3. Модель религиозного pr-дискурса

Необходимость постоянного осуществления связей с общественностью для религиозных организаций появляется в эпоху возникновения массовых общественно-политических движений, развития институтов гражданского общества.

О каких религиозных организациях идет речь? Разумеется прежде всего о церквях основных мировых религий – христианской, мусульманской, иудаистской, буддистской и др. В то же время появляются политические партии, союзы и объединения с выраженной религиозно-политической ориентацией (христианско-демократические, исламские, сионистские и т.п.). В условиях массовых миграций конца Х1Х – ХХ вв. церкви и религиозные объединения играли важную роль в поддержании национально-этнической идентичности в чуждой среде, социальной поддержке в условиях жестокой конкуренции.

Эта жесткая конкуренция приводила к вспышкам национализма, шовинизма (антисемитизма) и расизма, вызывая необходимость публичной самозащиты многочисленных диаспор от необоснованных нападок и обвинений.

Другим важным стимулом образования религиозно-политических организаций стало появление и распространение массовых политических партий, связанных прежде всего с большими социальными группами – крестьянством, рабочими промышленности, транспорта и т.п., причем как парламентского, реформистского типа, так и революционной направленности. Роль прежде господствующих конфессиональных институтов оказалась существенно ослабленной: они были поставлены перед необходимостью считаться с массовыми настроениями, определиться в своем отношении с государственной властью и господствующей элитой, вырабатывать собственную политическую стратегию и тактику, втягиваться в политическую борьбу.

Формирование в результате буржуазных революций светских режимов в результате отделения церкви от государства создавали существенно иные, в сравнении с прежними, условия функционирования этих институтов. Появляются соответствующие мусульманской, иудаистской, буддистской и др.ровых религиийгражданского общества.рганизаций появляется в эпоху становления массСМИ: вначале газеты, затем радиостанции и телевизионные каналы.

Для большинства конфессиональных институтов основных мировых религий работа с массовой аудиторией не была в новинку. Новыми были изменившиеся условия: аудитория, активно включавшаяся в политическую борьбу за свои права, новые средства в виде массовых общественно-политических организаций, новые методы – пропаганда и агитация с помощью СМИ, парламентская, а то и вооруженная борьба.

Церкви использовали свойственные им преимущества: наличие широко разветвленной сети «первичных» организаций («приходов») с обычно достаточно устойчивой связью со своей «целевой» аудиторией («паствой»); сложившаяся система институтов подготовки квалифицированных кадров для работы с массовой аудиторией; устойчивые традиционные связи с экономически и политически господствующими классами и наличие значительных материальных ресурсов.

Важно различать религиозный PR-дискурс и PR-дискурс религиозных организаций.

Во-первых, они различны тем, что PR-дискурс религиозных организаций заметно шире религиозного PR-дискурса: в процессе осуществления связей с общественностью неизбежно приходится заниматься не только конфессиональными, но и светским вопросами: вырабатываются и представляются общественности политические и социальные программы, разрешение экономических и юридических вопросов функционирования церковных организаций, регулирование внутрицерковных процессов (хозяйственно-организаторская, церковно-образовательная и иная деятельность), поддержание межцерковых отношений и т.п.

Во-вторых, при этом используется светский по своей природе дискурс: общественно-политический, юридический, педагогический, экономический.

В-третьих, PR-дискурс религиозных организаций как разновидность институционального дискурса закючает в себе и его особенности. Религиозный же PR-дискурс – это разновидность идеологического. Он призван главным образом обеспечить беспрепятственное функционирование религии как формы общественного сознания.

Религиозный PR-дискурс обладает двумя важными чертами:

1. Первой его особенностью является его ориентация на специфическую аудиторию – верующих (или по крайней мере тех, кого предполагается обратить именно в данную веру). Атеистическая аудитория в существенной степени равнодушна к центральному ядру этого PR-дискурса – ценностям и смыслам, которые он призван отстаивать. Атеистически ориентированная аудитория (ученые, исследователи, аналитики, рядовые граждане) в отношении этого дискурса преследуют свои специфические цели (изучают происхождение таких мировоззренческих ориентаций, критику их оснований и элементов, меры противодействия или использования).

В этом взаимодействии с аудиторией исходным принципом является изначальное неравенство участников коммуникации и дискурса. Речь идет не о том, что в начальный период объект воздействия не обладает некими ценностями, смыслами, правилами и приемами их добывания и использования (как, скажем, это имеет место в научном или педагогическом дискурсе). Имеется в виду принципиальное различие между теми, кто обладает истинами откровения и всеми прочими, что закреплено иерархическим построением этих отношений.

