§ 3. Экономическая преступность

Экономические преступления являются частью корыстной преступности, непосредственно связанной с экономическими отношениями в стране и в мире. Понимание этой группы деяний еще более неопределенно, чем сама корыстная преступность. Тем не менее эти преступления во многих странах рассматриваются в виде относительно самостоятельной группы. Для этого есть много оснований — экономических, социальных, криминологических и даже политических.

Общеизвестно, что самые крупные экономические аферы совершаются в нашей стране с бюджетными деньгами. Ю.Н. Демидов, глубоко исследовавший эту проблему, пишет: «Преступность экономической направленности в социально-бюджетной сфере представляет собой все возрастающий количественно и качественно по степени общественной опасности массив противоправных деяний, посягающих на гарантированные конституционные права граждан по социальному обеспечению по возрасту, в случае болезни, инвалидности, для воспитания детей, в областях культуры, науки, искусства, спорта, и других социальных сферах жизни общества... подрывает доверие населения к органам государственной власти, приводит к снижению экономического роста и уровня жизни наименее защищенных слоев населения»¹⁸⁸.

Криминологическая значимость и объемы экономической преступности не совпадают в странах с командной и рыночной экономикой, но в любом обществе ее нельзя игнорировать.

Начало разработки представления об экономической преступности в рыночной экономике, можно сказать, было положено в 1945 г. сатерлэндов-ским понятием беловоротничковой преступности в США как преступности, совершаемой высокопоставленными лицами в сфере бизнеса¹⁸⁹. Хотя первым на преступления привилегированных лиц обратил внимание американский социолог Э.А. Росс еще в 1907 г. Он называл таких преступников «кримина-лоидами» и сравнивал их с волками¹⁹⁰. Однако его исследования в отличие от работ Сатерлэнда не получили распространения. Позже к этим преступлениям стали относить уклонение от налогов, компьютерные и другие преступления, причиняющие вред экономике государства, ее отдельным секторам, предпринимательской деятельности, а также экономическим интересам отдельных групп граждан. Перечень этих преступлений расширился до 20—30 составов.

Одну из первых классификаций экономических преступлений в мире предложил в конце 70-х гг. Институт ООН Азии и Дальнего Востока по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями (UNAFEI), который включил в нее нарушения законов, направленных на совершенствование рыночной экономики и регулирующих рыночную экономику, нарушения финансового и налогового законодательства, коррупцию¹⁹¹.

Обращался к экономическим преступлениям и Шестой конгресс ООН в части анализа злоупотреблений экономической властью при совершении экономических преступлений и захвата политической власти¹⁹². А Седьмой конгресс в одной из резолюций отнес экономические преступления к особо опасным и потребовал ужесточения борьбы с ними¹⁹³.

На основе широкого анализа иностранной криминологической литературы Е.Е. Дементьева, подготовившая серьезное исследование по экономической преступности в зарубежных странах, выделяет шесть признаков экономической преступности. По ее мнению, эти деяния: 1) совершаются в процессе профессиональной деятельности; 2) совершаются в рамках и под прикрытием законной экономической деятельности; 3) носят корыстный характер; 4) имеют длящееся систематическое развитие; 5) наносят ущерб экономическим интересам государства, частного предпринимательства и граждан; 6) совершаются юридическими и физическими лицами, действующими от имени и в интересах предприятия¹⁹⁴. Большинство этих признаков можно безоговорочно принять. Но экономические преступления совершаются не только от имени и в интересах предприятия. У нас нет уголовной ответственности юридических лиц. Ее нет и в других странах, например в Германии. УК РФ использует термин «преступления в сфере экономики» в самом широком понимании этого слова.

При всем разнообразии подходов, имеющихся в мировой литературе, суть экономической преступности в странах с рыночной экономикой составляют преступления, совершаемые корпорациями против государственной экономики, против других корпораций, служащими корпораций против самой корпорации, корпорациями против потребителей.

В советской действительности эта группа деяний в основном была связана с теневой экономикой и предопределялась доминированием социалистической (государственной и общественной) собственности, которая, с одной стороны, институционально более строго охранялась государством, а с другой — с самого начала своего существования оказалась в дискреционном владении партгосхозноменклатуры и фактически стала бесхозной. Ее растаскивали все, кто имел к ней хоть какое-либо отношение. СМ. Шнейдер в работе «Растратчики» (1925 г.) имел все основания написать, что общественную собственность «нельзя было не брать» и ее «только ленивые не брали»¹⁹⁵. Процесс разворовывания социалистической собственности не могли остановить ни драконовские законы¹⁹⁶, ни жесточайшая судебная практика, когда за кошелку картошки, охапку сена или горсть колосков с колхозного поля назначалось наказание в виде нескольких лет лишения свободы.

К экономической преступности в СССР и до последнего времени в России обычно относили некоторые виды государственных преступлений (нарушения правил о валютных операциях, изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг), преступления против социалистической собственности (хищения, совершенные путем присвоения, растраты и злоупотребления служебным положением, мошенничество и др.), хозяйственные преступления (спекуляция, приписки, частнопредпринимательская деятельность, коммерческое посредничество), должностные преступления (взяточничество, злоупотребления властью или служебным положением, подлог и др.). К 1995 г. уголовное законодательство существенно изменилось: декри-минализировано нарушение правил о валютных операциях (ст. 88) с одновременным введением новых составов (незаконные сделки с валютными ценностями и сокрытие средств в иностранной валюте); унифицирована уголовная ответственность за преступления против собственности с исключением главы о посягательствах на социалистическую собственность; декрими-нализированы многие хозяйственные деяния (спекуляция, частнопредпринимательская деятельность, коммерческое посредничество, приписки и др.) с введением новых составов о незаконном повышении и поддержании цен, нарушении правил государственной дисциплины цен, уклонении от уплаты налогов, таможенных пошлин и т.д. (Рис. 5).

В УК РФ имеется целый раздел «Преступления в сфере экономики», в который вошли три главы (50 статей о преступлениях против собственности, о преступлениях в сфере экономической деятельности и против интересов службы в коммерческих организациях). Это очень широко. Тем не менее в разделе нет должностных преступлений (злоупотребления, взяточничество и др.), компьютерных и других, традиционно относящихся к экономическим.

Сравнительный анализ видов экономических преступлений свидетельствует о существенных несовпадениях в разных странах¹⁹⁷.

Учет экономических преступлений в нашей стране также не устоялся. До 1997 г. ГИЦ МВД России в виде отдельной группы отслеживал посягательства, поименованные преступлениями экономической направленности: присвоение вверенного имущества; незаконные сделки с валютными ценностями; изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг; обман потребителей; выпуск или продажа товаров, оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности; сокрытие доходов (прибыли) или иных объектов налогообложения; сокрытие средств в иностранной валюте; незаконное предпринимательство в сфере торговли; должностные преступления; контрабанда и нарушения таможенного законодательства; преступления, связанные с приватизацией, и др. В 1996 г. они составляли в структуре учтенной преступности 8,6 %.

