- •Мэрили Зденек Развитие правого полушария
- •Часть I. Возможности интеллекта
- •Часть II. Примеры успешного использования возможностей правого полушария
- •Часть III. Ваша персональная программа
- •Часть I. Возможности интеллекта
- •1. Приглашение
- •2. Логическое мышление и интуиция
- •3. Ключ к повышению творческих способностей
- •Часть II. Примеры успешного использования возможностей правого полушария
- •4. Чарльз Шульц, художник-карикатурист
- •5. Стив Аллен, артист
- •6. Рэй Брэдбери, писатель
- •7. Клео Бальдон, дизайнер
- •8. Иб Мельхиор, разведчик, писатель
- •9. Роберт МакКим, профессор Стэнфордского университета
- •10. Барбара Голдсмит, писательница
- •11. Мардж Чэмпион, танцовщица, хореограф
- •Часть III. Ваша персональная программа
- •12. Первый день
- •13. Второй день
- •14. Третий день
- •15. Четвертый день
- •16. Пятый день
- •17. Шестой день
10. Барбара Голдсмит, писательница
Холодный зимний ветер дул с моря, делая Лонг-Айленд крайне неуютным. Я подняла воротник одолженного у Барбары Голдсмит пальто и подумала, насколько отличается погода Восточного побережья США от привычного для меня климата Южной Калифорнии.
Мы прошли несколько миль, разговаривая о художниках, поэтах и соловьиных язычках. Большие старые дома, построенные прямо у моря, побурели от непогоды и времени. Зимой они пустовали, напоминая жилища каких-то огромных мигрирующих существ, которые вернутся летом. Но на дворе стоял февраль, не пахло даже и весной.
Барбара рассказывала мне о сценарии, над которым она работает, о книгах, которые уже написаны и которые еще не начаты. Она очень одаренная, хрупкая, ранимая, любопытная и сильная. Ее рост пять футов восемь дюймов, а фигура поражает своей стройностью. Длинные, густые волосы насыщенного каштанового цвета. Ее улыбка (хотя это, наверное, покажется вам невозможным) одновременно выглядит смущенной и чрезвычайно уверенной.
Когда мы вернулись с прогулки по берегу и пили у Барбары на кухне капуччино, я еще раз подумала о ее достижениях в области литературы. До того как стать писательницей, Барбара была преуспевающим журналистом, она занимала посты старшего редактора в «Харперс Базар» и главного редактора в «Нью-Йорк мэгезин». Можно сказать, что некоторые ее романы, такие как «Малышка Глория, которая наконец стала счастливой», являются не только иллюстрацией к «делу Вандербильтов», но и самым настоящим социологическим исследованием Америки в самые лучшие и в самые худшие ее годы.
Барбара так же, как и я, чрезвычайно интересуется процессом творчества и может многое рассказать о том, как он у нее протекает.
ЗДЕНЕК: Многие люди считают: если человек пишет о социальной истории, то у него доминирующим является левое полушарие. Но, читая твой роман «Малышка Глория, которая наконец стала счастливой», я то и дело примечала следы «вмешательства» правого полушария. Скажи, пожалуйста, большую ли роль играла интуиция в создании этой книги?
ГОЛДСМИТ: Интуиция играла просто огромную роль. Я руководствовалась интуицией не только тогда, когда брала интервью у людей, но и когда проводила исследования. Рассмотрим для примера «Малышку Глорию...». Я знала, что мать Глории Вандербильт больше всего на свете любила проводить время в ночных клубах, любила красивую жизнь, драгоценности и меха. На зиму она сняла пустой дом за пределами Лондона и сказала, что сделала это, заботясь о здоровье ребенка. Я знала, что она никогда не думала о своей дочери. И я сказала себе: «Подожди минутку, это какая-то бессмыслица, она не вяжется с характером героини». А потом я выяснила: она сняла этот дом, ибо он находился всего в одной миле от форта Бельведер, зимней резиденции Принца Уэльсского, у которого был роман с ее сестрой-близняшкой Тельмой... Я не знаю, интуиция то или просто здравый смысл, но, когда человек ведет себя не в соответствии со своим характером, я думаю, что это нужно обязательно проверить, провести своеобразное расследование.
