2.2. Границы и смысл понятия "повседневность"

Исследование повседневности должно начинаться с определения семантики слова "повседневность" и близких по смыслу слов, а также понятия "повседневность" в некоторых из охарактеризованных в первой главе научных направлениях.

Начнем с русского языка. В толковом словаре В. Даля, отражающем лексику разговорного и литературного языка первой половины XIX в., повседневное (синонимы: ежедневно, вседневно, день-подню, изо дня в день) означает постоянно, изо дня в день повторяющееся²⁰⁵. Родственное слово "обыденный" означало то, что сделано или свершилось за один день. То, что делалось за одну ночь, определялось как "обыночное". Во множественном числе "обыдни" понималось как будни, простые, рабочие дни, не праздники.

Даль также фиксирует появившийся "ныне", как он пишет, новый оттенок смысла: "обыденный" как "обиходный". А "обиходный" прежде относился к иной семантической группе и означал: привычный, усвоенный, принятый, обыкновенный, простой, рядовой, бывающий большей частью, сплошь и рядом (в противоположность исключительному, особенному, из ряда вон выходящему). Близкие по смыслу существительные фиксируют тесную связь с обычаем, с тем, что общепринято. Отсюда "обычничать" — жить просто, по принятому обычаю, "обычайный" (о человеке) — блюдущий житейские обычаи, вежливый, уживчивый²⁰⁶.

В словаре С. И. Ожегова²⁰⁷, отражающем языковые реалии советского времени (первое издание — 1949 г., последние авторские изменения внесены в 4‑е изд. 1960 г.), слова "повседневный" и "обыденный" сближаются. Семантика слова "повседневный" содержит в себе два оттенка смысла: внешне-временной ("проводимый изо дня в день, всегда, постоянно, не прекращающийся") и психологически-адаптационный ("бывающий всегда, привычный"). В свою очередь, "привычный" и "постоянный" раскрывают смысл слова "обычный"²⁰⁸, которое окружено родственными: "обыденный" (обыкновенный, заурядный), "обыкновенный" (обычный, ничем не выделяющийся).

У С. И. Ожегова впервые в качестве синонима "повседневности" появляется слово "быт", смысл которого раскрывается как "общий жизненный уклад, повседневная жизнь". Взятая в контексте календарного времени, повседневная, обычная, обыденная жизнь — это жизнь будничная, не праздничная. Здесь повседневность как будни противостоит праздничным, в том числе и выходным дням.

В конце 50-х гг. понимание "повседневного" как "обыденного", "заурядного", "будничного" окончательно закрепляется. При этом сохраняется и первый смысловой ряд (происходящий каждый день, изо дня в день)²⁰⁹.

Современные словари, выпущенные в 90-е гг. ХХ в., оставляют этот круг значений слов: "повседневный", "быт", "обыденный", "будни"²¹⁰. Словарь литературного языка дает больший набор синонимов, раскрывая психологический, эмоциональный фон будничной, повседневной жизни. Так, "будни" означают: "1. Рабочие дни; 2. повседневная, обыденная жизнь // однообразная, безрадостная жизнь"²¹¹. В первом издании этого словаря набор уточняющих, эмоционально насыщенных эпитетов более богатый: "будничный" — беспросветный, серый, неприглядный, скучный²¹².

Можно предположить, что близкую по характеру эволюцию прошло слово "повседневный" в других европейских языках. Во всяком случае это подверждается относительно немецкого языка. Исторические модификации семантического поля слова "Alltag" прослежены Х. П. Турном²¹³.

Семантика немецкого Alltag коренится в античной культуре. Греческое kas hmerau связано с латинским cotidianus и означает (и то, и другое) повседневное, повторяющееся, с одной стороны, и обычное, привычно стабилизированное. Одновременно в смысловом поле "повседневного" (des Alltägliches) лежало все рутинизирующе повторяющееся, а также связанное с привычными, накатанными путями и минимальными затратами.

История немецкого слова ориентируется на латинское cotidianus и образует, делая акцент на временном компоненте, аналог в старом "высоком" немецком — tagalih.

