Как Вам кажется, сейчас ученые более авторитетны, менее авторитетны по сравнению с советскими временами или столь же авторитетны?

Рис. 1. Опрос 25–26 августа 2001 г. © Фонд «Общественное мнение», 2001 г.

Авторы не ограничились предложенным вопросом и попытались углубить исследование: «Данные, представленные в таблице, могут быть удачно дополнены анализом ответа на открытый вопрос: «Почему вы полагаете, что ученые в настоящее время более (менее) авторитетны?». Есть несколько мотивов, которыми люди обосновывают такое свое мнение.

Прежде всего снижение авторитета ученых респонденты связывают с изменением государственных приоритетов, общим снижением значения науки, пренебрежительным отношением к ней власти: «государство не заинтересовано в науке», «их перестали уважать, потому что государство о них не заботится», «с их мнением не считаются». О снижении авторитета ученых свидетельствует снижение финансирования отрасли: «выделяется мало денег на науку», «деньги на науку не выделяются, работа стоит на месте; обесценилось образование — плохо финансируется, нет развития» (25%)» ²³³.

Общественность, таким образом, чутко реагирует на действия государственной власти, которые при этом могут как угодно «позитивно» позиционировать себя в отношении ученых и науки («забота» государства, «реформирование» и т.п.). Общественность улавливает и роль других факторов формирования «имиджа» науки: «Достижения современной науки не получают достаточного освещения в СМИ (10%), а бедность ученых стала уже притчей во языцех: «профессор идет с термосом на работу — нет денег на обед», «думают о том, как прокормить семью», «зарплаты низкие, ниже простого

рабочего» (7%)» ²³⁴.

Исследователи также обнаружили, что «в представлении россиян наука непосредственно связана с улучшением жизни обычных людей. С точки зрения общественного мнения, научные знания не смогли преобразовать к лучшему общественное устройство и общественную жизнь. К тому же технологический прогресс в западных странах представляется россиянам и более заметным и в большей степени ориентированным на нужды простых людей. Оценивая результативность научного и технологического прогресса по позитивным изменениям в своей обыденной жизни, население отмечает сильное технологическое отставание нашей страны. Несмотря на то, что мы можем гордиться космосом, атомными электростанциями и вооружениями, диссонансом на этом фоне выглядит обилие импортной техники в отечественных магазинах, которая воспринимается как более качественная и

удобная»²³⁵.

Как видим, материально-вещная среда, окружающая человека, диктует вполне определенные представления, с которыми трудно спорить.

Таким образом, мы можем вместе с авторами данного исследования выделить не одну, а несколько интерпретативных схем, которые участвуют в формировании представлений общественности об авторитете науки.

Каким, по Вашему мнению, должен быть настоящий ученый? Как Вы его себе представляете?

 

Рис. 2. Опрос населения 25–26 августа 2001 г. © Фонд «Общественное мнение», 2001 г.

Ответы распределились следующим образом (рис. 2).

Говоря о высоких нравственных качествах ученого, респонденты отмечали прежде всего честность, порядочность («честный», «принципиальный», «справедливый», «благородный», «порядочный, и чтобы говорил правду» – 12%), интеллигентность, воспитанность («воспитанный», «внутренне интеллигентный», «духовно развитый человек» – 7%), энтузиазм и бескорыстную преданность делу («бескорыстно преданный науке», «фанат своего дела, бескорыстный», «должен быть болен наукой» – 4%), самостоятельность и независимость («имеет собственное мнение», «твердые позиции», «чтобы был гуманистом, со своим независимым мнением» – 2%), авторитетность («уважаемый человек», «уважаемый, авторитетный» – 1%).

5% респондентов полагают, что ученый – прежде всего человек, работающий на благо страны: «работает для людей», «полезен обществу», «идеальный ученый, старается, изобретает в пользу своей страны, народа», «служит отечеству», «приносит пользу людям». Столько же опрошенных считают, что идеального ученого легче всего идентифицировать по внешности: «лысый», «ботаник в очках», «бородатый, усатый, нечесаный», «бородатый, в очках, седой, в галстуке и с сумочкой». 

Открытый вопрос об образе ученого у 3% респондентов вызвал ассоциации с известными учеными – академиками Александровым, Капицей, Лихачевым, Сахаровым, Алферовым и некоторыми другими. Из зарубежных ученых упоминался Эйнштейн. Столько же опрошенных полагают, что настоящий ученый – прежде всего патриот, причем хорошо разбирающийся в политике («беспокоится за народ», «разбирается в политике», «любящий Родину»).

