Убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности (п. “г”)

Данный вид квалифицированного убийства посягает на жизнь женщины и жизнь еще не родившегося ребенка. По российскому уголовному праву жизнь плода не является объектом самостоятельной уголовно-правовой охраны. Производство аборта наказывается лишь в случае, когда операцию прерывания беременности осуществляет лицо, не имеющее высшего медицинского образования соответствующего профиля. Незаконность аборта, с точки зрения уголовного права России, не связывается со сроком беременности, осуществлением операции вне больничного учреждения и т. д. Вместе с тем, УК России устанавливает повышенную защиту жизни и здоровья беременной женщины. Совершение преступления в отношении такой женщины является квалифицирующим признаком целого ряда составов: убийства, истязания, похищения человека, незаконного лишения свободы. Прерывание беременности, согласно ст. 111 УК и Правилам судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здоровью 1996 г., составляет тяжкий вред здоровью независимо от срока беременности.

Для квалификации убийства по рассматриваемому признаку срок беременности также не имеет значения. Главное, что виновный осведомлен о беременности потерпевшей. При этом слово “заведомо” вовсе не следует понимать как некую твердую уверенность в этом обстоятельстве со стороны виновного лица. Даже в случае, когда потерпевшая сказала о своей беременности предположительно, и у виновного не было оснований ей не доверять, причинение смерти жертве следует признавать убийством женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности. Таким образом, названный квалифицирующий признак убийства имеет место и в случае допущения беременности потерпевшей.

В случае, когда виновный, заблуждаясь, считал женщину беременной, хотя на самом деле она таковой не являлась, и причинил ей смерть, содеянное квалифицируется по направленности умысла виновного лица как оконченное убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности.

Убийство, совершенное с особой жестокостью (п. “д”)

Любое убийство – тяжкое и жестокое преступление, результатом которого становится гибель человека. Однако законодатель говорит об “особой” жестокости как квалифицирующем признаке убийства. Проявление особой жестокости характеризует повышенную общественную опасность как самого деяния, так и личности виновного.

Понятие особой жестокости, как разъяснил Пленум Верховного Суда РФ в постановлении 1999 г., связывается не только со способом убийства, но и другими обстоятельствами, свидетельствующими о проявлении виновным особой жестокости. При этом необходимо установить, что умыслом виновного охватывалось совершение убийства с особой жестокостью. Признак особой жестокости имеет место, например, в случаях, когда перед лишением жизни или в процессе совершения убийства к потерпевшему применялись пытки, истязание или совершалось глумление над жертвой либо когда убийство совершено способом, который заведомо для виновного связан с причинением потерпевшему особых страданий (нанесение большого количества телесных повреждений, использование мучительно действующего яда, сожжение заживо, длительное лишение пищи, воды и т. д.).

Наличие особой жестокости было установлено по следующему делу. Эльберт в состоянии алкогольного опьянения во время ссоры с Карнаух, с которой он проживал одной семьей, нанес ей не менее пяти ударов шваброй по голове, а затем сбросил потерпевшую в подвал, облил бензином и поджег. Смерть Карнаух последовала от обширного термического ожога третьей степени площадью 20-25% поверхности тела и отравления бензином. Органы предварительного расследования квалифицировали действия Эльберта как убийство с особой жестокостью. Однако Кемеровский областной суд исключил из обвинения указание на особую жестокость, сославшись на то, что у виновного отсутствовал умысел на убийство с особой жестокостью, потерпевшая находилась в нетрезвом состоянии и, возможно, в бессознательном состоянии в результате причиненных ей Эльбертом побоев, а значит, не испытывала особых мучений и страданий. Впоследствии Президиум Верховного Суда РФ удовлетворил протест заместителя Председателя Верховного Суда РФ, поставившего вопрос об отмене приговора и кассационного определения и направлении дела на новое судебное рассмотрение. Решение Президиума Верховного Суда РФ представляется справедливым и обоснованным[Бюллетень Верховного Суда РФ, 1997. № 5.].

