Вместо заключения

Проведенное исследование проблем методик расследования преступлений позволяет сформулировать следующие выводы.

Во-первых, кризис общей системы науки криминалистики в целом и криминалистической методики в частности позволяет предположить, что криминалистика находится в преддверии появления новой научной парадигмы. Именно с такой научной парадигмой связываются надежды не столько в связи с новым уровнем научных исследований (качественным уровнем развития криминалистики), сколько с ее преобразованием. Тем более в отечественной криминалистике тенденция к системным преобразованиям наблюдается на протяжении всей истории ее развития. Как известно, из криминалистики выделилась в самостоятельную отрасль знаний теория оперативно-розыскной деятельности, небезосновательно претендует на эту же роль теория судебных экспертиз. Таким образом, уже на современном этапе можно констатировать, что первоначальное содержание (структура) науки криминалистики "потеряло" ряд элементов, что не позволяет говорить о системе криминалистики как неизменной. В связи с этим необходимо ответить на основной вопрос: можно ли первоначальное название системы научных знаний использовать в дальнейшем? Следствием "потери" некоторых структурных элементов криминалистики, которые в совокупности с оставшимися составляли вполне определенное ее содержание (сущность), явилось изменение статуса данной области научных знаний.

Данный вопрос не так прост, как может показаться. Достаточно обратиться к зарубежному опыту развития науки криминалистики. Так, например, о современном понимании науки криминалистики немецкими учеными и практическими работниками можно судить по одному из наиболее популярных двухтомному учебнику "Криминалистическая компетенция", изданному коллективом из 25 авторов, в том числе ответственных практических работников немецкой полиции, под общей редакцией криминальдиректора Р.Р. Ягера. По мнению авторов, "криминалистика - это наука о стратегии и методике раскрытия преступлений и изобличения преступников с помощью оперативных, тактических и технических способов борьбы с преступностью". Кроме того, из структуры учебника по криминалистике можно судить о том, что наука криминалистика наряду с проблемами оперативно-розыскной деятельности (глава 1) также изучает и криминологические проблемы (глава 4) и проблемы предупреждения преступлений (глава 6)*(714). Таким образом, немецкая криминалистика продолжает изучать те аспекты раскрытия, расследования и предупреждения преступлений, которые, по существу, и определили данную область научных знаний в конце XIX - начале ХХ вв. Отечественная криминалистика, избрав свой путь развития, невольно сузила объект научного познания, что не может не породить следующий вопрос (о соответствии названия научной области знаний его содержанию): правомерно ли продолжать определять первоначальным названием науку, которая не исследует объект, предопределивший ее название? На этот вопрос необходимо дать ответ современным криминалистам.

Если даже допустить, что криминалистика как система научного знания себя изжила (хотя в настоящее время об этом говорить несколько преждевременно), то в такой постановке вопроса нет ничего трагичного. Любая система, а значит, и криминалистика, коль скоро она признается системой научных знаний, на определенном этапе своего развития имеет свойство к разрушению, прекращению своего существования. В то же время, следуя законам диалектики, на смену исчезающей системе должна прийти другая, а может быть, и несколько систем научных знаний.

Во-вторых, современная структура криминалистики в целом и криминалистической методики как ее раздела предполагает поиск новых путей разрешения таких проблем. При этом, как представляется, результаты поиска новых подходов к построению структуры криминалистики находятся в непосредственной связи с пониманием структуры и содержания методики расследования преступлений (частных криминалистических методик).

В-третьих, одной из ключевых проблем современной структуры криминалистики, по моему мнению, является правильное определение места организационных аспектов в системе криминалистики в целом и криминалистической методики (методиках расследования преступлений) в частности.

В-четвертых, рассмотрение истории криминалистической методики позволило выявить некоторые аспекты, обосновывающие возможность рассмотрения проблем методики расследования преступлений, как, впрочем, и всей науки криминалистики, с технологических позиций (используя технологический подход).

Значимость указанных и иных исследованных в настоящей работе проблем предопределила подробное изложение в заключительном разделе предлагаемый авторский вариант ее разрешения. Одновременно хотелось бы избежать распространенных в настоящее время издержек, коренящихся, как пишет Р.С. Белкин, не в объективных потребностях обновления тех или иных понятий и терминов, а в заблуждениях или амбициях криминалистов, стремящихся таким нехитрым способом оставить свой след в науке*(715).

Обосновывая необходимость приведения науки криминалистики в стройную и непротиворечивую систему научных знаний, представляется возможным предложить внести в название ее разделов изменения, а именно: третий раздел именовать "Технология тактических комплексов", а четвертый - "Технология расследования преступлений" (оставив первые два раздела криминалистики с традиционными названиями).

На первый взгляд, каких-либо изменений системы криминалистики в связи с предлагаемыми изменениями названий ее разделов не произойдет. Тем более само предложение нельзя отнести к абсолютно новому. Так, в одном из учебников по криминалистике коллективом авторов уже осуществлена попытка ввести в название трех разделов криминалистики термин "технология"*(716). Но в отличие от этой попытки, которую, скорее, можно отнести к разряду научного эксперимента, в предлагаемом варианте содержится принципиально иной подход. Изменение названий разделов связано с изменением их структуры относительно действующих, в том числе и структуры учебника по криминалистике, в котором термин "технология" используется скорее в качестве "приставки" к традиционным названиям разделов и не несет никакой полезной нагрузки.