ЗДЕНЕК: А когда ты проводишь расследование, ты зачастую расспрашиваешь много людей, берешь интервью. Помогает ли тебе в этом твоя интуиция?
ГОЛДСМИТ: Интуиция помогает мне выбирать нужные темы. Часто случается, что некоторые люди, получив разрешение на интервью, начинают без остановки задавать вопросы, тонут в мелочах и не замечают главного. Я думаю, это неправильно. Я считаю, что сначала нужно разведать об интервьюируемом все, что только возможно, а потом слушать и слышать. Нужно улавливать все нюансы, понимать недосказанное и то, почему оно осталось недосказанным. Без интуиции в этом не обойтись. Иногда забывают, что интервью — это общение двух людей. Нужно не забывать об этом и действительно делать так, чтобы интервью было общением. Я по-настоящему поразилась, когда поняла, сколько интересного могут рассказать люди, если уметь их слушать.
Я занимаюсь изучением социальной истории, и приходится брать много интервью у пожилых людей. Когда интервьюируешь пожилого человека, очень трудно и, я бы даже сказала, невозможно направить разговор в нужное тебе русло. Поэтому приходится запасаться терпением и внимательно слушать. Если ты не будешь внимательно слушать и не сможешь произвести ожидаемое впечатление, то тебе не удастся ничего узнать. Тебе ничего не расскажут.
ЗДЕНЕК: Да, хорошо, если тебе вообще согласятся уделить время.
ГОЛДСМИТ: Пожилые люди уделят тебе столько времени, сколько тебе будет нужно, потому что, к сожалению, очень немногие выражают желание пообщаться с ними.
ЗДЕНЕК: Когда ты брала интервью, в частности, для книги «Малышка Глория...», ты просила людей вспомнить о событиях, которые произошли много лет назад. Им нужно было вспомнить свои чувства, а так как ты очень наблюдательна и скрупулезна, то ты просила их также вспомнить запахи, цвета и т. п. Точность очень важна для такого рода книг, которым ты занята. Многим писателям, выступающим в этом жанре, не удается в своих произведениях передать ощущение того времени и места, которые они описывают. Но у тебя в «Малышке Глории...» это прекрасно получилось. Как тебе удалось собрать всю необходимую информацию?
ГОЛДСМИТ: Прежде всего нужно любить то, о чем пишешь. Я восхищаюсь писателями, которые создают мир из бесчисленного множества мельчайших деталей. К числу таких мастеров относится Марсель Пруст. И нужно обязательно знать, была ли блузка красной, а жабо — гофрированным. Нужно все это очень любить, и только тогда может получиться что-то стоящее. Для того чтобы хорошо написать о каком-нибудь времени, нужно просмотреть все фотографии (если они, конечно, есть) и прочитать все, что только можно прочитать. Тогда можно прийти к пожилой женщине и спросить ее: «Помните ли вы, как женщины носили браслеты с бриллиантами?» Если ты точно опишешь эти браслеты и то, как их носили, то эта женщина ответит: «Да, я помню. Мне достался такой браслет от моей матери...» Если сможешь точно описать то время, которое тебя интересует, то опрашиваемые люди смогут вернуться в это время и рассказать тебе много интересного. Очень часто случается, что какая-нибудь на первый взгляд незначительная деталь, описание какого-нибудь предмета возвращает человека в прошлое, оживляет воспоминания.
Случается также, что тебя поправляют, — мол, то, что ты говоришь, неправильно, — и рассказывают, как оно было на самом деле. В любом случае ты остаешься в выигрыше, потому что узнаешь массу бесценной информации. Бывает, что ради одной важной детали приходится выслушивать пятьдесят тысяч ненужных подробностей. Но есть что-то магическое в таких деталях — скажем, если узнаешь, что платья во времена Гертруды Вандербильт были настолько тяжелыми из-за обилия драгоценностей, что их не вешали в шкафы, а укладывали на двенадцатифутовые полки. Это действительно бесценная деталь. Именно благодаря таким деталям роман становится живым. А тот факт, что Гертруда Вандербильт имела сто сорок два платья, не производит такого впечатления.