Далее автор обращается к словарям 1561, 1616, 1691 гг. Если в словаре 1691 г. "alltägig" и "alltäglich" указаны как синонимы, в XVIII в. они уже дифференцируются. В словаре 1793 г. "alltägig" раскрывается в числовом ряду: однодневный, двухдневный и т. д. и имеет аспект незавершенности. "Alltäglich" же содержит более интенсивную степень, усиление смысла "täglich" и состоит в оппозиции с "воскресным днем", "праздничным днем" ("sonntäglich", "festtäglich").

Есть толкования "das Alltägliche" как "das Gemeine". Варианты перевода с немецкого следующие: а) общий уровень; б) низость, подлость, пошлость. Содержательное значение "die Alltäglichkeit" в "Словаре немецкого языка" И.‑Х. Кампе (I. H. Campe) 1807 г. — материальный и духовный уровень маргинальных социальных слоев (der besitzlosen Schichten). Это отражает общую идейную ситуацию рубежа XVIII–XIX вв. У К.‑М. Виланда, Ю. Мёзера, Г.‑Э. Лессинга, Ф.‑М. Клингера, Ф. Шиллера слово "der Аlltag " и производные словосочетания служат для социально иерархического отграничения от низов. Описания повседневности в их текстах создают образ низменной и отвергаемой реальности. Существительное "Аlltag" используется как "оборонительное понятие" (Abwehrbegriff). По Г. Форстеру, "человек повседневности" (Alltagsmensch) и его "разухабистые суждения" выдают необразованность, грубость, серость (matt), односторонность.

Поворот к положительному восприятию повседневности намечается у И. В. Гете в "Вильгельме Мейстере", "Поэзии и правде". Семантика повседневности меняется с "оборонительной" на позитивно приемлемую также и под влиянием Жан-Поля и А. фон Книгге (A. fon Knigge). На смену полного отрицания приходит приятие повседневной бюргерской реальности с ее прагматизмом и практически-созидательной инициативой (gestaltungsinitiativ).

В немецких словарях середины XIX в. прилагательное "повседневный" отражало как темпорально-ритмический аспект — "изо дня в день повторяющееся", так и качество "неважности" ("несущественности" — unerheblicher Beschaffenheit). Оба смысловых момента не различались. То, что происходит изо дня в день, в чем человек нуждается каждый день, понималось как принадлежащее к низменному и обычному.

В словаре, издававшемся несколько раз во второй половине XIX в. и начале XX-го, Alltag раскрыто как "обычный рабочий день, противоположный праздничному дню". XX в. сохраняет за повседневным также и значение "невыразительного, скучного, пошлого, посредственного".

Таким образом, как историческая эволюция, так и семантическое поле слова "повседневность" и родственных ему слов в немецком языке (Alltag, Alltäglichkeit, alltägig, alltäglich, täglich) в общем и целом повторяют эволюцию и совпадают с аналогичными словами русского языка. Может быть единственное дополнительное значение, обнаруженное исследователями и отражающее реалии западноевропейской культуры конца XVIII — начала XIX вв., это значение социальное стратифицирующее, закрепляющее повседневность как грубость, неразвитость, заурядность, серость за образом жизни социальных низов.

Этот социально дифференцирующий смысловой момент весьма важен и его так или иначе принимают во внимание, когда речь идет не об обыденном, обиходном словоупотреблении или литературном языке, но о слове "повседневность" в текстах научного характера, тем более, когда ему придается статус ключевого понятия, как в "социологии повседневности".