Во-первых, предлагается из разделов "Криминалистическая техника", "Технология тактических комплексов" и "Технология расследования преступлений" перенести общие положения в первый раздел, т.к. частные криминалистические теории в настоящее время "впитали" все аспекты этих положений. Таким образом, будет решена задача устранения дублирования многочисленных повторений и, как следствие, сама наука криминалистика будет отвечать принципу системности.

Во-вторых, все вопросы организации расследования преступлений, в том числе связанных с использованием криминалистической техники, предлагается излагать в самостоятельном подразделе первого раздела - "Общая теория криминалистики". Реализация общих положений организации расследования преступлений будет происходить предметно при рассмотрении (исследовании) проблем криминалистической техники, технологии тактических комплексов и технологии расследования преступлений.

В-третьих, предложенный подход к системе криминалистики позволит начать процедуру ликвидации (замены) условно-понятийного аппарата, как говорится, "с головы". При этом тактика и методика расследования преступлений будут рассматриваться в рамках соответствующих разделов как их необходимый элемент наряду с организацией тактических комплексов либо организацией расследования преступлений, соответственно.

В результате реализации перечисленных предложений система криминалистики приобретет более стройный характер, будет отвечать формально-логическому (логико-гносеологическому) принципу построения науки, а также учитывать исторические закономерности развития системы науки криминалистики.

Попытки определить новую науку как "техническая полиция" или "научная техника расследования преступлений" (Р.А. Рейс), "уголовная техника" или "научно-технические приемы расследования преступлений" (С.Н. Трегубов, затем - Г. Шнейкерт, А. Ивенин, Н.Д. Вороновский), а несколько позже "полицейская техника" (Э. Локар) продиктованы подсознательным пониманием авторов техники (в широком значении этого слова) как формы проявления любой человеческой деятельности, которая может характеризоваться негативными или положительными свойствами. К первым свойствам сторонники так называемого технического подхода относили преступные деяния (технику преступлений), ко второй - деятельность следователя и суда по расследованию преступлений (технику расследования).

Дискуссия, носившая скорее заочный характер, разрешилась в пользу названия "Криминалистика". При этом отечественная наука стала искать собственный путь развития криминалистики, что было обусловлено политическими событиями в нашей стране, совпавшими с периодом становления науки.

Исследования, проведенные автором, показали, что поиск своего собственного пути развития привел советскую криминалистику к: 1) ее отмежеванию от криминологии, составной частью которой, по мнению Г. Гросса, она является; 2) компромиссу между авторами новой отрасли научных знаний, согласно которому "Уголовная техника" и "Уголовная тактика" наряду с "Методикой расследования" стали самостоятельными разделами науки криминалистики. По этому пути отечественная криминалистика и развивается до настоящего времени (несколько изменив названия указанных разделов и появился еще один раздел "Общая теория криминалистики").

Избрав собственный путь развития, советская криминалистика всячески "открещивалась" от технического (технологического) подхода, о чем свидетельствует критика в адрес зарубежных, а также некоторых советских криминалистов.

В криминалистике понятие "технология" впервые было использовано В.А. Образцовым (1995 г.)*(717). В последующем данный термин все больше стал применяться в научно-криминалистических исследованиях*(718) и учебно-практической литературе*(719). Как представляется, данное понятие применяется криминалистами скорее интуитивно, по наитию, но не как научно обоснованная категория, используемая в целенаправленных криминалистических исследованиях.

Подчеркивая, что рассматриваемое понятие применяется криминалистами как в качестве самостоятельной категории, так и в конструкции с другими криминалистическими категориями (например, "технология расследования", "технология преступлений", "технология производства следственных действий", "экспертные технологии" и т.п.), автор попытался в своих работах проанализировать его гносеологию и онтологию*(720). Сформулировал свое определение технологии: это абстрактное научное понятие о функционально-информационной модели, дающей представление о целенаправленной и упорядоченной совокупности действий (деятельности), обеспеченных соответствующими ресурсами.

Любые действия или совокупность действий характеризуют деятельность субъекта-человека. Такая деятельность может носить положительный или негативный характер. Так, в криминалистике деятельность такого субъекта как орган расследования носит выраженный положительный характер, а деятельность преступника (точнее, преступная деятельность субъекта) - негативный (отрицательный) характер. Но в любом случае такая деятельность является целенаправленной и, в большей или меньшей степени, упорядоченной.

Под ресурсами как элементом технологической модели предлагается рассматривать весь тот исходный "материал", который способствует целенаправленной деятельности субъекта-человека (техника, орудия, средства, оборудование или другие предметы материального мира, информация и т.п.). Кроме того, при различных видах человеческой деятельности к ресурсам могут относиться также управленческие, организационные, политические, административные мероприятия (процессы) и т.п.

