14.Право как справедливость. Справедливость как правовая категория

ММЖ: На протяжении всей истории человечества справедливость рассматривалась с различных позиций и носила как морально-правовой характер, так и социально-политический и так далее. Всегда рассматривалось соотношение между ролью отдельных людей, отдельных групп, классов и их социальных положений. Мы оцениваем достоинство людей и их вознаграждение с точки зрения справедливости, считаем, что тот или иной человек недостаточно вознагражден. Но ближе всего к нам определяется справедливость между деянием и воздаянием, между правонарушением и наказанием. Таким образом справедливость не только правовая категория, но она носит и политический и социальный характер, и не соответствия между ролью людей и их социальным положением, поступками людей и вознаграждением она всегда рассматривается как несправедливость и вызывает несогласие.

На протяжении всей истории справедливость носила исторический характер. В древние времена наличие рабства рассматривалось как явление справедливое, в период феодализма крепостная зависимость рассматривалась как справедливое, в буржуазном обществе эксплуатация наемных работников рассматривалась как справедливое явление. Таким образом в истории человечества понимание справедливости появилось при назначении наказания – одним из ее выражений был институт кровной мести, который дожил до наших дней. В некоторый народах он рассматривается как воздаяние справедливости. Из такого подхода развился принцип равным за равное, известный как в древности, и нашедший отражение в наше время (ст. 4 УК РФ предусматривает равенство граждан перед законом).

Более сложное понятие справедливости – распределительная справедливость, а сейчас мы рассматривали уравнительную. Распределительная возникает тогда, когда из родовой общины начинают выделяться отдельные личности, претендующие на особую роль, на особое вознаграждение, первоначально, как известно, все получали равное количество от добытого. Но выделение отдельных личностей стало выделяться в несовпадении равенства и справедливости, считается, что тот, кто больше сделал – должен получать больше. И это начинает закрепляться как принцип справедливости. Справедливость начинают понимать как различие, а не как равенство. Такой подход всегда связан с толкованием достоинства людей, с привилегированностью их положения как господствующих личностей, классов и так далее, и это вызывает соответствующее несправедливое отношение в обществе.

Справедливость во все времена всегда увязывали с законом и с правом. В частности Аристотель считал, что право – это политическая справедливость, Цицерон считал – что справедливость – это высший закон; такой же точки зрения придерживался Августин Аврелий «что есть государство без справедливости, если не разросшаяся разбойничая шайка»? Фома Аквинский также рассматривал право как действие справедливости. Последующие мыслители почти все обусловливали связь права и справедливости (Жан Жак Руссо, Гегель, Кант, Радищев, Чичерин и так далее).

Естественно, что это понятие привлекает внимание и мыслителей современности, оно занимает все больше и больше внимание людей. Меняется отношение к этому понятию и самого государства, его органов и должностных лиц. И это становится принципом деятельности государственных органов, принципом содержания права и соответствующего отношения людей к праву. В частности, ст. 6 УК РФ наряду с другими принципами (законность, равенство, гуманность) содержит и принцип справедливости: «Наказание и иные меры уголовно-правового характера применяемые к лицу должны быть справедливы…». «Учет личности виновного, его социальное положение» - вызывает сомнение относительно принципа справедливости.

Советское законодательство не знало этого понятие, хотя и говорило о нем. Принцип справедливости отражался в монографических работах и так далее.

Понятие справедливости знает современное уголовное судопроизводства. Он закреплен в ст. 9 УПК РФ, ст. 11 УПК РФ и так далее. В советском уголовном процессе справедливость обосновывается общей нравственностью уголовного судопроизводства, в числе принципов: публичность, гласность, право на защиту и презумпция невиновности. Самое главное – установление объективной, то есть материальной истины. Материальная истина в уголовном процессе – полное и точное соответствие объективной действительности выводы следователя и суда.

Нерсесянц считает, что все прошлые подходы к понятию справедливости – необъективны, лишь только правовая справедливость (применение равной меры, равной свободы) вызывает справедливость и относительно человека и в обществе в целом, и в самом человеке чувства справедливости. В контексте его различения права и закона это означает, что справедливость входит в понятие право, право по определению справедливо, а оно является внутренним свойством и качеством права. Иначе говоря, справедливость – категория правовая, не нравственная, не религиозная и никакая другая. Почему? Вопрос о справедливости или несправедливости закона это по существу о правовом или не правовом характере закона, то есть соответствии или несоответствии праву. Право потому справедливо, что воплощает в себе и выражает общезначимую правильность, выраженную в принципе формального равенства. И для всех, чьи отношения опосредуются этой правовой формой, реализация принципа формального равенства выводит позицию на правовые начала. Применение принципа не его взгляд исключает применение всякого произвола в реализации права. Справедливость – это то, что выражает право, соответствует ему и следует праву. Действовать по справедливости означает действовать правомерно. Он обосновывает это высказыванием Кульпиана: «Какие положения человек устанавливает в отношении другого, такие же и могут быть применены к нему самому».