После принятия УК РФ в правовом содержании, структуре и статистике экономических преступлений появились существенные изменения. В порядке иллюстрации приведем таблицу с несколько сокращенными данными о преступлениях экономической направленности, которые ежемесячно отслеживаются правоохранительными органами. (Табл. 6.)

Таблица 6

Преступления экономической направленности, выявленные правоохранительными органами (2003 г.)

Вид преступления	Выявлено преступлений		Преступления, дела по которым направлены в суд		Привлечено к уголовной ответственностилиц
	всего	Доля от общего числа (строка первая), %	всего	доля от оконченных расследований,%
Всего в том числе:	376791	100,0	238861	77,4	140435
следствие по которым обязательно из них: тяжкие и особо тяжкие, связанные с:	204052 142 044	54,2 37,7	124480 88953	81,8 90,6	40927 29162
потребительским рынком	45561	12,1	31735	83,8	6843
финансово-кредитной системой	68652	18,2	34650	82,3	6091
внешнеэкономической деятельностью	8619	2,3	5183	84,6	836
приватизацией	3604	1 ,0	2246	78,7	345
нарушения авторских и смежных прав	1239	0,3	718	65,3	512
против собственности в том числе:	102366	27,2	75503	90,4	22366
кража	8937	2,4	7846	97,6	3546
мошенничество	47505	12,6	32482	92,3	7476
присвоение или растрата	44706	11,9	34356	87,7	11067
в сфере экономической деятельности в том числе: незаконное предпринимательство	38432 1496	10,2 0,4	10755 580	77,6 42,6	4621 401
фальшивомонетничество	26033	6,9	3140	96,9	1482
контрабанда	2498	0,7	1710	91,6	562
немаркированные товары	272	0,1	89	40,1	50
легализация денежных средств	620	0,2	465	79,8	46
незаконный оборот драгметаллов	1856	0,5	1386	79,9	931
преступные виды банкротства	451	0,1	111	40,5	61
против интересов службы в коммерческих организациях в там числе: коммерческий подкуп	6030 25570	1,6 0,7	2 520 1212	46,9 52,2	637 311
против государственной власти в том числе: взяточничество	25570 7346	6,8 1,9	15153 4964	69,6 78,6	6109 2913

Таблица дает некоторое представление о структуре корыстных деяний, которые правоохранительные органы в аналитических и криминологических целях относят к преступлениям экономической направленности, или к экономической преступности. Она обоснованно не ограничивается гл. 22 УК РФ «Преступления в сфере экономической деятельности», которая хотя и является основной в этой структуре, но кроме нее включены еще гл. 21 «Преступления против собственности», гл. 23 «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях», гл. 30 «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного управления», а также ст. 146 (нарушение авторских и смежных прав) и ст. 147 (нарушение изобретательских и патентных прав) гл. 19 «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина». Причем к экономической преступности относятся не все деяния, квалифицируемые по той или иной главе и статье, а лишь те, которые подрывают экономическую деятельность. Например, в преступления экономической направленности включено 8 937 краж. Это всего 0,8% от всех краж (1 150 772), зарегистрированных в 2003 г. Отбор деяний в число экономической преступности осуществляется не на основе формального правового критерия, а на основе сущностного, криминологического. Нельзя сказать, что данная выборка безупречна. Вред экономике могут причинять и иные деяния, например экологические, компьютерные и другие. Но предлагаемая структура позволяет увидеть основные виды преступной деятельности экономической направленности в комплексе. При этом необходимо осознавать, что выявляется и регистрируется лишь малая доля экономических преступлений, о чем подробнее будет сказано ниже.

При любом уголовно-правовом и статистическом подходе экономическая преступность в СССР и России по сути своей была и останется ядром корыстной преступности. Имущественные преступления против собственности, при всей их исключительной опасности, в значительной мере являются лишь пеной на фактически безбрежной теневой экономической преступности и правонарушаемости. В мире признано, что «преступность как форма бизнеса» представляет собой более серьезную угрозу для общества, национальной и транснациональной экономики, чем традиционные формы преступности¹⁹⁸. Президент РФ Б.Н. Ельцин в своем Послании Федеральному Собранию в 1996 г. также вынужден был назвать борьбу с экономической преступностью и коррупцией одним из ключевых фронтов, так как она, по его мнению, способствует созданию многочисленных мафиозных группировок, наносит ущерб государственной казне и тем самым грабит граждан страны.

Но это было лишь политической демагогией, поскольку с экономической преступностью в самых верхах и в его окружении не только не боролись, но и опирались на нее в целях удержания власти.

Экономическая преступность, возникшая в недрах теневой экономики советского социализма, послужила действительной базой становления организованной преступности. С одной стороны, сама экономическая преступность еще со времен «цеховиков» была невозможна без отлаженных организационных структур, нити которых доходили до ЦК КПСС и Совета Министров СССР, с другой — наличие мафиозных подпольных миллионеров способствовало формированию адекватных организаций бандитов, разбойников, грабителей, вымогателей и воров, паразитирующих на теневой экономике и осуществляющих третичное (первичное — государственное, вторичное — экономическими преступниками) перераспределение материальных ценностей.

В период рыночных реформ «накопление первичного капитала осуществлялось в условиях бесконтрольности и безнаказанности путем разграбления огромной бесхозной государственной и общественной собственности людьми (должностными лицами, чиновниками), которые ею владели, распоряжались, выдавали лицензии, квоты, кредиты и т.д. Путем различных манипуляций и махинаций государственная собственность акционировалась, приватизировалась, отдавалась в аренду, специально обесценивалась, продавалась и присваивалась. Политика в этом деле шла намного быстрее, чем экономика и право»¹⁹⁹.

Теневая экономика имеется во всех странах мира. Для ее особо привилегированной части даже существуют оффшоры и другие «райские гавани»²⁰⁰. Основные различия теневой экономики разных стран заключаются в ее объеме, формах реализации и уровне социально-правового контроля за ней²⁰¹.

Объем теневой экономики в России велик. Основы ее были заложены еще в советское время. И эти «теневики-цеховики» затем овладели огромными кусками государственной собственности. Братьев Черных, например, ныне живущих в Израиле, называют алюминиевыми королями. Свою теневую деятельность они начали с подпольного цеха по производству платочков и кофточек в Узбекистане. «Крышу» им обеспечивал криминальный «авторитет» Тохтахунов (Тайванчик). В перестройку Черные вошли крупными «цеховиками». А в период гайдаровско-чубайсовской приватизации стали крупнейшими металлургами²⁰².