Деятельность, которая проявляется в технологии, предполагает существование нечто такого, что связывает человека как субъекта деятельности с ресурсами такой деятельности. Это нечто принято называть взаимодействием (связями, взаимосвязями), выраженным в методе, т.е. в совокупности правил, требований, процедур, способов, принципов, предписаний и т.п., ведущем субъекта к достижению поставленной цели*(721). При этом методы в объективной реальности сами по себе не существуют, они являются продуктом человеческого творчества (находятся в сознании их творцов), возникают на основе знаний действительности, познания ее закономерностей, в том числе и на основе познания объективных закономерностей ее преобразования. Любой метод, как отмечает А.П. Шептулин, создается человеком и представляет собой совокупность правил, требований, сформулированных на основе знания действительности, закономерностей ее познания и преобразования*(722). Из этого следует, что эффективность конкретного метода находится в непосредственной связи с объективными закономерностями.

Таким образом, о технологии можно говорить только тогда, когда человеческая деятельность сопряжена с методом (методикой), т.е. той совокупностью способов, правил, предписаний и т.п., которые характеризуют такую деятельность, представляющую собой систему повторяющихся действий, находящихся в определенной и необходимой связи.

Отмечая отсутствие в криминалистической литературе исследований, посвященных технологиям, напомним, что проблема деятельности в тех или иных аспектах и с различной полнотой рассматривалась в работах Р.С. Белкина, В.К. Гавло, И.Ф. Герасимова, Л.Я. Драпкина, В.Я. Колдина, С.И. Коновалова, В.П. Корноухова, Н.П. Яблокова и других авторов. При этом позиции ученых по данной проблеме весьма противоречивы - от категорического отрицания теории криминалистической деятельности до возведения такой деятельности в ранг объекта науки криминалистики.

Так, например, Р.С. Белкин настаивал на том, что не может быть деятельности криминалистической: "Ставшее популярным у криминалистов оперирование терминами "деятельность", "деятельностный подход" породило еще одну иллюзию - о существовании некоей криминалистической деятельности. Нет и не может быть никакой "криминалистической деятельности" в процессе расследования, помимо деятельности уголовно-процессуальной, оперативно-розыскной или административно-правовой. Но вот фантомная "криминалистическая деятельность" нет-нет да и упоминается."*(723).

Представляется, что ученый критикует не саму постановку вопроса о целесообразности исследования деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений, а возведение криминалистической деятельности в ранг научной теории (учения). И с этим нельзя не согласиться.

Противоположную Р.С. Белкину позицию занимают В.Я. Колдин, С.И. Коновалов и другие ученые. Так, в своих исследованиях С.И. Коновалов пришел к выводу, что объектом криминалистики выступает криминалистическая деятельность, а предметом - закономерности указанной деятельности. При этом он исходит из того, что "деятельность по раскрытию, расследованию и предотвращению преступлений, также как и поисково- и/или информационно-познавательная деятельность, криминалистическое обеспечение, являются достаточно общими, широкими и в целом, отражая суть процесса, тем не менее не отражают специфики криминалистических аспектов его изучения"*(724).

Согласно законам логики позиция С.И. Коновалова сводится к следующему: криминалистика - это наука о криминалистической деятельности. Такое определение науки криминалистики не вносит никакой ясности, а только запутывает и без того неоднозначные и противоречивые позиции в отношении объекта, предмета и системы криминалистики. К тому же до настоящего времени к объекту криминалистики относят не только закономерности деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений, но и закономерности преступной деятельности (закономерности механизма преступлений). Данный аспект современного понимания объекта криминалистики С.И. Коновалов просто игнорирует и никак не комментирует.

Кроме того, гносеология любой отрасли научного знания предопределяет свой собственный объект (предмет) исследования. Криминалистическая деятельность, как представляется, не может служить таким объектом (предметом), т.к. не поддается предметному определению, значит, такая деятельность обладает неопределенным статусом. Попытки разрешить данную проблему до настоящего времени не приводят к положительному результату.

Попытки рассмотрения криминалистической деятельности в контексте объекта, задач и методов науки криминалистики неоднократно предпринимались в криминалистической литературе.

Так, В.Я. Колдин пишет: "Со всей определенностью утверждаем, что без выделения криминалистической деятельности как объекта криминалистики и анализа ее структуры, внутрисистемных связей и закономерностей, т.е. без праксеологического анализа криминалистической деятельности, вообще нет возможности выработать какие-либо оптимизирующие эту деятельность методы и средства"*(725).

Н.П. Яблоков предлагает включить в объект науки криминалистики преступную деятельность и криминалистическую деятельность. При этом автор определяет последнюю как деятельность по раскрытию и расследованию преступлений, антагонистичную по отношению к преступной деятельности и порожденную ею, осуществляемую криминалистическими средствами, приемами и методами*(726).

В одном из учебников по криминалистике Н.П. Яблоков в соавторстве с Л.Д. Самыгиным изложил видение криминалистической деятельности. В частности, такая деятельность разделяется ими на несколько типов, а именно: криминалистическая деятельность по расследованию преступлений, экспертно-криминалистическая деятельность, оперативно-розыскная деятельность, криминалистическая профилактическая деятельность, криминалистическая научно-исследовательская деятельность, криминалистическая научно-педагогическая деятельность*(727).

Структура криминалистической деятельности, предложенная Н.П. Яблоковым и Л.Д. Самыгиным, вызывает некоторые возражения. Так, неоправданно включать в криминалистическую деятельность оперативно-розыскную деятельность, которая является объектом одноименной науки. Кроме того, требует дополнительных разъяснений правомерность включения экспертно-криминалистической деятельности, криминалистической профилактической деятельности, криминалистической научно-исследовательской деятельности, криминалистической научно-педагогической деятельности в криминалистическую деятельность как объект науки криминалистики.

