Колесов В. В. Историческая грамматика русского языка

3. Имя существительное: преобразование форм множественного числа

ангелъми, глаголъми, коньми (но также лобзаниими), в Пp. XIV ножьми, у Кирилла Туровского в XII в. грûхъми, в северных рукописях XIV в. родми, с князьми и съ мужьми, а в XV в. такие формы появляются в московских и южных грамотах (князми, конми, мужми, с попми, грошми, городми). Некоторые формы могут быть исконными или достаточно древними, например: трудъми, даръми как сынъми.

Влияние *ĭ-основ было возможно у мягких основ (стражьми и др.

вXII в.), а в XIV в. появляются примеры типа образими, в XV в. и позже еще пûсними, червими, вûтвими (результат усиления ь в слабой позиции; ср. в церковнославянских текстах более позднего времени дат. п. вûтвамъ и вûтвемъ). Интересны также севернорусские (двинские XV в.) написания типа старымы грамоты, изъ краины и притеребы ‘закраины’ и под.

Процесс замен окончанием от *ĭ- и *ŭ-основ идет полосой с севе- ро-запада на Москву и далее к югу; влияние новгородских говоров с характерными для них изменениями по мягкости–твердости согласных отражается здесь несомненно.

Лишь с XIV в. появляются достоверные примеры типа бубнами,

ключами, гостями, с чернцами, з лугами. Аналогичные примеры отмечены в берестяных грамотах, что подтверждает наличие изменения

вразговорной речи. Таких примеров больше в XV в. и тоже в северных источниках (лûсами, путиками, истоками), в XVI в. они отражены в московских, но редко (даже в Дом. XVI использованы окончания -ы/-и), и даже в XVII в. они сравнительно редки (например в Улож. 1649 г.). У протопопа Аввакума распределение окончаний согласно стилю: з бубнами, зубами, шелками, с татарами, но со ангелы, гласы,

глаголы и т. д. В разных памятниках отмечается различное распределение старых и новых окончаний. В Судебниках XVI в. исцами, складчиками, с целовалниками, перед намесниками, перед их тиунами с

выражением категории лица, а в новгородских того же времени также лесами, поûздами и пр. Однако в переведенном с польского «Назирателе» XVI в. формы типа огородами, рвами, сундуками (а также овощьми, коньми) и т. д. встречаются очень часто, поскольку в книге речь

идет о «домовном обиходе». В Улож. 1649 г. новое окончание употребляется редко, обычно с j , ср. братьями, за мужьями, с сыновьями. Конкуренция форм типа конюхами, з жытелями — якорми, конми,

соболми распространена в бытовых «грамотках» XVII в. В это время изменение происходит настолько активно, что проникает и в русский вариант церковнославянского языка. Так, в ОБ 1581 отмечены формы въ жерновахъ, книгочиамъ, а в «Грамматике» Смотрицкого особенно много новых форм представлено в дат. п. мн. ч. (врачамъ, сердцамъ и под.).

Поскольку старую флексию особенно долго сохраняли слова

Pluralia tantum (дети, люди, сани, сени, груди, двери) или слова с

181

4. ФОРМИРОВАНИЕ ИМЕННЫХ ПАРАДИГМ

4.1. Результаты изменений

Все приведенные формы замен разным способом отражают нейтрализацию окончаний в пределах общей флексии; появление обратных написаний указывает уже на полное совпадение форм:

Замечено также, что число новых окончаний у имен среднего рода обычно выше, чем у имен мужского рода, иногда в два-три раза. Это может быть связано с особыми изменениями среднего рода, функциональная слабость которого допускала колебания в формантах как немаркированных элементах синтагм.

Вдат. п. мн. ч. не было промежуточного варьирования *о- и *ŭ- основ, потому что после изменения редуцированных окончания совпадали: домомъ как городомъ. Направление выравнивания однозначно

всторону окончания -амъ; оно завершилось в XIV в.

Вместн. п. мн. ч. к XIV в. завершилось выравнивание в сторону *ŭ-основ (-ох/-ех) и на этой основе началось совпадение окончаний с

183

Морфология

-ахъ. Однако новые формы образовали наречные выражения и долго находились вне парадигмы; обратные написания не отмечены, и до XVII в. говорить о флексии -ахъ у имен мужского и среднего рода (и *ĭ-основ женского рода) затруднительно.

Втв. п. мн. ч. в XIII–XIV вв. намечалось сближение *о-основ с именами *ŭ- и *ĭ-основ (нейтрализация в пользу их окончаний), но с XV в., начиная с севера, обобщение идет в пользу окончания -ами; оно завершилось в конце XVII в. В частности, в московских старопечатных книгах XVII в. «обратными» были двоякие написания: с одной стороны, архаические жителми, побойми, холопми, глаголми (отражают первый этап разрушения форм твердого типа холопы, глаголы), с другой — с такими басни, с деревни, со птицы, со трубы и ти(м)паны,

сягоды, иными жертвы и т. д., которые удостоверяют полное распространение окончания -ами у имен тв. п. мн. ч. мужского и среднего рода.

