Глава VII

О ТРЕХ ВИДАХ ГОСУДАРСТВА: ДЕМОКРАТИИ, АРИСТОКРАТИИ, МОНАРХИИ

1. Существует только три вида государства: демокра­тия, аристократия, монархия.

2. Олигархия не является особой формой государства, отличной от аристократии, анархия же вообще не является государством.

3. Тирания не есть особая форма государства, отличная от законной монархии.

4. Не существует смешанной формы государ-

348

ства, образованной из названных форм.

5. Демократия гибнет, если не будут установлены определенные сроки и место собраний.

6. При демократии промежутки между собраниями должны быть краткими или же верховная власть должна на время этих промежутков поручаться кому-то одному.

7. При демократии отдельные граждане взаимно обязуются повиноваться народу, сам же народ не обязан повиноваться никому.

8. Каким образом устанав­ливается аристократия?

9. При аристократии оптиматы не вступают ни в какое соглашение и не дают обязательства ни какому-либо гражданину, ни народу в целом.

10. Для оптиматов необходимо соглашение о собраниях.

11. Что устанавливает монархию?

12. Монархия не обязана никому никакими соглашениями за полученную власть.

13. Монар­хия всегда обладает возможностью осуществить все те действия, которые требуются для реализации власти.

14. Какого рода ошибка и какими людьми совершается тогда, когда государство по отношению к гражданам, а граждане по отношению к государству не исполняют своих обязан­ностей.

15. Монарх, не ограниченный во времени своего правления, может избрать своего наследника.

16. О монар­хах, ограниченных во времени своего правления.

17. Мо­нарх, сохраняющий право власти, не может передать в силу какого-либо обещания право на средства, необходимые для осуществления власти.

18. Каким образом граждане осво­бождаются от подчинения.

1. Об установлении государства как такового уже ска­зано. Теперь следует сказать о его видах. Мы будем подраз­делять государства в зависимости от того, кому поручается верховная власть в государстве. Ибо верховная власть может принадлежать либо одному человеку, либо собранию (consilium), либо общине (curia), состоящей из многих людей. В свою очередь собрание многих людей может включать либо всех граждан, так что каждый из них обла­дает правом голоса и может, если захочет, участвовать в обсуждении государственных дел, либо только часть из них. Отсюда возникают три вида государства. Первый -там, где верховная власть принадлежит собранию, в кото­ром любой гражданин имеет право голоса, называется демократией. Второй - там, где верховная власть принад­лежит собранию, в котором не все граждане, а только определенная их часть имеет право голоса, называется аристократией. Третий, где верховная власть принадлежит одному, называется монархией. В первом случае тот, кому

349

принадлежит власть, называется «демос», народ, во вто­ром - оптиматы, в третьем - монарх.

2. Древние авторы, писавшие о государстве, ввели в политическую науку три других вида, противоположные названным выше, а именно - анархию, или беспорядок, противопоставляемый демократии, олигархию, то есть власть немногих, противоположную аристократии, и тира­нию, противопоставляемую монархии. Но все они не есть самостоятельные виды государства, а три отрицательных наименования, которые дали перечисленным видам госу­дарства те, кому не нравились либо данная форма правле­ния, либо сами правители. Ведь люди, давая имена вещам, обычно обозначают не только сами вещи, но и одновременно собственное отношение к ним, например любовь, ненависть, гнев. В результате то, что один называет демократией, другой называет анархией, то, что для одних аристокра­тия, для других - олигархия и, кого один называет коро­лем, другой честит тираном. Таким образом, этими име­нами обозначаются не различные виды государства, а различные суждения людей о тех, кто правит. Прежде всего разве не очевидно, что анархия противостоит всем перечис­ленным видам государства? Ведь этим словом обозначается вообще отсутствие всякого управления, то есть что государ­ства нет вообще. Как же может получиться, что не-государ-ство становится видом государства? Далее, в чем собственно состоит различие между олигархией, обозначающей власть немногих, тли магнатов, и аристократией, что означает власть лучших, то есть оптиматов, если не в том, что разли­чие между людьми приводит к тому, что они по-разному смотрят на вещи, и те, кто одним представляется наилуч­шими, другим кажутся наихудшими.