Доля теневой экономики в структуре реальных экономических отношений достигает (по разным оценкам) от 30 до 50—70%, а в некоторых отраслях хозяйства и больше²⁰³. Она находится на уровне критической величины. Доля теневой экономики в 90-е гг. интенсивно росла. По данным МВД России, в 1990-1991 гг. она составляла 10-11% ВВП, в 1993 г. - 27, в 1994 г. - 39, в 1995 г. — 45, в 1996 г. — 46%. Есть некоторые основания говорить о снижении уровня теневой экономики в последнее время. Заместитель секретаря Совета Безопасности РФ В. Солтаганов в 2003 г. на конференции по проблемам борьбы с отмыванием грязных денег сообщил, что объем теневой экономики в России оценивается в 20—25%. Для сравнения, в общемировом масштабе ее доля оценивается в диапазоне 5 — 1 0 % . Теневая экономика в России составляет 2 — 2 , 5 трлн руб., что примерно равно доходам федерального бюджета страны. В сфере теневой экономики занято около 9 млн человек²⁰⁴. Все эти как бы официальные данные по нашей стране явно занижены. В них, скорее всего, не учтена полностью или частично огромная криминальная составляющая теневой экономики.

Формы возможной реализации теневых экономических отношений практически безграничны. Теневая экономика пронизала все сферы жизни и деятельности. Основной причиной ее масштабности в России на современном этапе следует признать криминальную приватизацию, которая вытолкнула значительную часть производства в тень, а также порочную стратегию и тактику перехода к рынку в целом. Большевистскими методами создавались собственники в целях обеспечения поддержки ельцинского режима путем открытой и коррумпированной раздачи им за бесценок около 140 тыс. государственных предприятий. Назначенные собственники, как правило, не собирались организовывать производство, не были способны к этому, а перепродавали предприятия в десятки и сотни раз дороже. Это положило начало серьезной криминализации в сфере экономики в обществе в целом.

Эффективного и четко регламентированного социально-правового контроля теневой экономики, который установлен в промышленно развитых странах, у нас практически не было и нет до сих пор. Но зато до последнего времени сохранялись разрушительные дискреционные полномочия чиновничества в экономической сфере, что еще больше загоняет ее в тень.

Теневая экономика имеет много синонимичных названий: подпольная, скрытая, неформальная, нелегальная, деструктивная, противоправная, криминальная и т.д. В криминологических целях автор останавливается на двух ее признаках — деструктивности и противоправности²⁰⁵.

Деструктивность теневой экономики — сущностный экономический признак. Однако не всякая деструктивность является противоправной и тем более криминальной. Более того, некоторые сектора теневой экономики могут быть относительно конструктивными. Например, «теневики-цеховики» в бывшей советской экономике помогали в производстве товаров первой необходимости, которых не было. Но эта внешне позитивная деятельность тоже была деструктивной по признакам криминальности и криминогеннос-ти одновременно. «Цеховики» побудили к активности вымогателей и других корыстных преступников, поскольку потерпевшие в правоохранительные органы обращаться не могли. В связи с этим теневая экономика породила «теневую юстицию», киллеров, заказные убийства и другие расправы.

Противоправность — признак формальный и часто субъективный, особенно в российских условиях, когда многие положения законов лоббируются теневым капиталом и принимаются коррумпированными законодателями. Вспомним закон о банкротстве, с помощью которого и с участием судов, а также судебных приставов осуществлялся (и продолжает осуществляться) криминальный передел собственности. Подобных законов много, и об этом подробно говорилось.

Закулисное влияние крупного бизнеса на принятие важных правовых, политических и экономических решений позволяет говорить еще об одном теневом феномене в России — теневой политике. Если проанализировать последние 10—15 лет, то именно теневая политика фактически определяла существование безбрежной теневой экономики. Взаимодействие теневой экономики и теневой политики четко укладывается в формулы «деньги — власть — деньги» или «собственность — власть — собственность». Так сформировались три «Т» «теневая политика», «теневая экономика», «теневая юстиция»²⁰⁶. Причем последняя охватывает не только разрешение конфликтов между «теневиками» преступными «авторитетами», но и внесудебное улаживание споров продажными чиновниками, в том числе судьями в формальных судебных процессах (по принципу «кто больше заплатит»).

Принятие неадекватного, с нужными для «теневиков» «дырами», и неэффективного, но зато либерализированного законодательства, на основе которого должен был строиться социально-правовой контроль над теневой экономикой, было обусловлено и новой агрессивной идеологией, ярким выразителем которой был А. Чубайс, сформулировавший ее в виде вопроса: жесткий контроль или частный интерес?²⁰⁷ Был выбран частный интерес без контроля, который, кроме криминальной теневой экономики, ничего принести не может.

Этому «помогала» и правовая наука. В советские времена в ней коммунистическая идеология доминировала над печальными реалиями. В период рыночных реформ по укоренившейся привычке новая идеология «обретения свободы» (так назвал свою книгу один из известных профессоров уголовного права, обрадованный безбрежной свободой слова) доминировала над еще более печальной действительностью.

Однако, как бы критически мы ни оценивали наше законодательство,

правовой критерий п р и характеристике теневой экономики является важнейшим. Теневая экономика называется таковой потому, что она является неучтенной, нелегальной, скрываемой от официальных властей, т.е. находится вне правовых условий. Если абстрагироваться от признака деструктивности теневой экономики, то она обоснованно может считаться прямым результатом социально-правовой бесконтрольности. Последняя может зависеть от неудовлетворительного содержания правовых положений (пробельность, зарегулированность, недостаточность, искаженность) или их неудовлетворительного исполнения должностными лицами экономических структур и контрольных органов (халатность, злоупотребления, коррупционность и т.п.). Поэтому проблема минимизации теневой экономики заключена главным образом в оптимизации социально-правового контроля, который, с одной стороны, стимулировал бы прозрачность и правомерность законоразрешенной экономической деятельности, а с другой — не парализовывал бы инициативу субъектов этой деятельности.

Что касается теневой экономики в сфере преступной деятельности (например, торговля оружием, наркотиками, людьми и т.д.), тут социально-правовой контроль должен быть абсолютно бескомпромиссным. Противоправно-теневые экономические действия могут представлять собой гражданские, налоговые, административные и уголовные правонарушения. Последние имеют прямое отношение к криминологическому аспекту теневой экономики, а иные правонарушения — и прямое, и косвенное, поскольку, не являясь преступными, они представляют собой различные криминогенные условия, т.е. условия, способствующие совершению экономических, корыстных преступлений. Таким образом, практически вся теневая экономика в той или иной мере криминогенна, а в части преступного бизнеса криминальна.