Задержка с обобщением окончаний -амъ, -ами, -ахъ объясняется возможностью или невозможностью выбора на начальном этапе преобразования, свободой или несвободой данной словоформы, а также особенностями в ударении или в чередовании.

Длительность процесса унификации хронологически строго ограничена несколькими, по интенсивности всегда совпадающими этапами изменения.

Вначале изменения замена флексий определяется м о р ф о н о л о-

ги ч е с к и м и условиями контекста и связана с регулирующим воздействием новых для системы грамматических категорий. Во всех ранних примерах употребления нового для имен мужского и среднего рода окончания -амъ, которые отражаются в памятниках с XI в., они возможны лишь у тех имен, которые нейтрализуются по признаку рода или числа; обычно это собирательные разносклоняемые имена (жителе, содомле и пр. с особой полупарадигмой мн. ч.) или слова Pluralia tantum (Соловкы и под.). Неопределенность в выражении ставшего основным классификационного признака — рода — создает известную расшатанность флективного ряда и тем самым способствует проникновению новой флексии в традиционное окончание дат. п., а затем местн. п. и позже тв. п. Во многих специальных исследованиях приведены десятки примеров такого рода, реальность которых подтверждается и примерами обратного характера в тех же падежных формах: оплотми, городми с обычным для них влиянием со стороны старых *ŭ-основ, и различными типами выравнивания окончаний у имен мужского и женского рода, также связанными с утратой редуцированных, — примеры типа дароми вместо даръми, также съ пûсними, червими и пр. как остаток выравнивания флективного ряда, происходившего в более раннее время, до завершения фонологических процессов, образовавших корреляции согласных по мягкости–твердости.

184

4. Формирование именных парадигм

Что новые флексии чаще всего усваиваются сначала именами, входившими в мягкие основы склонения, подтверждают все исследователи на основании своих материалов. Затем в этот круг имен постепенно подключались основы на -к, -г, -х, а также на шипящие и -ц, постепенно подвергающиеся отвердению. Как и в случае с разносклоняемыми типа жителе, основы, оканчивающиеся на непарные по мягкости/твердости согласные, в условиях образования такой корреляции выпадали из системы противопоставлений по данному признаку. Должна была возникнуть стабильность в проявлении самой флексии независимо от характера основы, следовательно, и независимо от морфонологических ограничений, прежде регулировавших наполнение флективного ряда. Действительно, в ХII–ХIII вв. возникают вариации флексий в дат. п. типа жительмъ/жителемъ, но пророкомъ/

пророкъмъ и вместе с тем новгородьцемъ/новгородцомъ. Постоянно твердая основа находилась в соответствии с основой, входящей в процесс отвердения по характеру сочетаемости согласного основы с гласным флексии (типа «твердая фонема» ц и «непередняя фонема»о ). На такую фонематически связанную основу с определенной флексией и накладывалась ведущая морфологическая тенденция языка (унификация флексий), тем самым способствуя распространению новой флексии -амъ.

Таким образом, XI–XV вв. — это время постепенного вовлечения все новых и новых имен мужского рода в складывающийся тип склонения мн. ч., но лишь с XIV в., т. е. уже в границах великорусского (старорусского) языка, обозначилась тенденция к однонаправленной унификации -амъ, -ами, -ахъ и устранению обратных образований типа -оми, -ими, -ûми в тв. п. Выравнивание распространяется на все вообще имена мужского и среднего родов, причем теперь независимо от морфонологических ограничений. Общее количество форм с новыми окончаниями резко увеличивается, что подтверждается и статистическими подсчетами. В исследованных рукописях XIV–XVI вв. они составляют уже несколько сот примеров. Можно сказать, что на первом этапе, до XIV в., возникали только условия, необходимые для нового выравнивания, причем они лимитировались действием классифицирующей категории рода: только нейтральные по отношению к этой характеристике имена мужского и среднего родов могли получать флексию -амъ, -ахъ, а известные морфонологические условия ограничивали пределы действия такого выравнивания. До XIV в. всего лишь возможны коммуникативно обусловленные формы в составе отдельных словесных формул.

С этого времени развивается собственно русский процесс последовательного изменения флексий в сторону обобщения -амъ, -ами, -ахъ с обычной для нейтрализуемых форм односторонней заменой старых флексий на новые (типа селищамъ, селищами, селищахъ). Появляется

185

Морфология

системно организующая форма а к т и в н о й п а р а д и г м ы, которая влияет на выбор окончания в каждом отдельном слове, уже вынесенном из традиционных словесных формул.