Наряду с указанным представляется оправданным объединить перечисленные Н.П. Яблоковым и Л.Д. Самыгиным виды деятельности, за исключением оперативно-розыскной деятельности, в единое собирательное понятие, которым может быть признано понятие "криминалистическая деятельность". Сама же криминалистическая деятельность охватывает деятельность по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений, а также криминалистическое обеспечение такой деятельности (экспертно-криминалистическую деятельность, криминалистическую научно-исследовательскую деятельность, криминалистическую научно-педагогическую деятельность). В связи с этим криминалистическая деятельность не может являться объектом криминалистики.

Таким образом, если и правомерно говорить о криминалистической деятельности, то, во всяком случае, она не может быть составной частью деятельности по раскрытию и расследованию преступлений, на чем настаивает С.И. Коновалов*(728). Ни одна из наук не имеет своим объектом настолько специфический, единый по своему содержанию вид деятельности - раскрытие, расследование и предупреждение преступлений. Именно эти три компонента деятельности в их реальной совокупности ни одна из наук, в том числе и уголовный процесс, теория оперативно-розыскной деятельности или административное право, не изучает.

Признавая, что до настоящего времени в криминалистике не имеется однозначного понимания терминов "раскрытие", "расследование" и "предупреждение", все же можно констатировать, что только криминалистика обнимает все три термина, одновременное исследование которых (а точнее, соответствующую деятельность, обозначаемую ими) предопределяет объект и предмет этой науки. Например, теория оперативно-розыскной деятельности изучает вопросы раскрытия преступлений, уголовный процесс - вопросы доказывания, судебная психология - соответствующие аспекты преступлений и деятельность по раскрытию и/или расследованию и/или предупреждению и т.п. Таким образом, перечисленные и многие другие юридические науки "обеспечивают" криминалистику как науку, объект которой предопределен неразрывной и единой по своей сущности деятельностью (процессом) раскрытия, расследования и предупреждения преступлений.

Противоречивость позиции С.И. Коновалова проявляется и в определении им типовых функций криминалистической деятельности, а именно:

"1) функции создания условий эффективной деятельности - организация, планирование, управление;

2) функции, обеспечивающие решение задач криминалистической деятельности, - поисковая, удостоверительная, познавательная"*(729).

При этом С.И. Коновалов полагает, что как исключение криминалистическую деятельность (объект науки криминалистики) также "составляет технико-криминалистическое обеспечение (ТКО) в предложении А.Ф. Волынского*(730): ТКО как специфический вид деятельности, направленной на совершенствование собственно криминалистических методов и средств (техники), организации и правового регулирования их применения в целях раскрытия, расследования и предупреждения преступлений, поскольку это вполне соответствует семантике "обеспечения" - созданию условий деятельности"*(731), что само по себе указывает на отсутствие системно-комплексного подхода в разрешении рассматриваемой проблемы.

Как известно, создание условий криминалистической деятельности наряду с перечисленными С.И. Коноваловым включает также обучение, материально-техническое обеспечение и т.п. Но такие условия скорее будут относиться к подсистеме организационно-управленческих условий.

Построив свою цепочку аргументов вокруг невозможности развития науки криминалистики в случае, если непременным условием не будет определена в качестве ее объекта и предмета криминалистическая деятельность, С.И. Коновалов заключает: "Если рядом наук изучается одна и та же группа явлений и процессов объективной действительности, в данном случае юридическая деятельность раскрытия, расследования и предотвращения преступлений, то единственным поводом для их дифференциации в самостоятельные отрасли научного знания является выделение в этом общем объекте специфичных для различных наук аспектов его изучения.

Единственным следствием из этого вывода, - продолжает С.И. Коновалов, - является то, что если криминалистика является самостоятельной наукой, отличной от уголовного процесса, теории оперативно-розыскной деятельности, административного права, то в общей деятельности по раскрытию, расследованию и предотвращению преступлений должна изучать специфические криминалистические аспекты данной деятельности, а именно криминалистическую деятельность"*(732).

В то же время С.И. Коновалов, хотя и в сноске, но констатирует, что экспертная деятельность может относиться как к криминалистической, так и к судебно-экспертной деятельности*(733), что также может указывать на отсутствие системно-комплексного подхода в разрешении рассматриваемой проблемы.

Как представляется, проблема заключается в следующем. Криминалистика - синтетическая наука, включающая и интерпретирующая положения уголовного процесса, оперативно-розыскной теории, административного права и других наук, что, возможно, и предопределило позицию уважаемого ученого. Но коль скоро криминалистика имеет свой особый объект, отличный от указанных отраслей научного знания, а именно - закономерности единого процесса раскрытия, расследования и предупреждения преступлений, то правомерно выделить криминалистический аспект такого процесса.

Проблема заключается только в том, каким образом определить этот криминалистический аспект процесса раскрытия, расследования и предупреждения преступлений, который является в той или иной степени предметом исследований других наук.

Исследование показало, что деятельность (процесс) по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений может быть определена через понятие "технология". Технология раскрытия, расследования и предупреждения преступлений или, иначе говоря, технология расследования представляет собой одну из форм проявления такой деятельности, включающую не только криминалистическую методику (частные криминалистические методики), но и другие элементы.

