12. Эпоха эдо (часть II)

Должность сёогуна после Иосимунэ унаследовал его сын Иэсигэ, который, в свою очередь, передал эту должность своему сыну Иэхару. Период сёогуната Иэхару был омрачен Танума Окицугу, который, узурпировав в значительной степени права сёогуна, породил политическое разложение. В начале власти следующего сёогуна Иэнари на ответственный государственный пост был назначен Мацудайра Саданобу, который и произвел необходимые реформы. Саданобу, верховный правитель Сиракава (префектура Фукусима), человек очень образованный, поступившись своими личными благами, решил спасти страну от бедствий плохого управления: он применил административные методы Иосимунэ и устранил господствовавшие непорядки.

К сожалению, после отставки Саданобу, Иэнари проявлял все большую и большую расточительность, которая и привела финансы Бакуфу еще раз в сильное расстройство. Между тем, образование и искусства развивались быстрым темпом именно в периоды Бунка и Бунсэй (1804— 1829). Наиболее выдающимися конфуцианскими учеными того времени были Сибано Рицузан, Битоо Нисюу и Кога Сэйри. Представителями народной литературы были такие писатели, как: Сантоо Кёодэн, Такиза-ва Бакин и Оота Намио. Среди мастеров графических искусств выделялись художники Кацусика Хокусай и Андоо Хиросигэ, писавшие жанровые картины (укиёэ), Маруяма Оокё, Сиба Коокаи, Икэ-но-Тайга и Тани Бунчоо также были художниками, из которых каждый отличался особым, свойственным ему стилем и манерой работы. Что касается голландской культуры, то начало ее изучению было положено Аоки Конъёо в период сёогуната Иосимунэ. Впоследствии оно получило дальнейшее развитие, благодаря ученым Сугита Гэмнаку, Маэно Рёотаку и Ооцуки Гэнтаку. Овладев голландским языком, люди приступили к изучению физико-химических наук, естественной истории, географии и военного искусства. Таким образом, японские ученые, изучивши голландский язык, были лучше, чем кто-либо в стране, осведомлены о положении дел на Западе.

Как бы то ни было, но не представлялось возможным замаскировать постепенное падение престижа сёогунального правительства. При сёогу-не Иэёси, Мизуно Тадакуни запрещал всякую роскошь и в обиходе, и в модах; он поощрял изучение военного искусства и стремился, так или иначе, положить предел злоупотреблениям. Но все было напрасно. Финансовые затруднения государства все возрастали, самураи же все более и более теряли твердость духа своих предков, вследствие чего реальная сила и влияние военного класса значительно уменьшились. Перспектива для Бакуфу была безотрадной из-за неизменного роста тенденций или школ, внедрявших почтение к Императорскому Дому, а также ввиду возрастающей сложности сношений с чужеземными странами. Фактически, события развертывались настолько быстро, что не было сил их задержать.

Согласно изложенному в предыдущей главе, почитание Императорской Фамилии составляет высшую сущность японского воззрения на отношения подданных к государю. С самого возникновения Империи оно непрерывно вливается в сердца подданных, подобно никогда неиссякаемому источнику. Этот источник национальных убеждений и чувств ширился и углублялся вместе с развитием образования в эпоху Токугава. Отраслями науки, содействовавшими росту и распространению этих убеждений, были национальная история, отечествоведение (в отличие от китайских классиков и истории), а также синтоо. Огромный труд « Дайни-хонси» (История Великой Японии), составление которого было начато Токугава Мицукуни, правителем Мито, и закончено только в эпоху Мэй-дзи, предназначался для освещения основных принципов нашей национальной политики. По мере того, как исследование японской истории, начиная от ее первоисточника, быстро продвигалось вперед, люди уясняли себе, к какой давности она восходит и насколько незыблемы прерогативы Императорского Дома. Сознавая свое истинное отношение к Императору и свой священный долг перед ним, они убеждались в том, что управление военным классом было незаконно в Японии. Начало кокуга-ку (отечествоведение) было положено в эпоху Гэнроку священником Кэй-чюу и его последователями: Када-но-Азуммаро, Камо-но-Мабучи, Мото-ори Норинага и Хирата Ацутанэ. Все они занимались изучением древних изречений и надписей, японской истории и классической литературы и прекрасно осветили обычаи древних японцев. Этим путем они разъяснили всем, где источник благоговения, вдохновляющего начала и основы национальной государственности. Синтоо является национальным культом Японии. В средний период нашего национального прогресса оно слилось с буддизмом, но в начале новой эпохи оно отделилось от своего чужеземного компаньона и вступило в процесс своего независимого развития, главным образом содействуя распространению верноподданических чувств к Императорскому Дому.