При этом в ряде конфессий проводится достаточно жесткая граница между верующими и неверующими («неверными») и, соответственно, устанавливается весьма различная степень допустимости возможных (а то и необходимых) мер воздействия на них со стороны верующих (оправдание обмана, преследования, репрессии и уничтожение).

Ситуация несколько изменяется в протестантизме, который, по словам Маркса, «превращает мирян в попов, а попов в мирян». Здесь снимается резкость противопоставления тех, кто наделен благодатью откровения и всеми прочими, но не уничтожается вовсе: предполагается, что такое различие остается, но оно не есть дело обряда и культа, а всецело – произвола трансцендентной инстанции, узнать решение которой можно лишь по результату, жизненному успеху данного индивида, которого он достигает лишь по причине благоволения к нему этих инстанций.

Поэтому такое взаимоотношение участников коммуникации существенно отличает религиозный PR-дискурс от других дискурсов (научного, педагогического): как бы далеко не заходил его субъект в стремлении «нести слово Божье» и разъяснять его суть, он неизбежно упирается в это различие, вновь и вновь напоминая о принципиальной ограниченности человеческих возможностей постичь трансцендентное. При любой же попытке противоположной стороны (неверующего) добиться ответа (откуда же взялись те самые истины откровения и почему вполне земные люди берутся так хорошо и уверенно толковать «абсолютный произвол») обязательно будет положена граница в виде особой категории лиц: «пророков», «святых», «отцов церкви», церковных авторитетов.

В научной и педагогической коммуникации тоже имеет место существенное различие в статусе ее участников. Ученый – учитель («мастер») и ученик. Но оно носит временный и процессуальный характер. Учитель (мастер) передает свой опыт ученику, и тот не только усваивает, но в перспективе и превосходит наставника. Это нормальный процесс.

Даже во властном дискурсе, в коммуникации управляющего и управляемого имеет место законное различие в статусе ее участников, но оно не носит какого-либо трансцендентного характера (как бы на том не склонен был настаивать субъект управления), а лишь обусловлено объективным характером общественного разделения труда.

Но столь принципиальное разведение статусов участников коммуникации в религиозном дискурсе является источником его слабости и недостатков: постоянно должна совершаться подмена (трансцензус) человеческого («слишком человеческого!») трансцендентным и наоборот (например при отборе корпуса библейских текстов и их переводе на европейские языки: социальные институты и субъекты (акторы), руководствуясь вполне земными, человеческими соображениями, производят все эти процедуры, а затем означивают полученный результат, придавая ему сакральный характер (требуя признать их «богодухновенными»).

В истории религий эта ситуация постоянно разрешалась появлением еретических движений и учений, входивших в непримиримое противоречие с ортодоксальной доктриной. Конфликт разрешался чисто светскими внерелигиозными средствами, не подразумевавшими никакой интеграции. Поэтому высказываемая в литературе точка зрения о том, что «участником религиозной коммуникации является Бог» с нашей точки зрения является некорректной (примитивная фетишизация и мистификация). Этот феномен – идеологический компонент дискурса, а не реальный участник коммуникации, то есть здесь имеют место два типа действительности – одна вещно-предметная, другая – идеальная.

2. Другой особенностью религиозного дискурса вообще и PR-дискурса в частности – является специфический комплекс ценностей (система ценностей). Центральный компонент – вера (Карасик), в которой выделяют следующие элементы: выделение мира сверхъестественного, запредельного чувственно-достоверному и умопостигаемому посюстороннему; признание несомненной действительности этого запредельного мира; отдание предпочтения этому миру в сравнении с посюсторонним; ожидание помощи и поддержки от него.

С позиций этих компонентов осуществляется религиозный PR-дискурс:

- в них черпается авторитет этого дискурса, право субъекта утверждать нечто, вербализировать какие-то акты и обязанность объектов внимать; субъекты подобного PR-дискурса, вопреки постоянным ссылкам на исключительную толерантность их идеологических систем, демонстрируют беспрецедентную резкость раздаваемых оценок (недавними примерами могут служить небывалая активность служителей культа и их адептов в историях с «карикатурным скандалом», «Сатанинскими стихами» С. Рушди, выставкой «Осторожно, религия!» и др.). Даже концепция прав человека стала объектом тщательно нескрываемой критики;