Хотя интерес к тем или иным аспектам повседневности проявляли многие научные дисциплины, а в рамках дисциплин — научные направления, исходное, ключевое понятие "повседневность" подвергалось теоретической рефлексии лишь в социологии. Это не случайно. Социология повседневности развивается уже около полувека. Наряду с традиционными ее направлениями — феноменологическим и этнометодологическим — появились и новые, ориентированные на культурную антропологию и историю культуры. Социологами написаны сотни исследований о повседневной жизни²¹⁴. Отмеченная неслучайность подтверждается также тем, что из имеющихся научных отраслевых словарей (философских, социологических, социально-психологических) понятие "повседневность" включают в словник только словари по социологии. "Повседневность" в них интерпретируется как понятие феноменологической социологии и этнометодологии²¹⁵. В кратком виде, учитывая не только содержание этих статей, но и, главным образом, осуществленный в первой главе настоящей работы анализ, основные смысловые моменты понятия "повседневность в "социологии повседневности" можно представить следующим образом.

Повседневность — это: установка сознания на принятие действительности как данности; психическое (душевное) здоровье и взрослость (зрелость) как условие, обеспечивающее возможность такой установки сознания; земной, посюсторонний статус реальности повседневной жизни; практический характер повседневной деятельности и обусловленные им конкретность и прагматизм целей, которые ставит и решает "повседневный деятель". Возможность достижения таких целей и решения повседневных проблем обеспечивается характером обыденного знания, которое представляет собой знание рецептов решения повседневных проблем. Повседневная реальность подчинена привычному порядку повторяющихся изо дня в день событий. Вместе с тем имеет место ее постоянное взаимодействие с "иными мирами" (сна, душевной болезни, религиозного опыта и т. п.) и возможность их вторжения в мир обыденной реальности, а также все время существующая потенциальная угроза нарушения привычного течения дел и событий какими-то неожиданностями. Отсюда, с одной стороны, переживание повседневности как рутины и тривиальности, с другой — необходимость быть всегда "начеку" и держать сознание в бодрствующем, напряженном состоянии.

Попытка разобраться с понятием "повседневность" была предпринята в ряде статей специального выпуска западногерманского журнала "Kölner Zeitschrift für Soziologie und Sozialpsychologie". В одной из помещенных в журнале статей известный польский социолог Ян Щепаньски (J. Sсzepanski) обогащает некоторыми нюансами по существу феноменологическую трактовку повседневности. Он дополняет характеристику повседневной жизни доминантными для нее эмоциями — унынием и скукой, которые порождаются рутинным повторением формул поведения и событий повседневности, а также отмечает, что специфика повседневного знания в его интуитивности, иррациональности и упрощенности²¹⁶.

Наиболее интересна статья Н. Элиаса "К понятию "повседневное"²¹⁷. Автор обращается к контекстам употребления понятия "повседневное" в социологических работах преимущественно этнометодологической ориентации. Его анализ показывает, что круг значений "повседневного" подтверждает и несколько расширяет то, что закреплено обыденным словоупотреблением. А именно: повседневное как будничное противостоит праздничному; как сфера ординарных, мелких, бытовых событий — сфере государственных, "исторических", "великих" событий; как рутина — чему-то необычному, нерутинному; как трудовая жизнь народа — праздной, роскошной жизни аристократии, буржуазии; как жизнь массы — жизни "выдающихся личностей", символических фигур: царствующих особ, президентов, вождей, лидеров экономики и т. п.; как частная, приватная, семейная жизнь и сфера досуга — общественной жизни, главным образом профессиональной; как сфера нерефлексивного мышления и спонтанного проявления чувств — рефлексивному мышлению и контролируемым эмоциональным реакциям.

Выявленные Н. Элиасом смысловые бинарные оппозиции свидетельствуют об известной стихийности употребления и логической противоречивости, неупорядоченности выделенных смысловых моментов ключевого понятия, в которое включаются разные уровни, горизонтальные и вертикальные "срезы" реальности. Это неизбежно при массовом повороте исследователей к столь обширным сферам социальной жизни, которые ранее табуировались или просто не замечались, при резком расширении и обновлении поля исследований²¹⁸.

Достижение хотя бы относительной понятийной определенности и непротиворечивости возможно, видимо, с параллельно ведущейся работой по определению методов, способов, "техник" сбора и осмысления материала, в целом — методологии исследования. Эта задача была и остается непростой, в том числе и потому, что социологии при исследования многоплановости и многообразия повседневности приходится интегрировать методы и подходы других научных дисциплин, а этим научным дисциплинам, таким как история, культурная антропология — учитывать то, что сделано социологами. Иначе говоря, многоплановость повседневной жизни диктует необходимость объединения наук. Современное исследование повседневности может быть только комплексным и системным, и возможность такого исследования обеспечивает сегодня культурология, о чем шла речь в предыдущем разделе.