Другой не менее важный аспект единства справедливости и права как выражение соразмерности зафиксирован в традиционном определении как подаяния равным за равное. Данный принцип выступает как самоосознание и самооценка права, вместе с тем, оценка всего остального, как поддающееся правовой оценке. Нерсесянц считает, что другого принципа и другого принципа выражения справедливость не имеет. Потому что если встать только на позиции нравственности или религиозных норм всегда впадает в субъективизм, коллективный или групповой и так далее. Он считает, что отрицание этого принципа по существу означает отрицание неправовой справедливости. Он считает, что право и правовой закон применяя принцип формального равенства при этом не должны игнорировать различные особенности и притязания людей, и эти притязания могут быть удовлетворены. Реализация всех этих притязаний должны основываться на принципе формального равенства. Таким образом на его взгляд применение принципа формального равенства ведет к справедливости на все времена, на всем земном шаре, то есть этот принцип универсальный и использование какого-либо иного варианта справедливости всегда является вариантом не справедливости.

Нерсесянц: Понимание права как равенства (как общего масштаба и равной меры свободы людей) включает в себя с необходимостью и справедливость.

В контексте различения права и закона это означает, что спра-ведливостъ входит в понятие права, что право по определению справедливо, а справедливость — внутреннее свойство и качество права, категория и характеристика правовая, а не внеправовая (не моральная, нравственная, религиозная и т. д.).

Поэтому всегда уместный вопрос о справедливости или несправедливости закона — это по существу вопрос о правовом или неправовом характере закона, его соответствии или несоответствии праву. Но такая же постановка вопроса неуместна и не по адресу применительно к праву, поскольку оно (уже по понятию) всегда справедливо и является носителем справедливости в социальном мире.

Более того, только право и справедливо. Ведь справедливость потому собственно и справедлива, что воплощает собой и выражает общезначимую правильность, а это в своем рационализированном виде означает всеобщую правомерность, т. е. существо и начало права, смысл правового принципа всеобщего равенства и свободы.

И по смыслу, и по этимологии справедливость (iustitia) восходит к праву (ius), обозначает наличие в социальном мире правового начала и выражает его правильность, императивность и необходимость.

Латинское слово "юстиция" (iustitia), прочно вошедшее во многие языки, в том числе и в русский, переводится на русский язык то как "справедливость", то как "правосудие", хотя по существу речь идет об одном и том же понятии — о справедливости, включающей в себя и правосудие (и в исходном значении суждения по праву, и в производном значении судебного решения спора в соответствии с правом, справедливо). Кстати, все эти аспекты правового смысла справедливости нашли адекватное отражение в образе богини Справедливости Фемиды с Весами Правосудия. Используемые при этом символические средства (богиня с повязкой на глазах, весы и т. д.) весьма доходчиво выражают верные представления о присущих праву (и справедливости) общезначимости, императивности, абстрактно-формальном равенстве (повязка на глазах богини означает, что абстрагированный от различий равный правовой подход ко всем, невзирая на лица, — это необходимое условие и основа для объективного суждения о справедливости).

Справедливо то, что выражает право, соответствует праву и следует праву. Действовать по справедливости.— значит действовать правомерно, соответственно всеобщим и равным требованиям права.

Внутреннее единство справедливости и правового равенства (общезначимости и одинаковости его требований в отношении всех, включая и носителей власти, устанавливающих определенное пра-воположение) хорошо выражено в комментариях знаменитого римского юриста Ульпиана к одному преторскому эдикту. Замечателен по своей справедливости прежде всего сам эдикт, кодифицированный Сальвием Юлианом в первой половине II в. Смысл эдикта — в формулировании одного из существенных требований принципа равенства в сфере правотворчества и правоприменения, который звучит так: "Какие правовые положения кто-либо устанавливает в отношении другого, такие же положения могут быть применены и в отношении его самого" (Д.2.2). Более развернуто это требование в приводимом Ульпианом фрагменте эдикта выражено следующим образом: "Магистрат или лицо, занимающее должность, облеченную властью, установив какое-либо новое правовое положение по делу против другого лица, должен применить то же правовое положение, если его противник предъявит требование. Если кто-либо достигнет того, что (в его пользу) будет установлено какое-либо новое правовое положение магистратом или лицом, занимающим должность, обеспеченную властью, то это же правовое положение будет применено против него, когда впоследствии его противник предъявит требование" (Д.2.2.1).

