Школа элеатов

По времени возникновения элеаты (Ксенофан, Парменид, Зенон, Мелисс) предшествуют Эмпедоклу и Анаксагору, например Парменид — современник Гераклита. Однако с точки зрения общей логики развития античной философии именно в элейской школе рождается новый тип философствования, философская рефлексия выделяется из общего контекста мышления и познания. «Без всякого преувеличения можно сказать, философская онтология (учение о бытии) — а вместе с ней и настоящая философия вообще — началась именно с Парменида (первая половина V в.). Космологические построения милетцев, числовые спекуляции ранних пифагорейцев — все, что было до Парменида, еще не может считаться философией в строгом смысле слова. Даже у Гераклита философская проблематика (несмотря на внешние различия, близкая к проблематике Парменида) еще очень затемнена мифопоэтической оболочкой, в которую он облекал свои речения… Но Парменид не только поставил проблему бытия, но и решил ее прямолинейно и бескомпромиссно, не руководствуясь при этом никакими иными соображениями» [11].

Действительно, если вся предфилософия представляет собой выявление оснований познавательного опыта, направленного вовне, почему ее основными категориями и становятся природа, космос, то философия элеатов переориентируется на само мышление, почему основной ее категорией и становится бытие, бытие как таковое. Совершенно отчетливо это представлено тезисом Парменида: «Одно и то же мысль о предмете и предмет мысли». Намечаемый тем самым подход Парменид называет «путем истины», отличая его от «пути мнения», то есть чувственного восприятия мира, обыденного сознания, здравого смысла, которые заведомо не могут дать истинного представления о нем. Структура и строение мира в элейской философии оказываются, таким образом, его логическими структурой и строением. Именно это подводит элеатов к открытию законов логики, а с другой стороны, заставляет их «заместить» этими законами законы физического мира. Иначе говоря, согласно элеатам, существует только мыслимый мир, то же, что немыслимо — не существует. Подобная позиция, действительно, здравым смыслом не воспринимается, что составляет и немалую трудность для приступающих к изучению философии. Здесь же следует искать объяснение «аристократическому» презрению античного мудреца к мнению «толпы» (глупцов, буквально, идиотов).

Основная проблема элеатов, как она была обозначена Парменидом,— проблема бытия. Его главный тезис в том, что существует только бытие, а небытие не существует. Вместо прорицания, метафоры, столь характерных для предшествующих философов, Парменид прибегает к доказательству философского тезиса. Небытие не существует потому, что оно немыслимо. А немыслимо оно потому, что сама мысль о небытии делает небытие бытием в качестве предмета мысли. Но если небытие не существует, то бытие — едино и неделимо. Разделить бытие на части могло бы лишь небытие, но его не существует. Бытие неподвижно, ибо что-то может появляться только из небытия и исчезать только в небытии, которого нет.

Уже в исходных тезисах Парменида заложен логический механизм развертывания всего идейного содержания элейской философии. В самом деле, что, собственно, означает утверждение: «Небытие невозможно ни познать, ни в слове выразить»? Небытию невозможно подобрать определение. Бытие же определяется через такие понятия, как пространство, время, движение. Однако движения не существует. Не существует поэтому и времени. Бытие Парменида поэтому имеет только пространственную форму существования. Оно «подобно массе хорошо закругленного шара, повсюду равностоящей от центра».

Учение Парменида противостоит гераклитовскому panta rei — принципу текучести бытия. В этом отношении оно коррелируется с основной мировоззренческой установкой традиционного общества, негативно относящегося к любым изменениям, новациям. По этому признаку, например, современный французский социолог и этнограф Леви-Строс различает общества «горячие» и «холодные». «Горячие» общества ориентированы на изменения. Меняются вещная среда, нравы, обычаи, взгляды, язык и т.п. Именно в таком обществе начинает жить большая часть человечества со времен неолита. Главная особенность «холодного» общества — способность не изменяться. Как показал другой французский этнолог и философ Леви-Брюль, архаическое мышление является «пралогическим», в частности в нем не выполняется основной формально-логический закон — закон противоречия. Оно нечувствительно к очевидным для современного мышления противоречиям. Парменид, обосновывая свою позицию, фактически подошел к данному закону, который в формулировке Аристотеля выглядит следующим образом: «Не может одно и то же в то же самое время быть и не быть».

Аргументацию Парменида развил его ученик, третий выдающийся представитель школы элеатов — Зенон. Тезис своего учителя о единстве и неподвижности бытия он доказывал методом «от противного». В историю культуры вошел целый ряд парадоксов, или апорий, сформулированных Зеноном в ходе решения этой общей задачи. Таковы апории «Дихотомия», «Стрела», «Ахиллес и черепаха», «Стадион».

Первая из них (букв. перевод: деление пополам) говорит, что, прежде чем пройти весь путь, движущееся тело должно пройти половину этого пути, а еще до этого — четверть и т.д.; поскольку процесс деления бесконечен, то тело вообще не может начать двигаться. Согласно второй, быстроногий Ахилл не может догнать черепаху, т.к. пока пробежит разделяющее их расстояние, она все же успеет проползти некоторый отрезок, пока он будет пробегать этот отрезок, она еще немного отползет и т.д. Третья апория утверждает: стрела в каждый момент времени находится в определенной точке пространства, занимая равное ее длине место, где она, очевидно, покоится. Значит она неподвижна, ибо оказывается, что весь полет стрелы представляет сумму покоев. Для того чтобы двигаться, она должна в каждый момент времени и находиться в определенном месте, и не находиться, что противоречиво.

Следует учитывать, что апории вовсе не должны были доказать невозможность реального эмпирически наличного движения, движения в «мире по мнению». Зенон лишь хотел показать, что движение теоретически немыслимо, оно невозможно в «мире по истине». Суть в том, что мы в принципе в определенных случаях не можем мыслить мир непротиворечиво. Движение — пример тому. Парадокс возникает оттого, что мы априори не допускаем возможности противоречия в теоретической картине мира, считаем его неприемлемым. В формальной элементарной логике дело обстоит именно таким образом, там действуют законы противоречия и исключенного третьего. Но почему мы должны считать, что мир подчиняется законам формальной логики? [16; 7; 18].