В связи с этим следует различать предкриминальную теневую экономику, связанную с нарушением гражданского, административного, налогового, предпринимательского и другого законодательства, и криминальную, связанную с попранием уголовного законодательства. Не бесспорную, но частично продуктивную мысль в связи с этим высказал экономист М . Г . Завельский. Он полагает, что теневая экономика — не вред для общества, а благо, оправдывающее ущерб, наносимый ресурсной базе легитимного хозяйства, а в отдельные моменты и эффективности всего производства. Теневая экономика, по его мнению, должна именоваться скорее экономикой свободы. Ее не следует объединять с подпольным оборотом наркотиков, оружия, трансплантантов, работорговлей, грабежом и т.п.²⁰⁸ Нет сомнения в том, что предкриминальная и криминальная экономика различаются не только по правовым основаниям. Но автор очень вольно относится к правоустановлениям. Любые правонару-шающие теневые экономические отношения противозаконны, т.е. они нарушают нормы действующего гражданского, административного, предпринимательского, финансового, налогового, таможенного и иного законодательства. И только поэтому они не могут быть благом на основе экономической целесообразности. Г д е ее рамки, кто их устанавливает? С этой же точки зрения и незаконный оборот наркотиков может быть признан чрезвычайно прибыльным и эффективным. Для Афганистана ныне это «благо». Народ выживает за счет производства наркотиков. А как быть россиянам, европейцам, к которым направляются наркокурьеры?

Правовое государство, к которому мы так давно стремимся, тем и характерно, что оно отходит от целесообразности при правоприменении. Если закон не отражает реалии, он должен быть изменен конституционным путем, а не парализован целесообразностью, хотя руководство ею и процветает в судопроизводстве России. На заре реформ о правовом государстве были написаны горы книг и статей. Ныне забыли. При таком подходе надо забыть и о построении демократического государства и нормальной правовой рыночной экономики.

В первых главах книги говорилось, что в России регистрируют около 1 5 — 20% преступлений от фактически совершенных, выявляют около 10% правонарушителей, а осуждают и приговаривают к наказаниям различных видов не более 5% преступников от числа реально совершивших противоправные деяния. Латентная преступность приближается к 80—85%. Превентивная роль уголовного наказания крайне низка. Положение с уголовно-правовым контролем над преступлениями, причинно связанными с теневой экономикой, еще хуже. Даже уровень регистрации корыстных преступлений в экономической сфере намного ниже всех иных деяний. Преступления экономической направленности (связанные с потребительским рынком, финансово-кредитной системой, приватизацией, а также с коррупцией) регистрируются и расследуются в количестве не более 1 — 5 % от реально совершаемых. В 2003 г. в России было выявлено и зарегистрировано 376 791 преступление экономической направленности (в том числе связанные с потребительским рынком — 45 561, с финансово-кредитной системой — 68 652, с внешнеэкономической деятельностью — 86 19, с приватизацией — 3 604). Привлечено к уголовной ответственности 140 435 лиц (преступления и лица — не совсем сопоставимые показатели), т.е. около 30%, осуждено около 10% от общего числа выявленных преступников, а от общего числа реально совершаемых преступлений — не более 0,02%. В этом же году только объемы операций по легализации преступных доходов достигли 11 млрд долл., а число возбужденных дел исчисляется единицами.

Таким образом, следующей особенностьюотечественнойэкономической преступности является ее исключительная латентность. Регистрируемая величина ее и раньше не превышала пятой, десятой, а по некоторым деяниям и сотой части преступности²⁰⁹. К 1990 г. эти показатели снизились в 3 — 7 раз²¹⁰. С распадом Союза, утратой социально-правового контроля и переходом к рыночной экономике многие экономические преступления выявляются не более чем в тысячной своей части. Основная причина высокой латентности — отсутствие потерпевших и других лиц, заинтересованных в выявлении экономических преступлений. Прямой и косвенный ущерб терпит государство. Интересы граждан затрагиваются прямо и косвенно. Последние не склонны к осуждению экономических правонарушителей. При совершении взяточничества и спекуляции фактические жертвы не считают себя таковыми, ибо они от них имели свою выгоду. Государство пока беспомощно проконтролировать всю гамму экономических посягательств. Поэтому данные, которые будут анализироваться ниже, следует воспринимать максимально критически. Они лишь в самой малой мере отражают уровень экономических деяний и чуть больше — их общие тенденции.

Наиболее серьезные преступления совершались в кредитно-банковских отношениях. В советское время вскрывались единичные случаи этих деяний, в 1992 г. их было 1 100, а в 1993 г. -5 593, в 1994 г. - И 274, в 1995 г. - 14 600. Были совершены крупномасштабные мошенничества с подложными авизо и чеками «Россия». Большинство хищений совершено преступными сообществами. Широкое распространение получили хищения и незаконный вывоз за рубеж сырья и готовой продукции, цветных и редкоземельных металлов, энергоносителей и других стратегически важных ресурсов.

Большую угрозу представляет фальшивомонетничество российских и иностранных купюр. В 1989 г. было выявлено 52 случая изготовления и сбыта поддельных денег и ценных бумаг, а в 1994 г. — 14 884. Рост в 286 раз. В 1995 г. их уровень снизился на 33,6%. Росли незаконные сделки с валютными ценностями и преступления, связанные с приватизацией. Миллионы граждан стали жертвами крупномасштабных афер по присвоению ваучеров. В ходе приватизации активно «отмываются» теневые капиталы и организованные преступники завладевают контрольными пакетами акций предприятий.

Особое распространение приобретают налоговые правонарушения — преступления, уголовная ответственность за совершение которых введена и уточнена в 1992-1994 гг. (ст. 162—162⁷ УК РСФСР). В 1993 г. было зарегистрировано 544 налоговых преступления, в 1994 г. — 1 054, а в 1995 г. — 4 229. Рост за два года в 7,8 раза. И это при условии, что 9 из 10 налоговых преступников уходили от ответственности. Департамент налоговой полиции преобразован в Федеральную службу налоговой полиции РФ, которая была наделена правом ведения предварительного следствия по своим делам. Активизация налоговой полиции могла привести к интенсивному росту учтенных налоговых преступлений. В 2003 г. ФСНП России была упразднена, а ее функции вновь переданы в МВД России.

