Цицерон марк туллий

(106 – 43 годы до н.э.)

Смысл и учение всех наук, которые указывают человеку верный путь в жизни, содержится в овладении той мудростью, которая у греков называется философией. <…>

Чтобы избавиться от несчастий, нужно исцелиться душой, а этого нельзя достичь без философии. Поэтому, взявшись за дело, предадим себя ей для исцеления и, если захотим, – исцелимся. <…>

Философия довольствуется немногими ценителями, намеренно избегает толпы, а толпа её опасается и не любит, – поэтому кто захочет охулить всю философию в целом, тот легко может это сделать при общем сочувствии. <…>

“Тускуланские беседы” // Избранные сочинения.

– М., 1975. – С. 207, 273, 249.

Много ещё есть в философии вещей, до сих пор не получивших достаточного объяснения, а в особенности трудным и тёмным является вопрос о природе богов, вопрос, который в высшей степени и для познания духа важен, и для устроения религии необходим. По этому вопросу учёнейшими мужами были высказаны столь различные и столь противоречивые мнения, что это уже само по себе должно служить сильным аргументом в пользу того мнения, что причиной и началом философии должно быть незнание. <…>

“О природе богов”. – Там же. – С. 62.

Бэкон фрэнсис

(1561 – 1626)

Тот, кто в философии и в изучении общих законов видит пустое и бессмысленное занятие, не замечает, что именно от них поступают жизненные соки и силы во все отдельные профессии и искусства. По крайней мере я убеждён, что это обстоятельство явилось отнюдь не последней причиной, задерживающей до сих пор прогресс науки, ибо этими основополагающими науками занимались лишь мимоходом и не пытались глубже проникнуть в них. <…> Философия даёт замечательное лекарство и противоядие против неверия и заблуждения.

“Великое восстановление наук” // Сочинения в двух томах. Т. 1. – М., 1977. – С. 142.

Ту часть естественной философии, которая является чисто теоретической, мы считаем нужным разделить на собственно физику и метафизику. При этом делении читатели должны обратить внимание на то, что мы употребляем термин “метафизика” совсем в ином смысле, чем это обычно принято. <…>

Мы отделяем от метафизики первую философию, хотя до сих пор они рассматривались как одна и та же наука. Первую философию мы называем общей матерью наук, метафизику же считаем одной из частей естественной философии. Предметом первой философии мы назвали общие для всех наук аксиомы, а также относительные или же привходящие признаки сущего, которые мы назвали трансценденциями, как, например: многое и малое, тождественное, различное, возможное и невозможное и т. п., предупредив лишь о том, что эти понятия должны рассматриваться не в логическом, а в физическом смысле. Исследование же таких вещей, как Бог, единый, благой, ангелы, духи, мы отнесли к естественной теологии. Вполне законно возникает вопрос, что же в таком случае остаётся на долю метафизики? Во всяком случае за пределами природы – ничего, но зато важнейшая область самой природы. И конечно, без большого ущерба для истины можно было бы и теперь, следуя древним, сказать, что физика изучает то, что материально и изменчиво, метафизика же – главным образов то, что абстрактно и неизменно. С другой стороны, физика видит в природе только внешнее существование, движение и естественную необходимость, метафизика же – ещё и ум, и идею. <…>

“Великое восстановление наук” // Там же. – С. 207, 209.