Из характера нейтрализации можно установить, что парадигма с обобщенными флексиями -амъ, -ами, -ахъ становится не маркированной на категориальном уровне и нейтральной в стилистическом отношении, тогда как все прочие парадигмы мн. ч. маркированы (различаются формантами) по признаку (типа) склонения, но не по признаку рода или числа, поскольку после утраты редуцированных в ряду флексий:

в отличие от ряда

женамъ — женами — женахъ

отсутствует противопоставление по числу, а противопоставление по роду выявляется не для всех форм; таковых больше всего у местн. п., но только до XVI в., когда завершается изменение ê → е в определенных условиях, а тип сынохъ окончательно устраняется из системы русского языка.

На третьем этапе развития процесса, который, судя по проявлениям в текстах, завершается в XVIII в., в системе остается единственная форма каждой флексии, и происходит окончательное устранение из системы признака «тип склонения», в результате чего становятся возможными и примеры в з а и м н о г о с м е ш е н и я старых и новых окончаний в интересующих нас падежных формах. С конца XV в. и особенно в XVI в. употребление флексии мужского рода у имен *а-ос- нов становится вполне обычным (воеводомъ, нашимъ же дядемъ и пр.), как правило, противопоставляясь и ударением (в летописных текстах того времени колебания типа между сторожами / со сторожи), — своего рода попытка совместить флексию с указанием на реальный род; затем также у имен женского рода; ср. приводимые в разных исследованиях примеры типа по многимъ щедротомъ (автограф Аввакума), въ полатехъ (список «Казанского летописца»), ко царскимъ ти полатомъ (Симеон Полоцкий), по рекомъ (список сочинений Спафария), по тûмъ раномъ (Сборник пословиц XVII в.) и т. д.

Когда в з а и м н о е смешение старых и новых окончаний уже не регулируется никакими морфонологическими ограничениями или морфологической нейтрализацией по определенному признаку (склонения или рода), подобная вариантность начинает использоваться в

186

4. Формирование именных парадигм

стилистических целях. При этом архаические формы, употребленные

вустойчивых формулах, воспринимаются как стилистически маркированные, становятся принадлежностью высокого стиля; ср. в «Тилемахиде» В. Тредиаковского сочетания секущими косы, высокими горы, горящими звезды (обязательно с ударением на корне) и именно

вформе тв. п., которая позже прочих устраняет старую флексию у имен мужского и среднего родов. Для грамматического архаизма его стилистическая функция есть заключительный этап существования

к а к ф о р м ы в т е к с т е. Теперь такой архаизм представлен даже не как вариант нормативного — это форма, не связанная с грамматической категорией и не воплощающая ее. Маркировка по высокому слогу постепенно выводит ее за пределы — сначала нормы, а затем и системы вообще.

Таким образом, устранение из системы классифицирующей категории типа (склонения) происходило в несколько этапов, потому что потребовало последовательного снятия тех категориальных различий, которые в прошлой системе связаны были с характером основы. Сначала нейтрализовались противопоставления по числу, затем по роду, наконец и по типу основ. Вместе с тем неуклонное, постоянно обогащаемое за счет новых имен, стимулируемое все новыми процессами в соседних фрагментах системы вычленение самостоятельной полупарадигмы мн. ч. выводит на место классифицирующей категории к а т е г о р и ю ч и с л а.

Множество форм одной и той же флексии можно было преодолеть путем соотнесения всех словоформ в вертикальном ряду парадигмы. Ведь одни и те же окончания могли встречаться в различных флексиях у разных склонений и родов. Например, местн. п. ед. ч. выделяется окончаниями

Таким образом, в градуальной оппозиции и : ê : е возможна нейтрализация ê в любую сторону и одновременно неразличение по роду. В таком случае важное значение приобретает контекст (он проявляет грамматическое значение) и собственное лексическое значение слова — и тогда род становится лексико-грамматическим ограничителем склонения, уже не являясь грамматической категорией. Именно тогда и становится необходимой парадигма, в вертикальном следовании словоформ сохраняющая признаки категории рода в падежной системе. Р о д и с т о р и ч е с к и о р г а н и з у е т п а р а д и г м у как новый принцип классификации имен.