Заслуживающую внимания попытку придать понятию "повседневность" статус научной категории предпринял Х. П. Турн в статье, посвященной "антропологии повседневной жизни"²¹⁹. Автор утверждает, что из всех родственных, однокорневых слов именно "повседневность" (Alltäglichkeit) наиболее подходит для категоризации, что "повседневность" как научная категория может быть только категорией модальности.

Повседневность обнаруживает тенденцию универсальности. Нет таких предметных областей или сфер жизни, которые не имели бы отношения к повседневности. Поэтому для того, чтобы обрести статус научной категории, понятие "повседневность" должно ориентироваться на определенную модальность бытия. Конечно, речь должна идти о бытии человека, социальном бытии. Важен и уровень этого бытия. Его задают разговорный язык и литература в их историческом развитии. Ориентируясь на этот уровень, наука должна систематизировать проявления повседневности, создать своего рода морфологию повседневности. Поскольку повседневной жизнью живет каждый отдельный человек, категория повседневности выступает фундаментальной антропологической категорией. Здесь должна приниматься во внимание упорядоченность индивидуальной жизни людей в рамках каждого дня.

В категории "повседневность" содержится определенное временное измерение. Здесь можно говорить о традиционной смене рабочих и выходных дней или, более абстрактно, — о том, что человеческое бытие есть постоянная смена повседневного и неповседневного, что жизнь не может протекать только в повседневности или в том, что ей противоположно. К изменяющимся временным аспектам повседневности относится имеющее место сокращение рабочего времени и увеличение свободного, распоряжение которым все более становится делом каждого отдельного человека. Он может свободно манипулировать отрезками часов, дней или недель. Повседневность стала темпорально вариабельной.

Более свободным, функционально подвижным стало и пространство повседневности. Речь идет о пространстве современного жилища, которое утратило жесткое монофункциональное зонирование. Пространство дома — лишь одна из форм повседневного пространства, а именно — частное, приватное пространство ("privater räumlicher Alltäglichkeit"), предназначенное для семейного, дружеского и подобного привилегированного общения. Другая форма пространства — пространство общественное, публичное ("öffentliche räumliche Alltäglichkeit") — улицы, площади, рынки.

Наконец, есть уровень "персонально-культурной повседневности" ("personal-kulturelle Alltäglichkeit"). Рутина ее ежедневно повторяющихся обстоятельств покоится на усвоенных однажды стереотипах, что облегчает течение индивидуальной жизни и одновременно ограничивает ее. Цена, которую платит человек за эти жизненно гарантированные повседневные привязанности, — утрата изменчивости, неподвижность, застылость. Здесь и заботы о теле, вроде мытья рук или причесывания, повторяющееся одевание и раздевание, стилизация еды и питья или ежедневное чтение газет. Экономящие энергию привычки направляют людей во время работы и в свободное время, как в бодрствовании, так и во сне.

Далее Х. П. Турн выделяет: "вещественную культурную повседневность", т. е. мир вещей, который окружает человека в повседневной жизни: одежду и ее аксессуары — кошельки, портмоне, часы, очки, курительные принадлежности; отмечает моду последних лет на "андрогинные" карманные вещи, которые изменили сферу повседневных вещей.

В заключение смыслового развертывания категории "повседневность" немецкий ученый выделяет уровень "социальной повседневности". Речь идет прежде всего о различных формах ежедневного взаимодействия, общения между людьми: в кругу семьи, знакомых и близких, на работе и в общественных местах. Автор отмечает ритуализованный характер повседневного общения.