- претензии на обладание истинами откровения, которые, с одной стороны, превышают возможности понимания рядовых объектов, участников коммуникации, а с другой стороны – избавляют от необходимости их доказательства. В процессах коммуникации с общественностью это создает двусмысленность: субъекты подобного дискурса на неизвестном основании якобы отлично ориентируются в том, в чем человеческое разумение как раз, по их мнению, принципиально неспособно разобраться. По этой схеме действуют и многочисленные религиозные и светские секты – «сайентологов», «уфологов», «экстрасенсов», «целителей», апокалиптиков, эсхатологов и т.д;

• претензии навязывать (властно-распорядительным образом) определенные статусы участникам коммуникации (например РПЦ претендует, вопреки результатам множества социологических исследований, определять количество «православных» россиян («по рождению»). Или предельно декларативно: все русские изначально «православные». Не останавливаясь перед очевидным нарушением конституционной нормы об отделении церкви от государства, РПЦ явочным порядком вторгается с собственной культово-обрядовой деятельностью в повседневную жизнедеятельность государственных структур. По данным российской печати («Отечественные записки»), на территории и в расположении около 3500 частей и подразделений ВС РФ воздвигнуты культовые сооружения и совершаются разнообразные обряды (освящения знамен частей, спускаемых кораблей, участие в принятии присяги военнослужащими и т.п.); священнослужители решительно вторгаются на территории УФСИН с целью «удовлетворения религиозных потребностей» россиян, самым неожиданным образом проявляющих невиданную доселе религиозность.

Служителей культа не смущает простейший факт, что осужденные в подавляющем большинстве прежде (особенно в момент свершения преступления) и не помышляли ни о каких конфессиональных вопросах.

Более того, явочным порядком служители культа вторгаются в официальную церемонию принятия присяги Президентом РФ! ²⁴² Подобные акции в многоконфессиональной стране особенно многозначительны именно с точки зрения столь цинично проявленного правового нигилизма и неуважения к Основному закону своей страны. Помимо подобного добровольно-принудительного расширения своей «паствы» используется и еще один, с виду непритязательный, но для обыденного сознания достаточно эффектный прием распределения властного ресурса: появление в общественных местах и в СМИ во всевозможном церковном облачении.

Журналист и обыватель почему-то мгновенно начинает не только именовать служителя культа их внутрикорпоративными званиями и чинами (что более или менее понятно), но и использовать принятые в этих организациях формы обращения («ваше святейшество», «отец Вячеслав», «владыка»), хотя по своему организационно-правовому статусу РПЦ такая же общественная организация, как и какие-нибудь «Союз русского дворянства» или «Оренбургское казачье войско», «Союз российской молодежи». Никому не приходит в голову обращаться к какому-нибудь «казачьему атаману» — «Ваше превосходительство», «Ваше благородие» или к претендентам на российский престол из «царствующего дома Романовых» — «Ваше величество» и т.п.;

• широко используются так называемые «прецедентные тексты», которые в этом дискурсе с особенной силой наделяются субъектами коммуникации (служителями культа) в высшей степени сакральными свойствами и предельным авторитетом, призванным всецело стереть любые намеки их человеческого происхождения;

• большое значение для этого типа дискурса имеет хронотоп: сочетание места и времени данной коммуникации; в аспекте времени это прежде всего различные религиозные праздники, события церковной и светской истории (церковь издавна использует прием «переозначивания» события, особенно в случаях невозможности упразднить или стереть память о нем); в аспекте места прежде всего храм; с расширением вмешательства в различные сферы жизни человека и общества делаются попытки вернуться к тотальной регламентации всех ее сторон и моментов (рождение, брак, смерть и т.д.); служители культа стремятся любое событие сделать информационным поводом для презентации своих ценностей смыслов и значений (будь то падение нравов или очередная бюрократическая акция).

Жанрами религиозного PR-дискурса, то есть специфической прагматически ориентированной коммуникации, традиционно выступают церковные проповеди, торжественные богослужения и т.п. В то же время конфессии и их институты ставятся перед необходимостью активно продвигать ценности и навязывать свой способ означивания в самых различных ситуациях и по самым разным поводам (благотворительность, здравоохранение, образование и воспитание, служба в ВС, отбывание наказания в местах лишения свободы, юбилеи и т.п.). PR-дискурс религиозных организаций, как уже было сказано, как раз и аккумулирует все многообразие этих реакций, далеко выходящих за пределы собственно религиозного дискурса (хотя и не порывая с ним ценностно-смысловой связи).