по деревням, по городам, устраивает кровавые погромы.

Опять свинцовые тучи репрессий повисли над страной. Но народ не успокаивался, и правительство решило на подпорку подгнивших основ создать и созвать Думу. Но ни организация чёрной сотни, ни гнусные каверзы и подвохи правительства не привели к тому, чтобы созвать Думу консервативную, монархическую. Дума созвалась либеральная. Правительство долго терпело критику, но когда левые думцы решились обратиться к народу с Обращением, подтверждающим принцип принудительного отчуждения частновладельческой земли, правительство не выдержало и Думу разогнали. Опять начался период репрессий, но это уже напрасные потуги. Никакими репрессиями ни арестами, ни тюрьмами, ни ссылками ни каторгами, ни виселицей, ни расстрелами, ни карательными экспедициями, ни погромами – не остановить поднявшегося народного движения.

Вы меня приговорите к смерти. Но где бы мне ни пришлось умереть, я умру с одной мыслью: «Прости мой народ! Я могла тебе дать только одну жизнь! Но умру я с полной верой в тебя, и в то время когда для тебя взойдёт солнце свободы!»

Что интересно, церковно-просветительской работой среди рабочих ведало ведомство пресловутого Зубатова. А причину оного благоугодного деяния, прекрасно выразил московский оберполицмейстер Трепов, заявивший, что «религиозное воспитание должно быть дополнением к воздействию на рабочих вооружённой силой». Напомню, что по всему миру стал известен девиз-рефрен Трепова: «Патронов не жалеть». Для рабочих были организованы хоры, играли оркестры. Для обработки этого сектора, из полицейского ведомства выделили: «Комиссию по организации чтений для фабрично-заводских рабочих города Москвы». В её распоряжении было 20 аудиторий, расположенных по разным районам Москвы и 50 лекторов. К работе привлекали деятелей искусства, актёров, пианистов… В помещении Политехнического музея устраивались лекции и концерты религиозно-просветительского содержания. Московский генерал-губернатор Сергий Александрович Романов на эту тему высказался так: «Если бы московские рабочие подпали под влияние этого просветительского воздействия, меньше было бы стачек, труднее и медленнее развивалось бы революционное движение, и облегчалось бы для администрации работа по организации помощи заинтересованным кругам в ликвидации противоречий…». В черносотенном издании «Почаевский листок» (№ 9, 1910 год) были опубликованы такие строки:

«Не пожелай чужих имений

И ничего, что не твоё.

В довольстве малом, средь лишений

Устрой ты счастие своё.

И помни заповедь святую

Страдальца Господа Христа,

Чтобы за ним всю жизнь земную

Идти под знаменем креста».

Борис Кандидов: «От имени Синода и архиереев неоднократно опубликовывались обращения к верующим с призывами «сохранить верность» царскому правительств, через церкви и монастыри широко распространялась контрреволюционная литература, во всех церквях читали особые молитвы «об утишении крамолы». Наконец используя исповедь, духовенство регулярно снабжали полицию сведениями про любых активистов, о которых попу рассказывали недалёкие бабки и матери... Среди крестьянского населения в связи с усилением аграрного движения, духовенство содействовало работе карательных экспедиций и нередко представители церкви принимали непосредственное боевое участие в борьбе с рабочими и крестьянами. Что уж говорить про черносотенные организации. Вооружённые чёрные сотни в некоторых местах целиком состояли из монахов».

В большой и нудно-слащавой статье «О повиновении властям» (М. Изд. «Кормчий»,1906 год) говорилось, что не следует смущаться тем обстоятельством, что «насмешки, ругательства и побои от властей приходится терпеть» иногда даже «незаслуженно и несправедливо». Эта несправедливость не должна быть поводом для протеста и возмущения, так как ведь и Христос тоже не заслужил своих мук, но, тем не менее, был терпелив и покорен даже самой смерти».