3. Но в том, что королевство (regnum) и тирания не являются различными видами государства, убедить не так легко в силу эмоционального отношения людей, которые, хотя и предпочитают, чтобы государство подчинялось скорее одному, чем многим, однако же, признают такое управление правильным только в том случае, если оно отвечает их желаниям. Различие же между королем (rex) и тираном следует искать с помощью разума, а не чувства. Прежде всего они различаются не тем, что власть одного больше, чем другого, ибо власти большей, чем верховная, существовать не может, и не тем, что власть одного ограни­чена определенными условиями, а другого - нет, ибо тот, чья власть ограничена определенными условиями, не король, а подданный того, кто предписывает ему эти усло-

350

вия. Далее, они не различаются и способом обретения власти. Ведь когда даже в демократическом или аристок­ратическом государстве какой-нибудь гражданин силою захватит верховную власть, то, если он совершит это с сог­ласия граждан, он становится законным монархом, если же он делает это без их согласия, то он враг, а не тиран. Следова­тельно, они различаются только тем, как они осуществляют свою власть, и королем является тот, кто правит справедли­во, тираном же - тот, кто поступает иначе. Таким образом, дело сводится к тому, что граждане считают нужным пра­вителя, законно обладающего верховной властью, называть королем, если, по их мнению, он справедливо использует свою власть, если же он поступает иначе - тираном. Сле­довательно, монархия и тирания не являются различными формами государства, но тому же самому монарху может даваться почетное имя короля и позорное имя тирана. Что же касается множества выпадов против тиранов, которые мы встречаем в литературе, то они ведут свое начало от греческих и римских писателей, живших или под властью народа, или под властью оптиматов, а потому ненавидев­ших не только тиранов., но и королей.

4. Есть и такие, которые, считая вообще-то необходи­мым существование в государстве верховной власти, в то же время утверждают, что, если она будет принадлежать кому-то одному, человеку ли или собранию, следствием этого будет, что все граждане окажутся на положении рабов. Желая избежать такого положения, они полагают возможным существование некой смешанной формы госу­дарства, состоящей из трех вышеназванных типов, однако отличной от каждой из них в отдельности, которую они называют смешанной монархией, либо смешанной аристо­кратией, либо смешанной демократией, в зависимости от того, какой из трех указанных видов занимает преимущест­венное положение. Например, если бы назначение должно­стных лиц и решение вопросов войны и мира являлось прерогативой короля, суды же были бы отданы магнатам, финансовые вопросы - народу, а власть издавать законы принадлежала бы всем им вместе, то такая форма госу­дарства называлась бы смешанной монархией. Даже если бы оказалось возможным существование такого рода госу­дарственной формы, она бы все равно не способствовала свободе граждан. Ибо до тех пор, пока все согласны между собой, подчинение отдельных граждан столь велико, что большего и быть не может, но если начинаются разногла­сия, то возобновляется гражданская война и право частного

351

меча, что хуже всякого подчинения. Но в 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12-м параграфах предыдущей главы было достаточно убе­дительно показано, что деление такого рода верховной власти * невозможно.

5. Рассмотрим теперь, как поступают люди, устанавли­вая каждый из видов государства. Собравшиеся вместе с целью создания государства едва ли уже не самим фактом своего собрания представляют собой демократию. Ведь из того, что они собрались добровольно, очевидно, что они связали себя обязательством исполнять то, что будет решено единодушным мнением большинства. Это и есть демокра­тия, пока длится собрание либо переносится на опреде­ленные время и место. Ведь собрание это, чья воля есть воля всех граждан, обладает верховной властью. И так как предполагается, что на этом собрании каждый гражданин обладает правом голоса, то, следовательно, это и есть демок­ратия, как это определяется в параграфе 1 настоящей главы. Если же они разойдутся, и собрание будет распу­щено, и не будет принято предварительно никакого решения о времени и месте нового собрания, тогда вновь начинается анархия и то состояние, в котором они находились до своего объединения, то есть состояние войны всех против всех. Следовательно, народ сохраняет верховную власть только до тех пор, пока существуют всем известные и твердо установленные сроки и место собрания, на которое может явиться всякий, кто пожелает. Если же сроки и место собрания не известны и не установлены, то люди могут собираться в разных местах и в разное время, то есть обра­зовывать партии, либо вообще не собираться. И это уже не ?????, то есть народ (populus), а разрозненная толпа (multitudo dissoluta), которой нельзя приписать никакого законного действия, никакого права. Таким образом, поня­тие демократии складывается из двух компонентов, первым