Таким образом, речь идет не просто о специфической форме деятельности (процесса), основанной на использовании криминалистической методики, а о полноструктурной технологии расследования, в которой методика расследования наряду с другими компонентами, пронизанная организационной составляющей, выступает проявлением деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений.

Технологический аспект деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений проявляется сначала на уровне сознания в виде знания о технологии расследования (его структуры, взаимосвязи элементов структуры, проявляющейся в организации расследования), затем в процессе такой деятельности (практическая реализация технологии расследования) и, наконец, в ее результате, проявляющемся в формально-юридическом (процессуальном) акте.

Криминалистика обладает технологией и сама является технологией. Иными словами, технология в данном случае выступает одновременно и как внешнее по отношению к криминалистике явление, и как внутреннее содержание криминалистики.

Рассмотрение в предложенном ключе понятия технологии позволяет, по моему мнению, более адекватно определить структуры разделов. Так, четвертый раздел науки криминалистики "Технология расследования преступлений" может включать совокупность типичных технологий расследования преступлений.

Представляется возможным предложить под технологией расследования преступлений понимать функционально обусловленную упорядоченную совокупность действий (деятельность) субъекта расследования, обеспеченных необходимыми ресурсами, реализуемых им в процессе раскрытия, расследования и предупреждения преступлений.

Таким образом, под структурой технологии расследования преступлений понимается взаимосвязанная система элементов, из которых складывается данная форма проявления деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений, в пространстве ("устройство") и/или во времени (этапы расследования).

При анализе пространственной структуры ("устройство") технологии расследования необходимо исходить из того, что такие технологии представляют собой одну из форм деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений.

В криминалистической литературе предлагаются разные варианты структуры деятельности органов расследования или процесса расследования преступлений. Так, И.А.Возгрин выделил четыре компонента судебно-следственной практики: субъекты; цели и задачи; средства, приемы и методы; результаты этой деятельности*(734).

По мнению Н.П. Яблокова и Л.Д. Самыгина, структура криминалистической деятельности по расследованию преступлений представляет собой субъект, объект, цели и задачи, следственные действия, обстановку (следственную ситуацию)*(735).

В.А. Образцов предлагает следующую структуру объекта исследования в плане деятельности уполномоченных законом органов и должностных лиц, ведущих борьбу с преступностью уголовно-процессуальными средствами:

субъект (следователь, работник органа дознания и т.д.);

цель (реализация норм уголовного законодательства);

задачи (выявление, раскрытие, пресечение, предотвращение преступлений);

объект познания (преступление и другие, связанные с преступлением, события);

объекты поиска и изучения (информация, имеющая значение для соответствующего производства, а также носители собираемой информации);

средства поиска и познания (версии, иные мыслительные модели, средства криминалистической и оперативной техники, методы познания, тактические приемы);

технология (механизм, процедура) поиска и познания;

результаты поисковой и познавательной деятельности.

Деятельность по раскрытию и расследованию преступлений, как полагает А.Ю. Головин, может быть рассмотрена как сложная динамическая управляемая социальная система, включающая в себя следующие элементы: объект деятельности; цель и задачи деятельности; субъекты деятельности; действия, приемы, способы деятельности; место, время и обстановка деятельности; результаты деятельности*(736).

Все указанные авторы придерживаются однотипного подхода при исследовании структуры деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений. Различия, имеющиеся в позициях ученых, обусловлены количественным составом элементов структуры такой деятельности. При этом содержательная сторона деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений остается практически неизменной. В.А. Образцов предлагает включить в структуру деятельности по расследованию преступлений такой элемент, как технология (механизм, процедура) поиска и познания. Рассмотренное соотношение понятий "технология" и "деятельность" позволяет констатировать, что он ошибочно определяет соотношение технологии расследования (поиска и познания) и деятельности "уполномоченных законом органов и должностных лиц". Также нельзя согласиться с отождествлением технологии и механизма. Последнее, как известно, представляет собой набор взаимосвязанных элементов (деталей), которые не могут находиться в движении без внешней силы (энергии).

Проведенное исследование позволяет предложить следующие временную и пространственную структуры технологии расследования преступлений.

I. Временная структура технологий расследования состоит из первоначального (первого) этапа (с момента возбуждения уголовного дела до привлечения лица в качестве обвиняемого), последующего (второго) этапа (от предъявления обвинения до окончания последнего процессуального действия по уголовному делу) и заключительного (третьего) этапа (с момента окончания предыдущего этапа до направления материалов уголовного дела прокурору для утверждения обвинительного заключения (обвинительного акта).

Кроме того, имеется необходимость выделения предварительного ("нулевого") этапа технологии расследования, который соответствует стадии возбуждения уголовного дела.

II. Пространственная структура технологии расследования преступлений состоит из следующих элементов: субъект расследования, объект расследования и средства расследования.

Субъектом расследования могут выступать дознаватель, орган дознания, следователь, следственные органы, прокурор.