Комментируя данный эдикт, Ульпиан замечает: "Это.т эдикт устанавливает положение величайшей справедливости и не может вызвать чье-либо обоснованное неудовольствие: ибо кто отвергает, чтобы да его делу было вынесено такое же решение, какое он сам выносит для других или поручает вынести... Понятно, что то право, которое кто-либо считает справедливым применить к другому лицу, должно признаваться действительным и для самого себя..." (Д.2.2.1).

Другой, не менее важный, аспект единства справедливости и равенства как выражения соразмерности и эквивалента зафиксирован в традиционном естественноправовом определении справедливости как воздаяния равным за равное.

В обобщенном виде можно сказать, что справедливость — это самосознание, самовыражение и самооценка права и потому вместе с тем — правовая оценка всего остального, внеправового.

Какого-либо другого принципа, кроме правового, справедливость не имеет. Отрицание же правового характера и смысла справедливости неизбежно ведет к тому, что за справедливость начинают выдавать какое-нибудь неправовое начало — требования уравниловки или привилегий, те или иные моральные, нравственные, религиозные, мировоззренческие, эстетические, политические, социальные, национальные, экономические и тому подобные представления, интересы, требования. Тем самым правовое (т. е. всеобщее и равное для всех) значение справедливости подменяется неким отдельным, частичным интересом и произвольным содержанием, партикулярными притязаниями.

С этой проблемой под несколько другим углом зрения мы уже сталкивались при рассмотрении разных направлений критики принципа правового равенства (и права в целом) с позиций неправовой (и антиправовой) свободы.

При отрицании правовой природы справедливости по существу мы имеем дело с тем же самым, но уже применительно к справедливости, т. е. с неправовой (антиправовой или внеправовой) справедливостью. По логике такого подхода получается, что право как таковое (право вообще, а не только антиправовой закон) несправедливо, а справедливость исходно представлена в том или ином вне-правовом (социальном, политическом, религиозном, моральном и т. и.) начале, правиле, требовании.

Здесь, следовательно, справедливость права, если таковая вообще допускается, носит производный, вторичный, условный характер и поставлена в зависимость от подчинения права соответствующему "внеправовому началу. И поскольку такие внеправовые начала лишены определенности принципа правового равенства и права в целом (объективной всеобщности правовой нормы и формы, единого масштаба права, равной меры правовой свободы и т. д.), они неизбежно оказываются во власти субъективизма, релятивизма, произвольного усмотрения и частного выбора (индивидуального, группового, коллективного, партийного, классового и т. д.). Отсюда и множественность борющихся между собой и несогласуе-мых друг с другом внеправовых представлений о справедливости и праве, односторонних претензий того или иного частного начала на всеобщее, присущее праву и справедливости.

С позиций правовой всеобщности (формально-определенной всеобщности правового равенства, свободы и справедливости), в равной мере значимой для всех, независимо от их моральных, религиозных, социальных, политических и иных различий, позиций и интересов, все эти внеправовые начала с представленными в них особыми потребностями, требованиями и т. д. — лишь особенные сферы в общем пространстве бытия и действия права и правовой справедливости, специфические объекты, а не субъекты справедливой правовой регуляции.

Право (и правовой закон) не игнорирует, конечно, все эти особенные интересы и притязания, и они должны найти в нем свое надлежащее (т. е. именно — справедливое) признание, удовлетворение и защиту. А это возможно только потому, что справедливость (и в целом право, правовой подход и принцип правовой регуляции) не сливается с самими этими притязаниями и не является нормативным выражением и генерализацией какого-либо одного из таких частных интересов. Напротив, справедливость, представляя всеобщее правовое начало, возвышается над всем этим партикуляризмом, "взвешивает" (на единых весах правовой регуляции и правосудия, посредством общего масштаба права) и оценивает их формально-равным, а потому и одинаково справедливым для всех правовым мерилом.

Например, те или иные требования так называемой "социальной справедливости", с правовой точки зрения, имеют рациональный смысл и могут быть признаны и удовлетворены лишь постольку, поскольку они согласуемы с правовой всеобщностью и равенством и их, следовательно, можно выразить в виде требований самой правовой справедливости в соответствующих областях социальной жизни. И то, что именуется "социальной справедливостью", может как соответствовать праву, так и отрицать его. Это различие и определяет позицию и логику правового подхода к соответствующей "социальной справедливости".

Так в принципе обстоит дело и в тех случаях, когда правовой справедливости противопоставляют требования моральной, нравственной, политической, религиозной и иной "справедливости".

В пространстве всеобщности и общезначимости принципа правового равенства и права как регулятора и необходимой формы общественных отношений свободных субъектов именно правовая справедливость выступает как критерий правомерности или неправомерности всех прочих претензий на роль и место справедливости в этом пространстве. Отдавая каждому свое, правовая справедливость делает это единственно возможным, всеобщим и равным для всех правовым способом, отвергающим привилегии и утверждающим свободу.