Особая жестокость может выражаться в совершении убийства в присутствии близких потерпевшему лиц, когда виновный сознавал, что своими действиями причиняет им особые страдания. При этом круг “близких лиц” не должен ограничиваться лишь кругом близких родственников. Показательно следующее дело. В 1996 г. Хабаровский краевой суд признал Кочеткова виновным в совершении убийства с особой жестокостью. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор изменила, переквалифицировав действия Кочеткова на ст. 103 УК РСФСР (простое убийство). Преступление было совершено при следующих обстоятельствах. Кочетков в состоянии алкогольного опьянения около 23 часов пришел в квартиру, где находилась его жена, их четырехлетний сын, мать жены – Назарова, одиннадцатилетняя дочь Назаровой и сожитель Назаровой – Дерюгин. Между Кочетковым, с одной стороны, и его женой, Назаровой и Дерюгиным, с другой стороны, сложились неприязненные отношения, после того как Кочетков избил свою жену и она отказалась проживать с ним. После совместного распития спиртных напитков между Дерюгиным и Кочетковым возникла ссора, перешедшая в драку, во время которой первый избил второго, причинив ему телесные повреждения. Назарова и жена Кочеткова, вмешавшись в драку, силой вытащили Дерюгина из кухни и пытались его успокоить, но он продолжал выкрикивать оскорбления в адрес Кочеткова. Пришедший в себя после побоев Кочетков взял на кухне нож, вошел в комнату и в присутствии Назаровой и своей жены умышленно, сознавая, что причиняет своими действиями близким Дерюгину людям страдания, с целью убийства дважды ударил ножом Дерюгина в грудь, причинив ему телесные повреждения, повлекшие смерть. Назарова и жена Кочеткова пытались помешать действиям Кочеткова, остановить его, при этом Назарова топором-колуном ударила его в спину, не причинив телесных повреждений, а жена Кочеткова после нанесения Кочетковым ударов Дерюгину сумела выхватить нож у мужа и убежала. Обозленный действиями обеих, Кочетков крикнул вслед жене, что убьет ее, а Назарову догнал на веранде и несколько раз ударил, причинив ей телесные повреждения, относящиеся к легким, не повлекшим расстройство здоровья. Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене кассационного определения. Президиум Верховного Суда РФ протест удовлетворил, указав следующее. Переквалифицировав действия Кочеткова на статью о простом убийстве, кассационная инстанция сослалась на то, что убийство Дерюгина было совершено Кочетковым в присутствии сожительницы потерпевшего Назаровой и ее дочери-жены Кочеткова, которые в соответствии с законом не относятся к близким родственникам, вследствие чего это убийство не может быть расценено как совершенное с особой жестокостью. Однако такой вывод нельзя признать обоснованным. Как видно из материалов дела, Назарова и ее дочь Кочеткова Л. совместно с Дерюгиным проживали около семи лет, Назарова считала и называла его своим мужем, а Кочеткова Л. – отцом. Дерюгин и Назарова имели общего ребенка. О характере таких взаимоотношений знал и Кочетков, называвший Дерюгина своим тестем. Эти данные позволяют сделать вывод о том, что Назарова и Кочеткова Л. с учетом сложившихся взаимоотношений с Дерюгиным и конкретных обстоятельств дела были близкими потерпевшему людьми[Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации, 1997. № 11.].

Глумление над трупом само по себе не может рассматриваться в качестве обстоятельства, свидетельствующего о совершении убийства с особой жестокостью. Содеянное в таких случаях, если не имеется других данных о проявлении виновным особой жестокости перед лишением потерпевшего жизни или в процессе совершения убийства, следует квалифицировать по соответствующей части ст. 105 и по ст. 244 УК, предусматривающей ответственность за надругательство над телами умерших. Уничтожение или расчленение трупа с целью сокрытия преступления не может быть основанием для квалификации убийства как совершенного с особой жестокостью.