Только 2% опрошенных ответили, что образ ученого связан с обеспеченностью и финансовой независимостью («должен быть полностью материально обеспечен, чтобы занимался только наукой и ни о чем голова не болела, и лаборатории должны иметь», «неуниженным, богатым», «небедный», «с хорошей зарплатой») ²³⁶.

Возможно, именно в низкой материальной обеспеченности и непонятном месте науки в ряду государственных приоритетов кроется объяснение причин, почему около трети россиян не хотели бы, чтобы их дети занимались наукой.

Вы хотели бы, чтобы Ваш ребенок стал ученым, занимался наукой?

Рис. 3. Опрос 25–26 августа 2001 г. © Фонд «Общественное мнение», 2001 г. ²³⁷

Таким образом, для тщательного разыскания всех факторов формирования того или иного образа науки и ученых в общественном сознании необходимо построение сложной картины разнообразных интерпретаций, которые действуют в нем. Это обстоятельство принуждает совершенствовать исследовательский инструментарий. Одним из самых последних вариантов является дискурс-анализ²³⁸, в котором «дискурс» предстает как раз таким многоразличным целым, позволяющим охватить значительное число существенных аспектов явления науки (образовательного сообщества) в их существенной связи.

Однако, ограничивая наше исследование проблемой формирования образа науки и ученых в процессе осуществления связей с общественностью, мы должны указать главные жанры пиар-дискурса, ставящие своей целью оказывать наиболее существенное формирующее воздействие.

Первыми формами научного пиар-дискурса можно считать появление более или менее систематической информации о науке, ученых и результатах их исследований в СМИ (газетах и журналах). Газетные колонки, посвящаемые ученым и науке, научные обозрения в «толстых журналах», публичная деятельность первых научных обществ, публичные лекции, читаемые в общественных собраниях, есть первые формы научного пиар-дискурса.

Какими свойствами обладал этот тип пиар-дискурса?

Прежде всего такой дискурс был подчинен дискурсу обыденного сознания со всеми его важнейшими свойствами: несистематичность («казуальность»). Речь идет не просто о некой неупорядоченности или хаотичности. Суть – в отсутствии единства принципов (отбора, анализа, сравнения и т.п.). Астрономические или географические, медицинские или химические сведения такого типа не могли составить никакой системной научной картины мира и потому вполне «мирно» уживались и уживаются сегодня с похожими по форме сообщениями всевозможных магов (колдунов вуду, шаманов), астрологов, «целителей» и экстрасенсов («приворот-отворот»), «уфологов» и «контактеров» с чем угодно. Именно систематичность научного знания в сильнейшей степени противоречит здесь обыденному сознанию и обыкновенно навевает на него скуку, вызывает на самом деле стойкое фактическое отвращение (поэтому-то всевозможные экскурсы обыденного сознания в сферу сведений о науке отличаются субъективным произволом, прихотливой вкусовщиной).

Другое, тесно связанное с предыдущим свойство обыденного сознания и характерного для него дискурса – ситуативность: он формируется по принципу «здесь и сейчас». Вот почему научный дискурс, пропитанный множеством отсылок (сносок) к предыдущему или параллельному материалу (установленные факты, проведенные доказательства, необходимые связки и т.п.), требующий внимания к всевозможным «контекстам», входит здесь в серьезное противоречие с обыденным сознанием. Для всякого, желающего что-то прояснить обыденному сознанию о научных истинах, – концентрируются величайшие трудности: многочисленные (необходимые) пояснения и отсылки воспринимаются обыденным сознанием, наоборот, как стремление запутать и уклониться.

Кроме того, научные истины, чаще всего парадоксальные для обыденного сознания, неизбежно упрощаются вплоть до огрубления при всякой попытке «понятного» изложения. Однако часто такой дискурс, избегая очевидной примитивизации, оставляет внешний парадоксализм, подтверждая давнюю характеристику Маркса: «В формах проявления, лишенных внутренней связи и нелепых, если их взять изолированно, они также чувствуют себя, как рыба в воде» ²³⁹. Вот почему сложившийся в обыденном сознании образ науки и ученых обыкновенно напитан множеством парадоксов, которые «мирно» сосуществуют.

Как правило, главной целью и содержанием такого дискурса было сообщение о «факте» из жизни науки и ее творцов и описание реальных или потенциальных полезных свойств. Но поскольку внутренняя существенная связь не постигнута, то и представления о так называемых «полезных свойствах» существенно искажаются (они либо изображаются «панацеей», либо демонизируются в виде некоего «абсолютного зла»).