Объектом расследования является событие, подлежащее расследованию. Оно может носить непреступный и преступный характер. В последнем случае в типичных технологиях расследования рассматриваются типичные технологии преступлений. В связи с этим одна сторона объекта расследования характеризуется информацией о расследуемом событии, которой располагает орган расследования на всех этапах предварительного расследования (динамично меняющейся), вторая сторона характеризуется предметом доказывания. Под предметом доказывания понимается абстрактное научное понятие об информационной модели обстоятельств расследуемого события, основанное на нормах уголовно-процессуального и уголовного закона, а в ряде случаев конкретизируемое нормами гражданского, финансового, банковского и других отраслей права.

Средства расследования - наиболее разнообразный элемент типичных технологий расследования, которые состоят из организационных мероприятий (в том числе планирования расследования), криминалистической (специальной) техники, тактических комплексов, методик расследования преступлений и т.п.

В данном случае под методикой расследования преступлений следует понимать совокупность методов, т.е. систем связей и отношений субъекта расследования с объектом расследования, образующих способ и порядок расследования, направленных для получения соответствующих истине результатов. Такие связи и отношения выстраиваются посредством иных средств расследования, а сама методика проявляется в технологии расследования преступлений в форме целенаправленной деятельности органа расследования по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений, от следственной ситуации к предмету доказывания по уголовному делу. При этом следственная ситуация не может являться элементом технологий расследования, т.к. они носят внешний характер по отношению к процессу раскрытия, расследования и предупреждения преступлений. Так, под следственной ситуацией понимаются условия, в которых орган расследования осуществляет свою деятельность.

Таким образом, методика расследования преступлений, являясь мыслительным образом, выступает, с одной стороны, как средство расследования, с другой - как идеальная модель технологии расследования. Именно эта двойственность является одним из серьезных препятствий к адекватному пониманию значения, функции и содержания методики расследования преступлений (частных криминалистических методик) в современной криминалистике.

Нет необходимости отдельно в качестве элемента технологии расследования выделять цель расследования, как это можно было наблюдать при рассмотрении предлагаемых в криминалистической литературе структур деятельности по раскрытию и расследованию преступлений, поскольку:

цель служит прежде всего для выражения предназначения технологии расследования;

цель задает основные направления технологии расследования;

цель предопределяет объем соответствующих полномочий субъектов расследования и средств их реализации;

благодаря цели определяется системная конфигурация расследования;

цель упорядочивает деятельность по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений (технологию расследования);

цель сплачивает субъектов деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений;

на основе цели вырабатываются критерии оценки деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений (технологии преступлений) и ее конечных результатов, проявляющихся в предмете доказывания.

Таким образом, цель расследования проявляется во всех трех элементах технологии расследования преступлений.

Применение технологического подхода позволяет не только систематизировать знания о закономерности деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений, но и эффективно исследовать закономерности преступных деяний, выявлять в них криминалистически значимые признаки, связи и отношения.

После высказанных Р.С. Белкиным соображений относительно криминалистической характеристики преступлений в научных публикациях и дискуссиях появились предложения, которые прямо или косвенно ставят под сомнение необходимость использования данной категории в криминалистике.

Сопоставляя логическую форму и содержание понятия "криминалистическая характеристика преступлений", потребности практики в установлении корреляционных связей между ее элементами и указания на эти связи в данном понятии, приходится сталкиваться с проблемой, разрешение которой возможно двумя способами (путями).

Первый способ - это отступление от общих логических правил построения понятий и определения их содержания, допустив, что криминалистическая характеристика преступлений - это динамичная система с закономерно установленными корреляционными связями между ее элементами. В таком случае рассматриваемую категорию будет отличать от иных видов характеристик не только ее принадлежность к криминалистике, но и установление закономерных связей между ее элементами, что не является признаком какой-либо иной характеристики преступлений (например, уголовно-правовой). По данному пути пытаются идти в настоящее время большинство криминалистов, в том числе и автор настоящего исследования.

Второй способ - это "замена" рассматриваемой категории на ту, которая бы отвечала изложенным в работе правилам построения понятия и определения его содержания. Данное суждение уже встречает понимание*(737). Достаточно аргументированно о "замещении" криминалистической характеристики преступлений высказался на XLI Криминалистических чтениях на тему "Запросы практики - движущая сила развития криминалистики и судебных экспертиз" А.М. Кустов, который предложил использовать в научных и практических целях вместо рассматриваемой категорию "механизм преступления". Но, как уже было указано, категория "механизм преступления" в предлагаемых в настоящее время редакциях не имеет структурных отличий от криминалистической характеристики преступлений, что требует дополнительных пояснений относительно целесообразности замещения одного понятия другим. Данный вывод основан, в том числе, и на следующих положениях.

Во-первых, техническая замена одного понятия на другое при неизменности содержания не разрешает проблемы по существу.

Во-вторых, при предложенной "замене", как представляется, будет повторена указанная ранее логическая ошибка в правилах построения понятия "криминалистическая характеристика преступлений". Если использовать термин "механизм" безотносительно к движению, им порождаемому, то он остается статистическим набором структурных элементов, хотя и взаимосвязанных. Это полностью относится и к понятию "механизм преступления", который не может быть представлен как динамическая система без соответствующей конкретизации.

Следовательно, если и применять термин "механизм" во взаимосвязи с термином "преступление", то следовало бы поддержать тех авторов, которые используют его для конструкции понятия "механизм совершения преступления"*(738) или "механизм преступной деятельности"*(739).