В судебной практике нередко возникают сложности при отграничении убийства с особой жестокостью от убийства в состоянии аффекта. Большое количество телесных повреждений при совершении убийства в состоянии аффекта рассматривается подчас как проявление особой жестокости. Примечательно в этом отношении следующее дело. В 1996 г. Московский городской суд признал Климову виновной в умышленном убийстве Г. с особой жестокостью. Обстоятельства совершения преступления таковы. Климова, не имея средств к существованию и возможности найти работу, приехала из Владимирской области в Москву. Вместе со своей подругой с целью занятия проституцией сняла квартиру у Г., который забрал у нее паспорт, в обращении с ней был груб и жесток, подвергал частым побоям, понуждал к действиям сексуального характера против ее воли. Испытывая постоянный страх перед Г., который угрожал убить ее, мать и сестру, Климова ощущала себя незащищенной, а сложившуюся для нее ситуацию считала безысходной. Однажды Климова и Г. находились в квартире вдвоем. Узнав о том, что ее разыскивают работники милиции, Г. разозлился и стал ее избивать, затем снял с себя и с нее одежду, порвав на ней нижнее белье, ударил головой о шкаф и, не обращая внимания на ее крик, совершил насильственные действия сексуального характера. Климова выбежала на кухню, взяла кухонный нож и, как сказано в приговоре, из мести, с умыслом на убийство Г., сознавая, что своими действиями причиняет особые мучения и страдания, нанесла ему множественные удары двумя кухонными ножами и двумя вилками, причинив 78 колото-резаных ран лица, шеи, груди, живота, рук и ног, 28 из которых были проникающими в брюшную и грудную полости с повреждением сердца, легких, печени и правой почки, относящихся к тяжким телесным повреждениям по признаку опасности для жизни. От полученных ранений Г. скончался на месте происшествия. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор суда оставила без изменения. Однако заместитель Председателя Верховного Суда РФ в своем протесте поставил вопрос о переквалификации действий Климовой на ч. 1 ст. 107 (убийство в состоянии аффекта). Президиум Верховного Суда РФ протест удовлетворил, указав следующее. Вина Климовой в совершении убийства Г. подтверждена доказательствами, которые получены в ходе предварительного расследования, проверены в судебном заседании и приведены в приговоре суда. Показания Климовой на предварительном следствии и в ходе судебного заседания признаны судом правдивыми и последовательными, так как подтверждены совокупностью всех иных исследованных доказательств. Из ее показаний следует, что, взяв в руки нож, она с целью убийства ударила лежавшего в постели Г. лезвием в шею. На протяжении некоторого времени между ними происходила борьба, в ходе которой она порезала себе руку, однако смогла нанести Г. несколько ранений в грудь и живот. После того как у нее сломался нож, она выбежала на кухню, взяла другой нож, а также попавшиеся ей под руку две вилки и продолжала ими наносить удары Г. даже тогда, когда он упал на пол лицом вниз и не оказывал ей сопротивления. Вывод суда о совершении Климовой убийства Г. с особой жестокостью не соответствует им же установленным обстоятельствам преступления. Так, по делу видно, что Г. в течение недели, предшествовавшей убийству, запугивая Климову угрозами и побоями и лишая ее тем самым возможности оказать ему реальное сопротивление, неоднократно совершал насильственные действия сексуального характера. В день убийства Климова вновь подверглась циничному насилию со стороны Г. Это привело ее в состояние внезапно возникшего сильного душевного волнения, что подтверждается заключением экспертов, проводивших стационарную комплексную психолого-психиатрическую экспертизу и установивших, что в результате агрессивного насилия, побоев, унижений и грубых оскорблений Климова оказалась в состоянии эмоционального напряжения, которое в сочетании со свойственными ей личностными особенностями характеризовалось возникновением субъективных переживаний, чувства страха, тревоги, обиды, несправедливости, оскорбленного достоинства, а также физической боли. Острое ощущение страха и безысходности с большим нарастанием напряжения привело Климову к нехарактерным для нее агрессивным действиям с достаточно хаотичной сменой орудия нанесения ударов, понижению способности целостного осмысления возможных последствий своих действий. Установленные судом мотивы, обстоятельства совершения преступления, психологическое состояние Климовой непосредственно в момент совершения преступления позволяют сделать вывод о совершении ею убийства Г. в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного насилием, издевательством со стороны потерпевшего, а также длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным и аморальным поведением потерпевшего, т. е. о совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 107 УК[Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации, 1999. № 5.].