Существенным шагом вперед в научном пиар-дискурсе было появление популяризаторской, научно-популярной литературы, значение которой с наступлением научно-технической революции только усилилось. В этом жанре сложились свои признанные авторитеты – журналы, издательства, авторы, которые сумели соединить необходимый уровень научности рассмотрения и достаточный уровень наглядности и доходчивости изложения.

Проблема приобретала особую остроту с началом научной революции на заре ХХ в., когда рождался хлесткий слоган в научной периодике: «Эта теория недостаточно сумасшедшая, чтобы быть научной!». Новые открытия и мысленные конструкции, изобретавшиеся для их объяснения, делали научный дискурс еще более герметичным, доступным лишь для посвященных («жрецов науки»). Заявлялось, что «материя исчезла», что Вселенная появилась 13 млрд лет назад из ничтожной точки в результате «взрыва», существуют «странные» и «очарованные» частицы, что «часть может быть больше или равна целому» и т.п., и т.д.

Поскольку значительно сократилось время между объявлением об очередном открытии и возникновением технологии на его основе, то в обыденном сознании складывалось еще более стойкое убеждение, что «наука все может». Такие ожидания стимулировали как искаженные представления о содержании научных открытий и научного знания в целом, так и активные попытки мимикрии различных форм эзотеризма под «научность» как в подражании языку науки, характерным формам и продуктам научного творчества («эксперименты», «опыты», «исследования», статьи, монографии, энциклопедии и справочники), так и ее институтам (академии, институты, лаборатории, ученые степени и звания). Научные открытия приобретали в обыденном сознании извращенный характер: поскольку сущностная связь ему не дана непосредственно, а в своем повседневном опыте оно видит лишь мистифицированный результат, который получается как бы «из ничего», то и процесс приращения научного знания существенно иррационализируется. Движение и развитие научного познания предстает как цепь невероятных и чудесных откровений. В этом виде наука неотличима от магии и колдовства.

Сегодня достаточно отчетливо можно определить, что есть разные группы людей, которые по разным причинам заинтересованы в развитии популяризации: 1) есть спрос в "широких слоях" (например, тираж научно-популярно журнала «Вокруг света» около 250000 экземпляров, есть еще «Компьютерра», в котором много именно научно-популярных материалов, «Популярная Механика», «Что нового в науке и технике» и т.д. Тиражи этих журналов исчисляются десятками тысяч. Кроме того, посещаемость научных разделов ведущих новостных сайтов очень велика. Часто именно научные новости становятся на них самыми посещаемыми); 2) если приход молодежи в науку и высокотехнологичные области производства зависит от уровня популяризации, то в развитии этого направления заинтересованы и наука, и государство, и все общество в целом (это молодежь от 25 до 35 лет, с высшим образованием и достаточно хорошей работой и, конечно, школьники, причем те, у кого и уровень интеллекта, и уровень подготовки выше среднего). Разумеется, «заказчиком» может выступать и общество в целом в лице государства, его образовательной, информационной и издательской политики. В то же время, производство и распространение научно-популярных материалов может быть хорошим бизнесом. Упомянутый журнал «Вокруг света» – прибыльное предприятие, а Nature – это коммерческое издательство.

Поздние этапы современной научно-технической революции обозначились превращением науки в непосредственную производительную силу общества. Целые отрасли материального производства рождались «в пробирке», научные лаборатории превращались в крупные промышленные предприятия, потребляющие невиданное прежде количество энергии. «Гонка» открытий и изобретений становилась мощным фактором развития стран и международных отношений. Военно-промышленный комплекс аккумулировал огромные ресурсы общества и стал одним из главных потребителей результатов научных исследований ²⁴⁰. Огромные средства, направляемые на научные исследования и разработки (НИОКР) становятся сопоставимы с бюджетами целых государств и выступают мощным средством воздействия на политические, экономические и социальные процессы в обществе. Сложности контроля за их обоснованием и расходованием усугубляют проблему. Усложнились и формы организации науки и научных исследований, появились научные парки, технополисы, фирмы-инкубаторы, особые регионы или территории науки ²⁴¹.