ЗДЕНЕК: Мне кажется, что твоя способность отличать существенные факты от шелухи является частью твоего таланта.
ГОЛДСМИТ: И эта способность — проявление работы правого полушария моего мозга. Я пользуюсь одним правилом: если факт или какая-то деталь вызывает у меня интерес, то этот факт или деталь заинтересует и кого-нибудь еще. Когда я сталкиваюсь с какой-то интересной деталью, у меня в голове как будто звенит колокольчик. Я думаю, что это не продукт анализа, а чисто интуитивный «сигнал тревоги». Я замечаю характерные факты, наверное, потому, что являюсь сторонним наблюдателем. Мне кажется, что все хорошие журналисты и писатели являются сторонними наблюдателями. Они все смотрят на жизнь со стороны. Они не чувствуют себя частью чего-либо, частью какой-то определенной группы. Всяк сам по себе. Поэтому каждую ситуацию он наблюдает и оценивает со своей индивидуальной точки зрения.
ЗДЕНЕК: Не думаешь ли ты, что «чувство стороннего наблюдателя», присущее большинству писателей, развивается в человеке из-за чувства одиночества, которое он испытывал в детстве?
ГОЛДСМИТ: Я не знаю, как писатель становится писателем. Есть множество писателей, у которых было ужасное детство, и есть много других, у которых детство было очень счастливым. Я знаю только одну черту, которая объединяет всех писателей, способных создать что-нибудь действительно стоящее. Эта черта — ранимость. Писатель должен оставаться ранимым, он должен все очень тонко чувствовать. Писатель должен оставлять свое сердце открытым, даже зная и будучи уверен, что у многих возникнет соблазн пустить в него стрелу. И я считаю, что это качество (ранимость) — единственная черта, объединяющая всех писателей.
ЗДЕНЕК: Наверное, должна быть какая-то общая мотивация, которая заставляет их открывать свое сердце, рисковать. Ведь открытое сердце делает человека очень уязвимым. Хотя, возможно, это и позволяет подобным людям видеть все не так, как остальные.
ГОЛДСМИТ: Когда я вникаю во что-нибудь, у меня появляется чувство, что я чищу лук и продвигаюсь все дальше и дальше, до тех пор, пока полностью не обнажится то, что я изучаю.
ЗДЕНЕК: А как ты борешься со страхом и тревогой?
ГОЛДСМИТ: Когда я боюсь чего-нибудь, я стараюсь найти положительные моменты, стараюсь обращать внимание на то хорошее, что может произойти, — в общем, мысленно изменяю ситуацию. Я пытаюсь даже вызвать у себя некоторое подобие эйфории.
ЗДЕНЕК: Это очень похоже на то, чем я занимаюсь со своими студентами, сильно напоминает образное мышление.
ГОЛДСМИТ: Это и есть образное мышление.
ЗДЕНЕК: И как долго ты это делаешь?
ГОЛДСМИТ: До тех пор, пока у меня не пропадет тревога и страх! Я отлично овладела этим приемом. Допустим, я должна встретиться с тем, кто может дать мне совершенно бесценную информацию. И когда я иду к этому человеку, я волнуюсь и думаю: «Почему я уверена, что он станет откровенничать со мной? С какой стати он будет выкладывать про себя такую личную информацию? Он ни за что мне ничего не скажет». Но потом я начинаю думать о том, что мне удавалось вызывать у людей доверие, что многие уже открывали мне свои секреты. Я вспоминаю эти успехи и начинаю думать: «У меня все получится. Я знаю, как подойти к человеку, я знаю, как вовлечь его в доверительный разговор. Я смогу сделать так, чтобы этот человек выложил мне свои секреты, которых он никому не открывал. Чего же мне тогда бояться? Мне нечего бояться».
ЗДЕНЕК: То есть ты вызываешь в личной памяти воспоминания о своих удачах и таким образом создаешь у себя чувство уверенности в собственных силах, чувство того, что тебя снова ждет успех. Некоторые люди в такие минуты вспоминают о своих неудачах, и из-за этого у них ничего не получается.