А.М. Кустов предложил "фантомы" криминалистической, уголовно-правовой, криминологической, уголовно-процессуальной, социально-психологической, оперативно-розыскной характеристик преступлений заменить социально-правовой характеристикой преступлений. Но поскольку А.М. Кустов не высказался о содержании, структуре и иных аспектах предложенной категории, а также о соотношении ее со смежными научными категориями, в том числе и криминалистическими, то судить о возможностях такого предложения не представляется возможным. Но сам по себе такой подход к разрешению проблем в криминалистике заслуживает поддержки.

Кроме предложения о замене криминалистической характеристики преступлений на механизм преступления и социально-правовую характеристику в научной литературе встречаются и другие мнения. Так, С.Н. Чурилов предлагает вместо криминалистической характеристики преступлений в частных методиках использовать предмет расследования, под которым он понимает структурное образование, состоящее из двух частей: видового предмета доказывания и совокупности доказательственных фактов*(740). Недостаточная аргументированность данного предложения не позволяет по достоинству его оценить.

Во-первых, предмет доказывания в упрощенном виде представляет собой совокупность обстоятельств, подлежащих доказыванию по делу, тем самым носит доказательственное значение.

Во-вторых, как ранее было отмечено, при научном определении предмета процессуального доказывания следует иметь в виду, что, поскольку понятия "обстоятельства" и "факты" соотносятся как общее и целое, нет необходимости, называя обстоятельства, упоминать и о фактах, т.к. они охватываются обстоятельствами. Таким образом, этимологически определение предмета доказывания, предложенное С.Н. Чуриловым, не может быть признано правильным. По общему признанию, содержание криминалистической характеристики должно охватывать элементы предмета доказывания с теми их особенностями, которые характерны именно для расследования конкретной категории преступлений. Иначе говоря, криминалистическое исследование преступлений сводится не только к определению обстоятельств, подлежащих доказыванию, но и тех специфических сторон этих обстоятельств, которые "нейтральны" к требованиям закона, но важны для целей раскрытия, расследования и предупреждения преступлений. Если под доказательственными фактами С.Н. Чурилов понимает именно те стороны обстоятельств, подлежащих доказыванию, которые являются криминалистически значимыми, но не включаются в элементы уголовно-правовой (состав преступления) и уголовно-процессуальной (предмет доказывания) характеристик (иначе говоря, "нейтральны" к этим характеристикам), то категория "предмет расследования" по существу не отличается от категории "криминалистическая характеристика преступлений". Кроме того, С.Н. Чурилов не отрицает одновременного существования криминалистической характеристики преступления и механизма преступления. При этом эти категории, по его мнению, соотносятся друг с другом как общее и единичное*(741). Такой подход ученого необходимо признать непоследовательным и несистемным.

Проведенное автором исследование позволяет предложить использование в криминалистике понятие "технология преступлений".

Это предложение основывается на следующих аргументах.

Во-первых, как науке, так и практике термин "технология" достаточно хорошо знаком. Он используется как в научной и учебной литературе по криминалистике, так и практическими работниками. Можно предположить, что такое положение является "велением времени".

Во-вторых, проведенный анализ мнений ученых-криминалистов по вопросу понятийного аппарата криминалистического познания преступления (преступной деятельности) и его содержания показал, что многие ученые, независимо от того, какую терминологию они использовали ("криминалистическая характеристика преступлений", "механизм преступлений" ("механизм преступной деятельности"), "модель преступления" и т.п.), указывают на технологический аспект как на присущий именно криминалистическим исследованиям преступлений. Так, в самых первых отечественных работах по криминалистике указывалось на технологическую сторону преступлений. И.Н. Якимов отмечал, что "наиболее характерными чертами деятельности современных нам преступников, с одной стороны, является "технизм", а с другой - жестокость при совершении преступлений"*(742).

И.А. Возгрин рассматривает технологию преступной деятельности в качестве содержания и динамики процессов, составляющих механизм и способ совершения преступления*(743). В то же время под способом преступления И.А. Возгрин понимает "совокупность поступков (действий) правонарушителя", а под механизмом преступления - действия, которые непосредственно образуют преступное деяние, а также сопутствующие ему обстоятельства, такие как: особенности обстановки преступления; факторы, способствующие или препятствующие совершению преступления; условия, влияющие на сохранение и изменение следов преступного деяния, и т.п. Он отмечает, что способ является частью механизма преступления*(744).

О технологической стороне преступлений, о закономерностях технологий в механизме преступления пишет А.Ю. Головин*(745). Н.П. Яблоков рассматривает механизм преступления во взаимосвязи с технологической картиной процесса совершения преступлений*(746). А.В. Дулов указывает на технологические связи между элементами преступления*(747).

Вплотную к постановке вопроса о технологии преступлений подошли в своих исследованиях А.М. Кустов и А.Ф. Лубин. Так, А.М. Кустов пишет: "Система знаний о закономерностях отражения процесса механизма преступления в окружающей среде является составной частью криминалистического учения об обнаружении, фиксации и исследовании источников криминалистически значимой информации"*(748).

А.Ф. Лубин признает, что "механизм преступной деятельности" не самое лучшее название"*(749).