В этих условиях стала резко возрастать социально-политическая роль ученых в современном мире. Со времен «Манхэттенского проекта» и «Манифеста Бора-Эйнштейна» отчетливо обозначилась проблема определения учеными своей общественно-политической позиции. Слишком велики риски, связанные с возможностью безответственного экспериментирования (на людях, окружающей среде) и преступного использования научных знаний (для создания различного оружия). Личность ученого, его социально-политические позиции становятся мощным фактором формирования образа науки в общественном сознании. Уже в начале ХХ века в художественной литературе и кино появляются различные образы ученых, которые стоят перед трудным выбором: поставить научное творчество и его результаты на службу добра или зла?

Возникновение Советского государства привело к противостоянию и в этой сфере: советское государство стремилось использовать авторитет выдающихся ученых для укрепления своих политических позиций, всемерно выражало свою заинтересованность и поддержку ученым, науке (связь своей идеологии и политики с наукой, привилегированное положение ученых и научных организаций, в частности АН СССР, значительные и устойчиво высокие темпы роста расходов на науку и образование). Ученые и организации научно-образовательного сообщества вовлекались в активную политическую деятельность (подчас подвергаясь принудительной политизации, наносившей тяжелый ущерб как собственно научным исследованиям, так и лично ученым и их авторитету в обществе).

Связи с общественностью выступают в известном смысле велением времени и средством решения реальных проблем положения и развития науки в современном обществе.

Пиар-дискурс науки сегодня включает следующие жанры:

1. Экспертные научные оценки для различных государственных, международных и политических организаций, союзов и объединений (доклады подразделений и комиссий ООН, доклады Римского клуба, материалы исследований международных научных центров), в которых делаются попытки определить тренды и мегатренды развития человечества, регионов, сфер жизнедеятельности людей и т.п.

2. Доклады и материалы работы всемирных и международных, региональных и национальных научных конгрессов, конференций (форумов), либо регулярно созываемых (Всемирные философские конгрессы), либо приуроченных к определенному событию, призванные в большей мере «подвести итоги» и «продемонстрировать состояние и уровень» исследований.

3. Пресс-релизы, доклады и сообщения научно-промышленных корпораций, научных организаций, союзов и объединений (Лондонское королевское общество, АН СССР-РАН, Французская академия и др.), чаще всего по проблемам взаимоотношений этих институтов с другими или обществом в целом. Крупные научные центры и научно-промышленные корпорации создают службы по связям с общественностью, выступают в СМИ. Сюда же можно отнести и пресс-конференции и интервью известных ученых, авторитетных представителей научно-образовательных сообществ.

4. Заявления и Открытые письма, Манифесты (Хартии) и Уставы отдельных ученых или их групп, сообществ, посвященные актуальным социально-политическим проблемам и культурным событиям (Манифест Рассела-Эйнштейна, Нюрнбергский кодекс (1947), Хельсинкская декларация Всемирной медицинской ассоциации (1964), Декларация прав культуры академика Д.С. Лихачева Письмо академика А.Д. Сахарова, призыв группы молекулярных биологов во главе с П.Бергом (США) объявить добровольный мораторий на эксперименты в области генной инженерии, Письмо десяти академиков РАН Президенту РФ (об угрозе клерикализации образования в стране.).

5. Научно-популярная литература, решающая в большей мере просветительские задачи раскрытия содержания и возможного значения научных изобретений и открытий возможно более широкому кругу людей (издательства, периодика, авторы – А. Азимов, М. Гарднер, Я. Перельман, Ф. Зигель и др.). Научно-популярная литература внесла значительный вклад в формирование образа современной науки и научного сообщества: сделала доступным пониманию образованным обществом смысла открытий фундаментальной науки, актуальных проблем ее развития и положения в мире. Сегодня в связи с развитием информационных технологий и сферы коммуникации следует, очевидно, говорить не только о литературе, но также об аудиовизуальных продуктах: научно-популярные фильмы на различных носителях (пленки, компакт-диски, электронные магнитные и оптические носители), телевизионные научно-популярные и документальные фильмы и передачи. Мы говорим в первую очередь о литературе, имея в виду их общий источник, исторический единой корень.

Научная популяризация обращена к более широкому кругу людей, нежели предшествующие жанры связей с общественностью, но все же не к одному лишь обыденному сознанию. Скорее речь идет об образованной аудитории, имеющей базовые школьные представления о науке, ее составе, методах и отличительных особенностях. Но в то же время популяризация достигается за счет «перевода» научных идей на чувственно-образный и рассудочный язык

В этом процессе активную роль играет прежде всего такая институция, как литература, в том числе – периодическая (журналы), но также и документальные фильмы, в научной фантастике – игровые фильмы, Фан-клубы.