Руководители территориальных органов государственного управления используют государственные средства для ростовщической деятельности и финансирования собственных коммерческих структур, увеличивая неплатежи, задерживая выплату заработной платы и финансирование государственных программ. По признанию помощника Президента Российской Федерации по экономическим вопросам, только до мая 1996 г. 45 трлн руб. из 116 трлн, выделенных государством для погашения задолженности предприятиям, украдено²¹¹. Борьба с задержками выплаты зарплаты и «прокручиванием» бюджетных денег в коммерческих структурах стала в предвыборной президентской кампании 1996 г. проблемой политической. За нецелевое использование средств федерального бюджета и невыплаты зарплаты за 1996 г. было возбуждено более 200 уголовных дел (в 1995 г. — 10), около 6 тыс. руководителей разных уровней наказаны в дисциплинарном порядке, а некоторые уволены с работы²¹².

В 90-е гг. XX в. широкое распространение получили незаконное предпринимательство, мошенничество, торговля фальсифицированными товарами, противоправное повышение цен, обман потребителей и нарушения правил торговли. При каждой второй проверке торговых предприятий выявлялись грубейшие нарушения. Обсчет покупателей достигал трети стоимости покупки. За рамками финансового контроля и налогообложения находилось до 20% общего розничного товарооборота. Создавались целые цеха по изготовлению фальсифицированных винно-водочных изделий, до 70% которых не отвечали требованиям безопасности.

Около 10 лет в СССР и России вырабатывается оптимальный механизм правового регулирования изготовления, ввоза и продажи спиртных напитков. Метания государства на этом особо прибыльном и криминогенном поле, выразившиеся в отказе от государственной монополии в 1992 г. (не без помощи корыстно заинтересованных лиц), во введении непомерных налогов и акцизов для собственных правопослушных производителей, в квотировании ввоза алкоголя из-за рубежа с одновременным предоставлением неоправданных таможенных льгот для приближенных организаций (типа Национального фонда спорта, Фонда помощи «афганцам» и т.д.), привели к удушению легального и расширению подпольного производства и импорта алкогольных суррогатов, к огромным экономическим, физическим и нравственным потерям. В 1996 г. подпольное производство водки превысило легальное, а контрабандный ввоз в 1,5 раза превзошел законопослушный импорт. На каждого жителя России (независимо от возраста и пола) приходится по 20 л абсолютного алкоголя в год, что более чем в 2 раза превышает порог душевого потребления алкоголя, с которого начинается деградация народа. На этом фоне особо интенсивно растет экономическая и насильственная преступность. Указанные последствия и отсутствие денег в казне вынудили федеральные власти к активным действиям. В дополнение Федерального закона от 22 ноября 1995 г. «О государственном регулировании производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции», в котором поверхностно решалась эта сложная проблема, были изданы Указ Президента РФ от 18 августа 1996 г. «Об усилении государственного контроля за оборотом алкогольной продукции» и шесть постановлений правительства — о лицензировании, маркировке, налоговых постах на спиртзаводах, ужесточении порядка торговли и создании Федеральной службы России по обеспечению государственной монополии на алкогольную продукцию²¹³. После этого принято множество постановлений правительства, в которых была сделана попытка поставить под финансовый, санитарный и иной правовой контроль производство и продажу алкогольной продукции. Успехов мало.

Вне поля зрения государства остаются многочисленные стихийные рынки, товарный оборот которых превышает 2,5 трлн руб. Эти рынки, как правило, контролируются преступными группировками, в силу чего процветают вымогательство, грабеж, формируются каналы сбыта похищенного имущества²¹⁴. Приведенные данные лишь частично отражают криминальные экономические реалии сегодняшнего времени.

В связи с отсутствием сопоставимых данных по большинству экономических преступлений ограничим долговременный анализ тремя видами деяний — должностными хищениями, взяточничеством и мелкими хищениями. (Табл. 7.)

Таблица 7

Динамика некоторых экономических преступлений

в СССР и России в 1956—2003 гг.

Год			Должностные хищения					Взяточничество					Мелкие хищения
	абсолютный показатель			динамика	доля	коэффициент преступности	абсолютный показатель		динамика	доля	коэффициент преступности	абсолютный показатель		доля	коэффициент преступности
В СССР
1956	39393			100,0	6,8	19,9	465		-	0,1	0,2	40841		7,0	20,6
1957	38098			96,7	5,6	18,9	686		-	0,1	0,3	40 840		6,0	20,3
1958	52826			134,1	6,0	25,8	1,241		-	0,1	0,6	49261		5,6	24,0
1959	27891			70,8	4,5	13,4	787		-	0,1	0,4	22436		3,6	10,7
1960	40210			102,1	6,2	18,9	1235			0,2	0,6	19609		3,0	9,2
1961	63437			161,0	7,2	29,3	-		-	-	-	-		-	-
1962	73358			186,2	8,3	33,4	-		-	-	-	-		-	-
1963	71741			182,1	9,0	32,1	-		-	-	-	-		-	-
1964	63235			160,5	8,3	27,9	-		-	-	-	-		-	-
1965	53461			135,7	7,1	23,3	-		-	-	-	-		-	-
1966	52791			134.0	5,9	22,8	2339		100,0	0,3	1 ,0	12150		1 ,4	5,2
1967	49827			126,5	5,7	21,3	2245		96,0	0,3	1 ,0	16312		1 ,9	6,9
1968	50239			127,5	5,3	21,2	2359		100,9	0,2	1 ,0	21574		2,3	9,1
1969	49648			126,0	5,1	20,8	2407		102,9	0,2	1 ,1	26018		2,7	10,9
1970	52005			132,0	5,0	21,5	2954		126,3	0,3	1 ,2	28327		2,7	11,7
1971	52711			133,8	5,0	21,6	3077		131,6	0,3	1 ,3	28673		2,7	11,8
1972	53989			137,0	5,1	21,9	3245		138,6	0,3	1 ,3	29884		2,8	12,1
1973	55786			141,6	5,3	22,4	3505		149,9	0,3	1 ,4	28059		2,7	11,3
1974	56870			144,4	5,0	22,7	3802		162,5	0,3	1 ,5	26954		2,4	10,7
1975	58 821			149,3	4,9	23,2	4039		172,7	0,3	1 ,6	28027		2,3	11,1
1976	59946			152,2	4,9	23,5	4311		184,3	0,3	1 ,7	28174		2,3	11,0
1977	61029			154,9	5,0	23,7	4162		177,9	0,3	1 ,6	24 898		2,0	9,6
1978	62425			158,5	4,8	24,0	4501		192,4	0,3	1 ,7	12688		1 ,0	4,9
1979	64751			164,4	4,5	24,7	5291		226,2	0,4	2,0	11554		0,8	4,4
1980	67410			171,1	4,4	25,5	6024		257,5	0,4	2,3	12351		0,8	4,7
1981	71048			180,3	4,4	26,6	6829		292,0	0,4	2,6	14722		0,9	5,5
1982	74207			188,4	4,5	27,6	7756		331,6	0,5	2,9	17359		1 ,0	6,4
1983	79594			201,9	3,9	29,4	8568		336,3	0,4	3,2	16954		0,8	6,2
1984	85067			215,9	4,2	31,1	9616		411,1	0,5	3,5	16913		0,8	6,2
1985	92986			236,0	4,5	33,7	10561		451,5	0,5	3,8	17704		0,8	6,4
1986	97638			247,8	4,9	35,1	11408		487,7	0,6	4,1	148420		5,3
1987	96986			246,2	5,4	34,5	7848		335,5	0,4	2,8	16 554		0,9	5,9
1988	87445			222,0	4,7	30,8	4927		210,6	0,3	1 ,7	14397		0,8	5,1
1989	81228			206,2	3,3	28,3	4292		183,5	0,2	1 ,5	13150		0,5	4,6
1990	76443			194,1	2,7	26,6	4664		199,4	0,2	1 ,6	12973		0,5	4,5
В России
1991	40364			100,0	1 ,9	27,2	2534		100,0	0,1	1 ,7	-		-	-
1992	39851			98,7	1 ,4	26,9	3331		131,5	0,1	2,2	-		-	-
1993	37307			92,4	1 ,3	25,2	4497		177,5	0,1	3,0	-		-	-
1994	34904			86,5	1 ,3	23,5	4919		194,1	0,2	3,3	-		-	-
1995	35460			87,8	1 ,3	23,9	4889		192,9	0,2	3,3	-		-	-
1996	38255			94,8	1 ,5	25,9	5453		215,2	0,2	3,7	-		-	-
1997'	42423			105,1	1 ,8	37,8"	5608		221,3	0,2	4,9	-		-	-
1998	44399			109,9	1 ,7	38,5	5804		229,0	0,2	5,0	-		-	-
1999	48516			120,2	1 ,6	41,8	6823		269,3	0,2	5,9	-		-	-
2000	53579			132,7	1 ,8	46,0	7047		278,1	0,2	6,0	-		-	-
2001	54283			134,5	1 ,8	46,6	7909		312,1	0,3	6,8	-		-	-
2002	48983			121,4	1 ,9	41,8	7311		288,5	0,3	6,2	-		-	-
2003	49002			121,4	1 ,8	42,1	7346		290,0	0,3	6,2	-		-	-