Бок о бок с распространением монархической идеи во внутренней политике, шли горячие прения и совещания по поводу назревших вопросов национальной береговой обороны. В четвертом году Кансэй (1792), а затем в первом году Бунка (1804) Россия прислала в Японию представителей с предложением открыть торговые сношения, но Бакуфу, все еще слепо придерживавшееся традиционной политики изоляции, оба раза отклонило предложения. Что касается англичан, то заслуживающим внимания обстоятельством является нижеследующее: в пятом году Бунка (1808), в разгар Наполеоновских войн в Европе, английский военный корабль, упорно преследовавший голландское судно (обе эти нации находились в состоянии войны), неожиданно очутился в Нагасаки, который он покинул только после того, как его экипаж учинил там беспорядки. Еще до этого, в период Кансэй (1789—1800), Хаяси Сихэй написал и издал книгу, в которой настаивал на необходимости усиления береговой защиты, а Мацудайра Саданобу лично обследовал районы, прилегающие к заливу Эдо. Бакуфу обратило особое внимание на оборону острова Эзо (как тогда назывался о. Хоккайдоо). Кондоо Дзюузоо отправился на остров Эторофу и водрузил там национальный опознавательный знак. В то же время Мамия Ринзоо не только исследовал остров Карафуто (Сахалин), но даже высадился на материке, расположенном за узким проливом. Военные науки и артиллерийское искусство, заимствованные с Запада, старательно практически изучались, и некоторые феодальные владения или кланы даже приступили к основательным военным приготовлениям на случай защиты своих берегов.

Годы тревоги проходили, превращались в десятилетия. В 1853 году (шестой год Каэй, царствование Императора Коомэй) командор Перри прибыл в Урага (префектура Канагава) во главе эскадры Американских Соединенных Штатов и просил разрешения на торговлю с Японией. Вся японская нация как будто услышала громкий звон колоколов, возвещавший о наступлении новой эры. В том же году русский посланник, по фамилии Путятин, прибыл в Нагасаки и также просил об открытии торговых сношений. В следующем году, называвшемся первым годом Ан-сэй (1854), Бакуфу заключило дружественный договор с Соединенными Штатами в Иокогама (тогда еще селение близ Канагава) и открыло Симо-да (на Изу) и Хакодатэ (на Хоккайдоо) для американских судов. Этот договор известен как «Договор Канагава». Затем Бакуфу заключило подобные же договоры с Великобританией, Россией и Нидерландами. Так, политика изоляции, продолжавшаяся более двухсот лет, была оставлена, и Япония вступила в общение с другими нациями.

Следует иметь в виду, что договоры, заключенные Японией с западными державами, были лишь договорами дружественного общения. В четвертом же году Ансэй (1857) было заключено торговое соглашение с американским генеральным консулом Тоусендом Гаррисом, согласно которому Канагава (ныне Иокогама), Хёого (ныне Кобэ), Нагасаки и Ниигата были объявлены открытыми портами, и одновременно был закрыт порт Симода. В следующем году (1858) Ин Наосукэ, старшина Бакуфу (высшее должностное лицо в Бакуфу, рангом ниже сёогуна) подписал и скрепил печатью это временное соглашение и заключил тождественные договоры с Нидерландами, Россией, Великобританией и Францией. Именно в это время политическое мнение нации резко разделилось на два лагеря: тех, кто приветствовал открытие портов, и тех, кто защищал политику изоляции. Случилось так, что монархические стремления слились с чувством ксенофобии, и более восторженные и смелые приверженцы этого направления политической мысли заявляли об этом Ии Наосукэ в такой неистовой форме, что он их арестовывал и преследовал, пока, в конце концов, не был убит ими. Этот трагический случай был сигналом к быстрому и серьезному упадку престижа сёогуната; и хотя

Императорский Двор дал Бакуфу указ о преобразовании, однако оно было слишком слабо, чтобы восстановить былую мощь. Тогда монархисты (или приверженцы монархической идеи) открыто и смело стали требовать свержения сёогуната. Вся страна была охвачена волнением.

К тому времени, когда Император Мэйдзи (1866—1912) вступил на престол в третьем году Кэйоо (1867), Бакуфу было настолько бессильно, что не было и признака должного для управления страной авторитета. В десятом месяце того же года Токугава Иосинобу, занимавший пост сёо-гуна, охотно передал бразды правления Императорскому Двору. 265 лет протекло со времени назначения Иэясу на должность сэйитайсёогуна, и Бакуфу в Эдо закончило свое существование, завершив долгий период управления страной военным классом.

В двенадцатом месяце того же года Император издал важный манифест, возвещая о восстановлении древнего порядка управления Тэнноо, или Императором. Он объявил свое решение управлять страной на новых началах, в духе Императора Дзимму, положившего основание Империи. Другими словами, он пожелал лично просматривать и контролировать все важнейшие государственные дела. Вскоре после этого все междоусобные распри прекратились, и полный мир воцарился в стране.