187

Морфология

4.2. Акцентное распределение парадигм

Закономерности сложения новой парадигмы всегда одни и те же. Парадигма строится сначала по старой акцентной канве, и, только окончательно сформировавшись в полном наборе новых словоформ и обобщенных флексий, она оказывается способной противопоставить себя исконной парадигме также и в акцентном отношении. Фонологическое расшатывание словоформ (столûхъ — столихъ — столахъ) с возможным морфонологическим чередованием (грû- сûхъ — грûхахъ) и возникающим на этой основе варьированием форм завершается основным морфонологическим изменением — преобразованием акцентного класса слов, поскольку одновременного изменения сразу всех морфонологических характеристик слова в языке никогда не происходит. Так, в приведенном примере окончательная «победа» новой флексии -ахъ связана с обобщением в этой форме наконечного ударения, которое распространилось даже на баритональные по происхождению слова (с постоянным ударением на корне); ср.: ветрах, дымах, дедах, жуках, китах, кустах,

пудах в текстах XVIII в. Новая форма противопоставлена старой уже не как вариант одной и той же парадигмы, а как проявление двух различных парадигм, старой и новой; следовательно, как две парадигмы различных языков. Архаическая форма исчезает не сама по себе, а только как компонент архаической парадигмы, ставшей системно избыточной.

После переразложения основ в пользу окончаний и их опрóщения является третье условие выделения окончания как аналитически свободной (идеальной) флексии: с просодической точки зрения конечный гласный словоформы уже автономен как с а м о с т о я- т е л ь н а я м о р ф е м а. Совокупность таких морфем, объединенных общностью синтаксической функции, может восприниматься как вариантность общей для них флексии, например в значении дат. п. мн. ч. Поскольку теперь они не зависят от основы, они могут взаимозаменяться по горизонтали на основе общности значения: домомъ > домамъ как женамъ и т. д. Возникала тенденция к собиранию словоформ в слово по морфологическим п р и з н а к а м ф л е к с и и, поскольку лишь динамическим ударением, т. е. признаком слова, в устной речи все словоформы данного слова могли сближаться формально. Нововосходящее ударение, в котором совмещались тон и ударение, связывает словоформы в слово, давая возможность к восприятию грамматических парадигм как идеально отличных от конкретных лексических форм слова. Оттяжки ударения в отдельных словоформах, последовавшие за преобразованием интонационных отношений, привели к дальнейшему устранению словесного ударе-

188

4. Формирование именных парадигм

ния с флексии, хотя и не во всех случаях; образовались варианты изолированных и сильных позиций, но без чередования со слабыми, например в форме местн. п. мн. ч. мужского рода:

Статистически форм с наконечным ударением становилось все меньше, у окончаний появилось много слабых позиций, что и обусловило необходимость (и возможность) их унификации по типу основ, сохранявших наконечное ударение в большинстве форм; это тип склонения *ā-основ.

Парадигма a предстает как баритонеза (греч. bar&tonoV — не имеющий ударения на последнем слоге); это слова с постоянным ударением на корне (основе) и обычно с восходящим тоном; в русских полногласных формах отражается как ударение на втором слоге: корова,

сорока, дорога.

Парадигма b предстает как окситонеза (от греч. ox&V — остроконечный); это слова с постоянным ударением на тематическом гласном, с которого ударение могло переноситься на предыдущий слог в результате опрощения.

Парадигма c отличается подвижным ударением, которое перемещается между крайними слогами словоформ; в русских полногласных формах такие слова имеют ударение на первом слоге корня, ср. голова — голову — на голову и т. д.

189

Морфология

По крайней мере до конца XIV в. ритмический рисунок каждой словесной формулы определялся соотношением между долготой или краткостью корневого слога и ударением словоформы в их совместном единстве с такими же признаками всех слов, входивших в формулу, например: вышелъ на гору, красную гору, зрûлъ гору ту. В средневековом языке развивались подвижно-окситонированные акцентные парадигмы, в них нуждались новые словесные формулы; по направлению к нашему времени подвижность ударения все больше разрушалась, потому что освобожденные от формулы самостоятельные слова выделяются постоянным ударением. В современном литературном языке из первой тысячи самых частотных слов лишь 32 сохраняют подвижное ударение, причем с колебанием (река, слеза, стена); 94% всех слов современного словаря имеют неподвижное ударение типов a и b.

Особого внимания заслуживает ритмико-интонационное взаимодействие двух последних слогов словоформы. По происхождению это слоги общей морфемы — флексии:

Особенно сложная акцентная ситуация создалась у основ на *ŭ- и на *ĭ-; почти все они относились к подвижноударным, и перенесение акцента на предшествующий слог не давало здесь (на ъ и ь ) новоакута. С фонологической точки зрения все такие парадигмы были слабыми и не имели никаких условий сохраниться, потому что не поддерживались акцентными парадигмами, единственно важными в устной речи. В параллельном сближении всех типов склонения на основе общей флексии (как показано в схемах в дат. п. мн. ч., в тв. п. ед. ч. и т. д.) возникала двоякая возможность: либо новая восходящая интонация на корневом слоге, либо она же на флексии создавали

190