Анализ понятия "повседневность" предполагает также обращение к близкому ему по смыслу понятию "быт". Оно появляется в работах русских историков середины и второй половины XIX в.: А. Терещенко, И. Е. Забелина, А. Пыпина, используется философами: К. Кавелиным, П. Струве, сохраняется как рабочее понятие и в работах современных исследователей: Ю. Лотмана, Г. Кнабе и др.

У русских историков XIX в. "быт" понимался как уклад жизни, образ жизни, формы, способы и культурная семантика повседневной жизнедеятельности людей. Если взять, например, наиболее обстоятельную, справедливо названную "энциклопедией русской жизни"²²⁰ работу А. Терещенко, в ней охвачено все: черты национального характера, жилище (типы сооружений, внутренняя структура, оборудование и убранство интерьеров), домашнее хозяйство (еда и напитки, обычаи потребления, меню, ритуалы застолья), костюм (различные элементы одежды, украшения, прически и бороды, разновидности костюма в соответствии с сословным делением общества, половой дифференциацией), "образ жизни"²²¹ (обычаи гостеприимства и хлебосольства, распорядок дня, домашние занятия, мытье в бане, формы и способы проведения досуга, общественные развлечения, средства передвижения), свадебный и другие традиционные обряды, игры, забавы, языческие и христианские праздники, летосчисление.

В русской философско-социологической традиции (Ф. Буслаев, К. Кавелин, П. Струве и др.) понятие "быт" также обретает категориальный статус. Под бытом разумеют определенный уклад человеческой жизни, взятой в ее целостности, интегративности²²².

Понятие "быт" в работах современных ученых, историков и социологов сохраняет подобную широту, в тенденции тяготеет к полному охвату всех проявлений повседневной жизни с преимущественным вниманием к ее материально-телесной стороне²²³. Понятия "быт", "повседневность", "повседневная жизнь" употребляются ими как синонимы²²⁴.

Задачу более строгой аналитической проработки этих понятий приходится решать авторам справочных, энциклопедических изданий. Так, раскрывая понятие "быт", А. Г. Харчев²²⁵ определяет его как "уклад повседневной жизни", отделяет быт от производственно-экономической сферы, трактует его сущность как деятельность по удовлетворению материальных (пища, одежда, жилище, поддержание здоровья) и духовных (освоение духовных благ, общение, отдых, развлечения) потребностей, выстраивает его иерархические уровни (общественный, городской, сельский, семейный, индивидуальный), намечает его внутреннюю структуру, определяемую соотношением материального и духовного, общественного и индивидуального, выделяет типы социального объединения и общения (семья, соседство, товарищеские компании и т. д.), указывает на существование бытовых норм, традиций, обычаев, обрядов, которые могут, наверное, рассматриваться как структурообразующие элементы быта и регуляторы бытового поведения. То, что сделано А. Г. Харчевым, представляет собой, конечно, значительный шаг вперед, но и этому, развернутому в энциклопедической статье пониманию быта, повседневности, не хватает концептуального единства и системности.

Опыт категоризации, придания понятию "повседневность" категориального статуса, в общем и целом отражает то состояние разработки и осмысления феномена повседневной жизни, которое описано и проанализировано в первой главе настоящей работы. Если сравнить семантические поля слова "повседневность" и родственных ему слов в разговорном языке со смысловыми контекстами, смысловым наполнением понятий "быт", "повседневность", "повседневная жизнь", "обыденный мир" в научной литературе (включая немногочисленные опыты раскрытия их как ключевых понятий, категорий), то семантика естественного языка окажется более упорядоченной и определенной, чем научного. Это объясняется системностью и логической упорядоченностью, которые органически присущи живому языку и которых недостает на данном этапе развития проблематики повседневности языку научному. Ведь каждая из наук, каждое из научных направлений развивает и дифференцирует семантику ключевого понятия по-своему. Смысловое наполнение понятия "повседневность" определяется сознательно или интуитивно избранным ракурсом видения реальности, есть результат избранной методологии исследования и определения его предмета. Поэтому определение исходного, ключевого понятия, которое будет принято в настоящем исследовании, резонно предварить анализом существующих и поиском оптимальных направлений и методологии исследования.