ГОЛДСМИТ: Когда у писателя что-то не получается, он часто говорит себе: «Ну вот, теперь мне этого никогда не добиться, я навсегда потерял свои способности». В таких случаях очень трудно снова поверить в себя, в свой успех, но это сделать необходимо. К примеру, Хемингуэй говорил, что если ему хорошо пишется, то он не выжимает себя до конца, а заканчивает писать тогда, когда у него достаточно сил, чтобы еще поработать. Он верил, что если закончит писать посередине волны творческого подъема, то сможет на следующий день вернуться в эту волну. Я же никогда так не делаю, а поступаю совсем наоборот. Если мне хорошо пишется, то я пишу с четырех или шести часов утра до тех пор, пока не начинаю чувствовать полное изнурение. А поступать так, как поступал Хемингуэй, я не могу, хотя очень рада была бы научиться этому.
ЗДЕНЕК: Я думаю, что большинство писателей чувствуют призрачность вдохновения. Приходилось ли тебе в состоянии творческого подъема чувствовать, что слова сами рождаются где-то в глубине твоего сознания, а ты выступаешь всего лишь как «станок для записи», как средство фиксации их?
ГОЛДСМИТ: Да, приходилось. Кажется, словно в глубине тебя звучит музыка. Я писала и художественные произведения, и публицистику. Хотя многие говорят, что наиболее важно слушать внутреннюю музыку, когда пишешь художественное произведение, но я тебе скажу, что это чрезвычайно важно и при работе над публицистической статьей. Когда начинаешь работать над публицистическим произведением, у тебя есть лишь груда сухих фактов, а тебе надо соткать из них целый гобелен, красоту которого поймут все другие люди. Здесь не помогут аналитические способности — только интуиция.
ЗДЕНЕК: А что ты можешь сказать по поводу снов? Ты помнишь свои сны?
ГОЛДСМИТ: Скажем так: я пытаюсь запоминать свои сны, потому что это один из наиболее ценных инструментов, которые я использую в работе. Если я забываю сон, то мне кажется, будто я что-то безвозвратно потеряла. Вообще-то я очень быстро забываю сны, поэтому, если есть возможность, то, когда просыпаюсь, первым делом записываю их. К сожалению, часто у меня на такое просто нет времени. Но если я все же записала свой сон, то мне это очень помогает.
ЗДЕНЕК: Есть ли у тебя какой-нибудь специальный способ использования снов?
ГОЛДСМИТ: У меня есть правило, которое звучит так: сон всегда полезен, вне зависимости от того, приятен он или нет. Я не знаю, как читать сны, но всегда стараюсь вспомнить, что я чувствовала, и каждый раз это оказывается полезным.
ЗДЕНЕК: Многие писатели испытывают какую-то тревогу, когда закончена одна книга и еще не начата другая. В такое время некоторые из писателей чувствуют какую-то неопределенность или что-то в этом роде...
ГОЛДСМИТ: Ты имеешь в виду отчаяние?
ЗДЕНЕК: Да, вот именно то, что я хотела сказать! Есть ли у тебя какие-нибудь особые приемы, которые помогают преодолеть это чувство и начать новую работу?
ГОЛДСМИТ: Ну... Что тебе ответить, Мэрили?.. Однажды ты протестировала меня с помощью упражнений для правого полушария на предмет того, чего я не хочу. Ты попросила меня описать несколько своих фантазий, и из этих фантазий стало ясно, что я очень не хочу работать над сценарием, который мне тогда предложили сочинить. Знаешь ли, соблазняли деньги, которые были обещаны, к тому же я находилась в Калифорнии, а это отличное место для выполнения такого рода работы... Но я действительно не хотела писать тот сценарий, и твои упражнения указали мне правильный путь.
ЗДЕНЕК: Эти упражнения всегда отлично помогают узнать, чего хочет твое правое полушарие. И они могут также способствовать активизации творческих способностей.
ГОЛДСМИТ: Мне кажется, что все люди могут развить свои творческие способности. Абсолютно все. И это сделает их жизнь намного ярче и богаче. Когда творческие способности находятся в активном состоянии, окружающий мир кажется прекраснее, а жизнь — полнее.