В-третьих, предложенный технологический подход в криминалистических исследованиях преступлений предоставляет возможность: 1) приблизить понятие к его содержанию; 2) устранить известные условности, свойственные современной криминалистике. Ни одна из рассмотренных унифицированных форм не могла адекватно отразить существо явления (преступную деятельность) без наличия в той или иной степени допущений; 3) закончить дискуссию о функциональной или динамичной модели преступлений, закономерности которых являются объектом (одним из предметов) криминалистики (хотя вопрос об отнесении закономерностей преступлений к объекту криминалистики является небесспорным); 4) обеспечить безошибочное разграничение криминалистических подходов в исследованиях преступлений от исследований данного объекта другими науками; 5) продолжить криминалистические исследования преступлений в более системном ключе, не позволяющем исследователям вдаваться в какие-либо отвлекающие от предмета исследования рассуждения о соотношении тех или иных категорий. При этом предложенная замена содержит принципиально новую парадигму, не исключающую весь накопленный багаж знаний, а предполагает интенсивное его использование.

В-четвертых, термин "технология" на современном этапе имеет достаточно четкое и определенное содержание. Следует отметить, что понятие "технология" используется одновременно как научная, так и практическая категория. Данное положение, в свою очередь, позволяет разрешить один из наиболее дискуссионных вопросов учения криминалистической характеристики преступлений - о существовании конкретной криминалистической характеристики преступления.

Таким образом, предложенная в настоящем исследовании унифицированная форма криминалистического исследования преступлений (преступной деятельности) - "криминалистическая характеристика преступлений", а также рассмотренные иные формы - может быть заменена на единую унифицированную форму "технология преступлений". При этом рассмотренная в работе структура криминалистической характеристики преступлений также полностью соответствует предлагаемому понятию, что облегчает процесс структурной "модернизации".

Необходимо отметить следующее немаловажное обстоятельство.

Как правильно отмечал В.Г. Танасевич: "Криминалистическая характеристика преступлений может рассматриваться в двух аспектах: 1) понятие, непосредственно характеризующее особое явление - продукт деятельности человека с выделением в нем характерных качеств, в которых отображаются криминальные (преступные) его свойства, и 2) понятие обобщенное, являющееся научной абстракцией, содержащей в себе общие черты, свойственные криминалистическим характеристикам определенных групп преступлений"*(750). Но в юридической литературе производное обобщенное понятие криминалистической характеристики заняло главенствующее место, о чем свидетельствует и предлагаемое в настоящей работе определение криминалистической характеристики преступлений. Последнюю категорию предложено понимать как абстрактное научное понятие об информационной модели криминалистически значимых признаков рода и вида (групп) преступлений, проявляющееся в организационно-упорядоченной совокупности исходной информации, дающее представление об обстоятельствах совершения преступлений (способах совершения, сокрытия и их последствиях, личности преступника и пострадавших, вероятных мотивах и целях преступлений и т.п.), а также закономерных связях между ними, и служащее для решения непосредственных задач раскрытия, расследования и предупреждения преступлений.

Исходя из того, что в основе формирования настоящего определения криминалистической характеристики преступлений находится производный технологический подход, можно было бы предложить рассматривать его в качестве одного из варианта (производного) понятия "технология преступлений".

Одновременно следует полагать, что наряду с производным подходом к формулированию понятия "криминалистическая характеристика преступлений" ("технология преступлений") оправданно существование и функционально-продуктового подхода в его определении. И действительно, если необходимо исследовать преступное деяние в ретроспективном плане, то целесообразнее использовать производный подход, т.к. в таком случае изучаются совершенные преступления, а если поставлена цель в перспективном плане изучить возможность совершения определенной категории преступлений (такая задача нередко возникает в практической деятельности правоохранительных органов), то в таком случае лучше использовать функционально-продуктовый подход.

Подводя итог вышеизложенному, взяв за основу общее представление о технологии и приняв за аксиому утверждение о том, что совершение преступления - это негативный (противоправный) вид человеческой деятельности, а само совершение преступления является деянием (действием или бездействием), в том числе связанным с использованием ресурсов (средств) преступлений, можно предложить следующее определение. Технология преступлений - это функционально обусловленная упорядоченная совокупность действий (бездействия) субъекта преступлений, обеспеченных необходимыми ресурсами, реализуемыми им (ими) в процессе совершения преступления.

Как несложно заметить, в предложенном определении отсутствует указание на обстоятельства совершения преступлений, что является оправданным именно с позиций функционально-продуктового подхода. Именно исследование преступлений в перспективном плане предполагает возможность говорить о ресурсах, которые могут использоваться при совершении определенной категории преступлений. В то же время представляется излишним приводить в подобного рода определениях перечень ресурсов, т.к. каждой разновидности преступной деятельности свойственны специфические (типичные) ресурсы, обеспечивающие реализацию преступления.

Временная структура технологии преступлений в идеале (полноструктурная) представляет собой три этапа: подготовку, совершение и сокрытие преступлений. Эти этапы традиционно рассматривались относительно способа совершения преступлений (способа преступлений), входящего структурным элементом в криминалистическую характеристику преступлений.

Пространственная структура технологии преступлений состоит из субъекта преступлений (личность преступника), объекта (предмет) преступлений и средств преступлений. При этом цель преступлений не выделяется в качестве элемента технологии преступления (аналогично цели технологии расследования преступлений), т.к. она проявляется во всех трех элементах технологии преступления.