Примечания. *До 1996 г. (включительно) деяние именовалось «Присвоение вверенного имущества». В УК РФ оно называется «Присвоение или растрата».

** Коэффициент рассчитан на население в возрасте 16 лет и старше, поскольку к уголовной ответственности за эти деяния согласно ст. 20 УК РФ несовершеннолетние могут быть привлечены с 16 лет.

*** Мелкое хищение в России декриминализировано, и за него установлена административная ответственность.

Оценка тенденций преступлений, указанных в таблице, на первый взгляд может быть вполне удовлетворительной.

Должностные хищения с 1956 г. и до распада СССР увеличивались в 2 — 3 раза медленнее, чем вся преступность, и в 5 раз медленнее, чем кражи. Но если проанализировать динамику должностных хищений в крупных и особо крупных размерах, предполагаемая удовлетворенность пропадает. Они по сопоставимым показателям с 1967 по 1986 г. увеличились с 484 до 12 614, или в 26 раз. Это свидетельствует о росте корыстных аппетитов партгоссовноменклатуры и иных должностных лиц и о сдвиге деятельности правоохранительных органов к крупным и особо крупным хищениям, от которых нельзя было отмахнуться, хотя темпы роста иных присвоений и растрат по законам распределения должны были быть не меньше крупных и особо крупных, а больше.

Массовая криминализация каких-либо отношений без их фактического оздоровления неразрешима путем поголовного привлечения всех виновных к уголовной ответственности. Вначале ответственность становится лотерейной, а затем ищется легальный выход — амнистия или декриминализация. В СССР и России были использованы разные подходы. Все кончилось частичной декриминализацией, о которой говорилось выше, и полной экономической амнистией.

Объявленная в 1994 г.²¹⁵, она имела особое значение в отношении осужденных за нарушение правил о валютных операциях, хищение государственного и общественного имущества, совершенного путем присвоения, растраты или злоупотребления служебным положением, а также за хищение государственного и общественного имущества в крупных и особо крупных размерах, если они были совершены до ликвидации СССР, т.е. до декабря 1991 г. включительно. Лица, осужденные за хищения социалистической собственности, совершенные путем примитивных краж, грабежей, разбоев и мошенничества, естественно, под амнистию не попали. Этот акт амнистии подтвердил уже приводимое выражение: «Тому возмездием был за преступление крест, а этому — диадема». И это, надо полагать, было одной из скорых форм «создания» в России крупных и даже монопольных собственников.

Вопрос о «прощении грехов» был инициирован еще в СССР в 1991 г. Вначале предполагалось освобождение от уголовной ответственности так называемых бескорыстных и предприимчивых хозяйственников, осужденных за абсурдные хозяйственные преступления, которые потом обоснованно были декриминализированы. В 1994 г. в России она была распространена на реальных и крупных расхитителей. Последние приобрели к этому времени большое экономическое и политическое влияние, чтобы навязывать властям свои решения и не допускать исполнения нежелательных установлений. Дважды, например, Съезд народных депутатов РФ (1992 г.) и Президент РФ (1994 г.) пытались реализовать идею перерегистрации негосударственных хозяйственных структур, созданных с использованием государственной собственности, в целях проверки источников первоначального капитала и обоснованной оценки предприятий, переданных в собственность²¹⁶. И оба эти решения были заблокированы.

Создание собственников путем открытого и санкционированного Госкомимущества России разворовывания несметного народного достояния бывшими красными директорами, вышестоящими чиновниками и мафиозными структурами, может быть, и имело какой-то тактический политический смысл для революционных демократов-рыночников (чем скорее и больше появится собственников, неважно каких, тем необратимее будет движение к рынку), но в стратегическом криминологическом плане это было не чем иным, как «революционным» пособничеством в долгосрочной криминализации российской экономики. Ведь основные вопросы приватизации были решены в 1992 г. Такого не было ни в одной стране мира. Указом Президента Российской Федерации от 1 июля 1992 г. № 721, подготовленным в Госкомимущества России, строго предписывалось, чтобы каждое крупное предприятие было приватизировано до конца года. И это требование Госкомимущества России оказалось практически реализованным, но с беспрецедентными криминальными последствиями. Бурно развивающиеся криминальные интересы деформировали всю систему общественных отношений, тормозили развитие институтов гражданского общества, подрывали веру людей в правильность и справедливость проводимых в стране реформ. Экономическая преступность в сфере приватизации подорвала обороноспособность страны, вторглась в сферу политики, нарушила баланс между субъектами РФ, деформировала их отношения с федеральным центром. Более того, эта «демократическая» мотивация по методам реализации мало чем отличалась от большевистской установки на насильственную коллективизацию и индустриализацию, которые тоже проводились с целью скорейшего утверждения нового строя и создания необратимости его существования.