6. Научно-фантастическая литература – особый жанр художественной литературы, возникший в век «пара и электричества» и получивший бурное развитие в ХХ в. (Ж. Верн, А. Беляев, И. Ефремов, А. Кларк, А. Азимов, Р. Шекли и др.) Этот жанр художественной литературы также участвует в связях с общественностью, вносит свой вклад в формирование образа науки и ученых. Разумеется, он более опосредованно связан с собственно наукой и научным сообществом – через субъективно-личностное творческое осознание и отображение художником тех или иных проблем науки, в отличие от научно-популярной литературы или документального кино (здесь художественное мастерство авторов популяризации подчинено задачам раскрытия самого объективного содержания предмета повествовавния). Это художественно-образное начало превалирует над собственно абстрактно-логическим, и потому оно есть прежде всего восприятие и переживание людей по поводу некоторых аспектов науки, возведенных в фантастическую степень. Так же, как и научно-популярная литература, научная фантастика сегодня охватывает область изобразительного искусства, аудио-визуальные искусства (театральные спектакли, художественные и телевизионные фильмы).

В то же время необходимо подчеркнуть, что собственно научно-фантастическая литература или шире – научная фантастика – все-таки тяготеет к комплексу научных идей, а также принципов и способов их построения (при всей фантастичности допущений, предположений, экстраполяций). В отличие, например, от жанра фэнтези, в изобилии умножившегося во второй половине ХХ в., будучи ближе к жанру волшебной сказки, она включает в себя в качестве существенных компонентов мистицизм и эзотеризм.

Особо следует сказать о поджанре научной фантастики – социальной фантастике. Она более всего представлена такой формой как социальная утопия/антиутопия («Машина времени» Г. Уэллса, «Аэлита» А. Толстого, «Мы» Е. Замятина, «Туманность Андромеды» и «Час Быка» И. Ефремова, «Возвращение со звезд» и «Магелланово облако» С. Лема, «Этот прекрасный дивный мир» О. Хаксли, «1984» Дж. Оруэлла, «Конец Вечности», «Стальные пещеры», «Я-робот» А. Азимова и др.). Все неразрешенные сложности соотношения гуманитарного и естественнонаучного знания запечатлелись в произведениях этого жанра. Здесь можно найти и простодушный технократизм в духе «Новой Атлантиды» Ф. Бэкона, где с научно-техническим прогрессом связываются надежды на разрешение всех мучительных человеческих проблем, в том числе социальных. Здесь, в антиутопиях, широко представлены и выявившиеся опасения, связанные с открывшимися негативными сторонами и следствиями научно-технического прогресса.

Но быть может одним из самых удивительных моментов были малочисленны попытки литературно-художественными средствами экстраполировать научные представления об обществе и человеке в будущее, построить социальную научно-фантистическую утопию. Негативные ожидания в этом плане достаточно разнообразно выразились в таких знаменитых антиутопиях, как «Скотный двор» и «1984» Дж. Оруэлла, в то время как образы положительной социальной утопии можно сосчитать по пальцам одной руки. Здесь отчетливо проявилась куда более непосредственная связь мировоззренческих и смысложизненных ориентаций авторов с господствующей в данное время идеологией.

Если исходить из того, что дискурс есть власть социальных знаковых форм, включая мир вещей вместе с их заменителями – симулякрами (Ж. Бодрийяр), то можно указать следующие главные характерные черты дискурса этого типа.

1. Научное сообщество способно и делает эффективные экспертизы, диагнозы, прогнозы, ибо своим развитием наука доказала свою эффективность, то есть способность обращать даже самые сложные теоретические конструкции в разнообразные технологии, которые меняют образ жизни, предлагать решение сложных проблем (средства лечения и передвижения, продукты питания, источники энергии). Это – очевидный властный дискурс, основанный на монопольном владении знанием, доказавшим свою эффективность, в отличие от спорного (политического), нестрогого (гуманитарного), произвольно-принудительного (юридического).

2. Научное сообщество способно быть объективным и беспристрастным искателем независимой от чьих бы то ни было интересов позиции.

3. Благодаря этим двум обстоятельствам научное сообщество в целом обладает более высоким моральным авторитетом.

Именно в этих жанрах предъявляются самые высокие требования к качеству пиара, поскольку на их основе в большей или меньшей мере осуществляется выработка (а то и принятие решений). Это, в частности, проявляется в жестких юридических границах, в которых приходится «работать» данному дискурсу.