«О христианском терпении» Москва, Синод. тип., 1906 г.:

«Верные сыны России и церкви православной. Не станем на пагубный путь нечестивых; не послушаемся их дьявольских речей. Откликнемся на зов Христа, который стучится в дверь сердца нашего, отворим эти двери и примем Христа; Он тогда войдёт к нам и разделит с нами трапезу вечернюю. Откликнемся и на зов Царя Батюшки призывающего нас к себе на помощь в борьбе с проклятою и безумною крамолою». Христу скажем: «Господи прииде и вселися в нас, а Царю Батюшке скажем: «Самодержец, возьми если нужно жизнь нашу».

12 Декабря 1905 года, когда войска пошли убивать народ, Синод опубликовал Воззвание «К Празднику Рождества Христова», в котором говорилось что: « Декабрьское Краснопресненское рабочее восстание подобно страшной буре на Галилейском море во время поездки по нему Христа с Апостолами».

АГРАРНЫЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ. Самодержавие начало войну с крестьянами. Карательные экспедиции сжигали сёла, крестьян, – бывало, что всей деревнею, – запарывали, вешали, расстреливали от детей до стариков, распинали на воротах, закапывали в землю живьём, насиловали женщин и девочек… А боголюбивое сельское духовенство действовало в тесном единении с помещиками и принимало самые энергичные меры для обслуживания насилия. Основная роль сельского попа в то время – должность доносчика «на смутьянов».

«Образцовые тезисы сельскому духовенству»:

«Господь Бог, дающий всему жизнь и дыхание и всё, по своим премудрым целям делит земные блага между людей весьма неравномерно. Это мы постоянно наблюдаем в жизни: мы видим, что одни владеют миллионами, а между тем как достояние других равняется нескольким рублям. Господь Бог даёт, как сказано в Евангельской притче «одному пять талантов, другому два».

Господь Бог одних богатит других убожит. Поэтому всякий толкующий об отобрании чужого добра идёт против Бога, Верховного раздавателя всех благ».

«15 февраля 1905года благочинный села Захарьина, Подольского уезда, поп Сироткин послал донос Подольскому исправнику с информацией об отношении учителей и учительниц земских школ к революционному движению».

«Поп Димитрий Померанцев из села Козлова, Рузского уезда в секретном сообщении митрополиту Владимиру от23 декабря 1905 года подробно перечислял всех крестьян. Учителей и врачей – участников революционного движения».

В селе «Казачьи Лагери» теперь Днепропетровской области, жил тайный осведомитель охранки поп Ромоданов. 3 октября 1905 года он послал исправнику донос, в котором сообщалось, что в селе организовалась революционная группа во главе с крестьянином Фёдоровым. Сведения были получены во время исповеди от крестьянина Г.И. Коршун.

14 июня 1905 года поп Николаевской церкви села Черненково, Волоколамского уезда, Николай Розанов отправил заявление на имя московского губернатора Кристи. Сообщая об антирелигиозной деятельности учителя земской школы Дмитрия Тимофеева, поп просил расправиться с учителем и наказать детей которые под его влиянием отказывались исполнять церковные обряды.

13 февраля 1905 года прошёл объединённый Съезд баптистов и евангелистов. Была опубликована декларация, в которой говорилось: «Мы не желаем Учредительного собрания, ибо вопрос о форме верховной государственной власти для нас решён безповоротно Всероссийским земским собором 13 февраля 1613 года (Дата установления монархии «Романовых»). Эта декларация была подписана председателем союза баптистов Орловым, и Прохановым, – председателем всероссийского союза евангелистов.

20 февраля 1905 года. Съезд старообрядцев. Организаторы Рябушинский и Сироткин. В воззвании к сторонникам Съезд писал: «Восспрянь же свободный русский народ! Откликнесь и отзовись на царский призыв! Не потакай изменникам! Они натравливают тебя на чужое добро. Крестьянина на помещика, а работников на хозяев, Государя же Царя они совсем не признают. Как сгубят Царя, да сгубят дворян да купцов, в чьих руках вы тогда будете?»