В цитированных материалах ООН о борьбе с экономической и организованной преступностью недвусмысленно говорится, что в странах с переходной экономикой усилия в области приватизации следует предпринимать с определенной осторожностью, при соблюдении баланса между мерами борьбы с экономическими преступлениями, которые могут нарушать процесс приватизации, и опасностью чрезмерного регулирования, что может сдерживать экономическую активность²¹⁷. Но это никем не было услышано.

В 1995 г. стало ясно, что ваучерный этап приватизации в России (1992— 1994 гг.) завершился грабежом века. Разгосударствление 135,6 тыс. предприятий казне и народу ничего не дало. Изменение собственности не сдвинуло производство, поскольку предприятия за бесценок приобретались не для производственных целей. Новые хозяева их просто перепродавали, но уже в сотни, тысячи раз дороже. И они этого стоят. Таким образом, коррумпированная криминальная приватизация завершалась беспрецедентной спекуляцией²¹⁸. Должностные лица, пытавшиеся поставить приватизацию под контроль, незамедлительно изгонялись со своих постов. Проверка проведенной приватизации Счетной палатой РФ, вскрывшая грубые нарушения²¹⁹, являлась запоздалым и скорее тактическим ходом властей в сложившейся предвыборной ситуации.

В Бюллетене Счетной палаты РФ с 1997 г. регулярно публикуется информация о вскрытых недостатках и о реакции правоохранительных органов на результаты проверок; отражаются материалы возбужденных уголовных дел, но по частным вопросам²²⁰. Например, еще в 2000 г. были опубликованы материалы о результатах проверки соглашений между американскими компаниями и Россией о разделе продукции «Сахалин-1» и «Сахалин-2», раскрывающие грубейшие нарушения, причинившие огромный материальный ущерб федеральному бюджету. Материалы были посланы и в Государственную Думу, и в Генеральную прокуратуру РФ. Но никакой правовой реакции не последовало²²¹. Нет необходимой реакции и на незаконные факты приватизации государственной собственности.

Говоря о тенденциях отечественной экономической преступности, нельзя обойти стороной прорыночные преступления.

Известно, что командная экономика в СССР находилась под строгой уголовно-правовой защитой. Государство активно боролось со спекуляцией, частнопредпринимательской деятельностью, коммерческим посредничеством, нарушением правил о валютных операциях и другими предпосылками рыночных отношений. (Табл. 8.)

Таблица 8

Динамика некоторых прорыночных экономических преступлений в СССР в 1966 - 1990 гг.

Год	Спекуляция	Частнопредпринимательское и коммерческое посредничество	Нарушение правил о валютных операциях	Занятие запрещенной трудовой деятельностью	Самогоноварение	Все виды
						абс.	доля
1966	14336	555	263	1076	38470	54 700	6,1
1967	16689	568	263	1084	32373	50977	5,8
1968	17541	589	405	929	33963	53427	5,7
1969	18429	617	490	871	30087	50494	5,2
1970	19280	700	573	984	33089	54626	5,2
1971	20283	701	786	910	31193	53873	5,1
1972	24101	871	890	806	40589	67257	6,3
1973	20743	945	847	850	34781	58166	5,5
1974	20016	822	911	847	22070	44666	3,9
1975	20955	765	971	858	18443	41992	3,5
1976	22 082	761	984	718	18122	42667	3,5
1977	22 665	830	603	603	15467	40168	3,3
1978	24348	809	702	678	17036	43573	3,3
1979	26 639	1033	786	706	17439	46603	3.2
1980	29524	1033	907	712	20173	52349	3,4
1981	32 276	1134	1042	812	22394	57658	3,6
1982	33655	1031	1166	771	24166	60789	3,7
1983	32692	993	1202	841	28 890	64618	3,2
1984	34268	964	1218	891	29733	67074	3,3
1985	38179	1017	1288	895	78313	119692	5,7
1986	41036	1241	1337	1077	175965	220656	11,1
1987	43 372	867	1212	543	117334	163 328	9,1
1988	45235	635	1089	234	15449	62642	3,3
1989	45140	483	1214	191	8498	55526	2,2
1990	51726	485	1478	125	6630	60444	2,2
	+260,8	-12,4	+462.0	-83,4	-82,8	+10,5

Наличие этих составов в Уголовном кодексе тормозило развитие рыночных реформ. Они были декриминализированы в 1991—1994 гг., и это, пожалуй, единственная возможность на сегодняшний день «искоренить» какие-то виды преступлений. Динамика их с момента начала учета была неодинаковой. Спекуляция и нарушения правил о валютных операциях были декри-минализированы при их относительно интенсивном росте, т.е., несмотря на активную борьбу с ними, они умножались, стихийно прокладывая дорогу хотя и к черному, но рынку. Учет не отражал реальный уровень этих деяний, а лишь указывал на тенденцию. Поэтому, несмотря на призывы к активизации борьбы, шел закономерный процесс ее фактического ослабления, ибо многие товары можно было купить только у спекулянтов. При росте регистрируемой спекуляции снижалось число лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, и росло число виновных, освобождаемых от нее²²². Значительная часть первичного капитала начинающих предпринимателей в это время наряду с воровским имела спекулятивный характер. На рынке до сих пор господствует криминальный «черный нал». Он, в свою очередь, стимулировал вымогательство, разбои и грабежи.

Борьба с частнопредпринимательской деятельностью, коммерческим посредничеством, занятием запрещенными видами деятельности и самогоноварением была «успешнее». Они статистически сокращались. Руки не доходили. Искусственная вспышка самогоноварения (в 4 — 5 раз) была зарегистрирована в 1986—1987 гг., когда ЦК КПСС в последний раз предпринял неуклюжую атаку на пьянство и алкоголизм.

Как уже говорилось, в других странах (особенно там, где давно утвердилась рыночная экономика) структура экономических преступлений иная. Упрощенная схема их, одобренная экспертами Совета Европы, включает в себя следующие составы: монопольные преступления; мошенничество (подкуп, злоупотребление доверием, обман покупателей); цифровые махинации; фиктивные организации; фальсификации бухгалтерских документов; нарушения эргономических требований и стандартов; умышленная неточность в описании товаров; нечестная конкуренция; финансовые нарушения и уклонения от уплаты налогов; таможенные нарушения; валютные махинации; биржевые и банковские нарушения; нарушения, наносящие вред окружающей среде; отмывание преступно нажитых денег и собственности²²³.

Несмотря на более или менее удовлетворительную разработку структуры экономических преступлений, статистические данные о них в мире собрать не удается. ООН предпринимала попытки сбора данных о присвоении имущества, взяточничестве и мошенничестве, но они оказались очень неполными. Единственный вывод, который можно по ним сделать, состоит в том, что эти преступления в мире тоже растут.

В американской криминологии экономическую преступность наряду с «беловоротничковой» именуют привилегированной преступностью. «Привилегированные» преступники причиняют огромный материальный, финансовый ущерб и физический вред, не сравнимый с ущербом от уличной преступности. Нил Шовер и Эндрю Хохстетлер пишут, что правительство не собирает об этих преступлениях системную информацию. Она не публикуется и не анализируется. Об этом иногда сообщают средства массовой информации и исследователи опросов. Так, в ходе общенационального опроса 1999 г. почти треть населения ответила, что их в течение года обманывали с помощью телевизионного маркетинга. 15% опрошенных стали жертвами мошенничества, причинившего им серьезные убытки.

Авторы разработали сравнительную таблицу о возможных мерах уголовного наказания, относящегося к «беловоротничковым» и уличным преступлениям. Расхождения разительные. Например, в отношении 477 крупных фирм-производителей, привлеченных за преступления, в 76% случаев не было предпринято никаких санкций, в 21% были наложены штрафы и лишь 2,4% всех нарушителей подверглись уголовному преследованию¹. Суды в качестве смягчающих обстоятельств нередко приводят то, что огласка о преступлениях фирмы и так повредила ее репутации, что скажется на занятости населения (хотя бы как-то о народе думают). Таким образом, слова о равенстве всех перед законом и судом в США, как и в России, являются фактически декларативными. Хотя бесправие в России совершенно не сопоставимо с аналогичным явлением в США, но его формы совпадают. Вот что, например, пишут Н. Шовер и Э. Хохстетлер: «Принимая законы, касающиеся наказаний за кражу со взломом или грабеж, никто не консультируется с будущими взломщиками и грабителями. Совсем иное дело — более привилегированные преступники. Они и их представители играют активную роль в разработке законов и полномочий контрольных органов, ограничивающих их деятельность. Делая денежные пожертвования и используя социальные контакты, они добиваются доступа к законодателям, привлекая тем самым серьезное внимание к своей точке зрения»²²⁴. В России это делается проще — власть покупается на корню.

В США лишь по арестам отслеживаются подделка документов, фальшивомонетничество, мошенничество, присвоение и растрата имущества, покупка и управление имуществом, добытым преступным путем, — деяния, которые можно отнести к экономическим. По данным неполного числа агентств, с 1983 по 1992 г. эти деяния увеличились на 25%, в том числе присвоение и растрата— на 51,8%. Общая доля арестов за эти деяния составляет 4,7% в структуре всех арестованных.

По данным ООН, в С Ш А в 1 9 9 9 г. учтено 17 300 присвоений. С 1 9 9 5 г., когда были впервые представлены данные об этом деянии, они увеличились на 11,6%.

В Германии учитываются мошенничество, злоупотребление доверием, присвоение имущества, подделка документов и должностные преступления. Их доля в 1990 г. достигла 10,6% от всех зарегистрированных деяний. Тенденции их разные. Подделка документов, например, с 1953 г. Увеличилась в 3 раза, а присвоение имущества сократилось на 30,6%. Очень низок уровень должностных преступлений, а их удельный вес не превышает 0,05%.

В Японии в рамках нарушений Уголовного кодекса учитываются растраты и взяточничество. Их удельный вес невелик. За пределами Уголовного кодекса учитываются нарушители специальных законов, касающихся финансов и экономики (налоговых, таможенных, инвестиционных, земельных, строительных, недобросовестной конкуренции и др.). Их динамика неустойчива. В 1992 г. в ведение государственного обвинителя было передано 1 286 нарушителей, что в 2 раза с лишним больше, чем в 1 9 9 1 г., и на 30% меньше, чем в 1985 г. Величина причиняемого ущерба этими нарушениями во много раз превосходит ущерб от краж.

В Японии, по данным Пятого, Шестого и Седьмого обзоров ООН, в 2000 г. было учтено 1 553 присвоения имущества. С 1990 г. они снизились на 10%.

Наиболее полные данные об экономических преступлениях можно получить в статистических сборниках Франции. По старому законодательству, действующему до 1994 г., в них был целый раздел «Мошенничество. Финансовые и экономические преступления». Он состоял из трех следующих подразделов: мошенничество, подделка и подлог (11 составов), экономические и финансовые преступления (9 составов) и нарушения законодательства о чеках (3 состава). В 1991 г. было зарегистрировано 551 810 этих деяний. Их доля в структуре преступности составила 15,1%. По сравнению с 1990 г. они увеличились на 2,7%.

Несмотря на изменение законодательства 1 9 9 2 г., криминальная статистика Франции отслеживает различные группы и виды преступлений с 1949 г., в том числе правонарушения в сфере экономической и финансовой деятельности. В 1949 г. их было зарегистрировано 67 725, а в 1983 г. — 814 659, что по отношению к 1949 г. составило 1 202,9%. Рост — в 11 раз. После этого пикового года экономическая преступность снижалась и в 2000 г. составила 352 164 деяния. Тем не менее по сравнению с 1949 г. она возросла до 520,0%.

Приведенные данные об экономических преступлениях в России и других странах свидетельствуют о том, что статистика их неполна и несопоставима. Но общий уровень их фактически велик, а динамика не так уж благоприятна, как может показаться на первый взгляд. По оценкам специалистов, в США ежегодно потери от преступности корпораций превышают 200 млрд долл., а от компьютерных преступлений — 6 млрд. В Великобритании компьютерные преступления обходятся в 2 млн фунтов стерлингов в день²²⁵. Во Франции общий ущерб от экономических преступлений вдвое превысил совокупный бюджет МВД, юстиции и здравоохранения, ежегодные потери от неуплаты налогов составляют 60 млрд франков, а в ФРГ — 16 млрд марок²²⁶. Кроме материального ущерба рассматриваемые преступления причиняли большой физический вред, связанный с нарушением техники безопасности и законов об охране здоровья, а также с выпуском недоброкачественных продуктов питания и медикаментов. Сотни тысяч людей погибли, получили увечья, травмы, отравления, стали нетрудоспособными. В России, например, в 1994 г. от травм на производстве потеряли трудоспособность 300 тыс. человек и погибли 6 770, а в 1996 г., соответственно, 360 тыс. и 7 600. Этот ущерб в криминальной статистике обычно не отражается. Системных данных по этому вопросу по отдельным странам и миру в целом нет.