* Большинство говорит, что власть следует не делить, а ограничивать и сдерживать в каких-то границах. Это, конечно, справедливо. Но, говоря об ограничении и сдерживании, они имеют в виду разделение власти, а это неразумно. Впрочем, я бы хотел, чтобы не только короли, но и эти собрания, наделенные верховной властью, стремились удерживаться от злодеяний и, помышляя о своих обязанностях, старались бы оставаться в пределах, устанавливаемых законами естественными и божескими. Те же, которые стремятся ввести такое разделение власти, хотят, чтобы верховные правители были ограничены и связаны волею других, а так как это не может произойти без того, чтобы эти люди, стремящиеся к огра­ничению власти, требовали бы себе какой-то части власти, чтобы иметь возможность осуществить свой замысел, то это приводит не к ограниче­нию, а к разделению власти.

352

из которых является периодический созыв собраний де­мос) ?????, вторым - решение большинством голосов (??????), то есть власть.

6. Кроме того, чтобы народ сохранил за собой верхов­ную власть, недостаточно только объявить всем опреде­ленные сроки и место собрания. Необходимо также, чтобы промежутки между этими собраниями не были бы настолько велики, чтобы за это время могло случиться что-то такое, из-за чего при отсутствии верховной власти государство оказалось бы в трудном положении, или в крайнем случае чтобы на это время осуществление верховной власти было передано какому-то одному человеку или единому совету. А если этого не сделать, то безопасность и мир для каждого гражданина не будут достаточно обеспечены, да и госу­дарством это нельзя будет назвать, потому что здесь из-за отсутствия безопасности каждый

1. безопасность и мир для каждого гражданина не будут достаточно обеспечены, да и госу­дарством это нельзя будет назвать, потому что здесь из-за отсутствия безопасности каждый вновь обретает право на самозащиту любыми средствами, какие он сам сочтет необходимыми.

2. Демократия устанавливается не в силу соглашения отдельных лиц с народом, но как результат взаимных соглашений каждого лица со всеми прочими в отдельности. Отсюда, во-первых, очевидно, что в любом соглашении до того, как оно будет заключено, должны существовать вступающие в соглашение лица. Но до установления госу­дарства не существует народа как некоего единого лица, а лишь множество отдельных лиц, и поэтому невозможно никакое соглашение между народом и гражданином. Когда же государство уже создано, всякое соглашение гражда­нина с народом не имеет смысла, потому что народ своей волей охватывает и волю этого гражданина, которому он, как предполагается, дает обязательство и поэтому может освободиться от этого обязательства, когда захочет, и, следовательно, актуально он уже свободен. А во-вторых, из того, что в соглашение между собой вступают отдельные люди, можно сделать вывод, что установление государства было бы бессмысленным, если бы граждане никакими соглашениями не были обязаны делать или не делать то, что государство повелевает им делать или не делать. По­скольку же заключение подобных соглашений предпола­гается необходимым при создании государства, а с другой стороны, как было показано, не существует вообще согла­шений между гражданином и народом, то, следовательно, такие соглашения совершаются между отдельными граж­данами, то есть каждый гражданин обязуется подчинить свою волю воле большинства на том условии, что и осталь-

353

ные поступят таким же образом, как будто бы каждый гово­рит: я переношу свое право на народ ради тебя, чтобы и ты перенес на него же твое право ради меня.

3. Аристократия, или собрание оптиматов, обладающее верховной властью, происходит от демократии, которая переносит на нее свое право. Это следует понимать как то, что народу предлагается избрать большинством голосов определенных людей, отличающихся от остальных либо славой, либо происхождением, либо еще чем-то, а на избранных переносится целиком право всего народа, то есть государства, и то, что по праву было до сих пор преро­гативой народа, теперь становится по праву прерогативой совета избранных оптиматов. А тогда становится совер­шенно очевидным, что народ, передав верховную власть оптиматам, перестает существовать как единое лицо.

4. Как при демократии народ, так и при аристократии совет (curia) оптиматов свободны от всякого обязательства. Ведь поскольку граждане, хотя и не вступают в соглашение с народом, именно в силу взаимных соглашений друг с дру­гом тем самым обязаны подчиняться любым действиям народа, они обязаны поэтому подчиниться действию народа, переносящего право управления на оптиматов. И хотя совет оптиматов избран народом, последний не может обязать его к чему-либо, ибо с учреждением этого совета народ, как было только что сказано, перестает существо­вать и исчезает то основание, которое делало его лицом (persona), а поэтому одновременно исчезает всякое обяза­тельство по отношению к этому лицу.

5. Аристократия имеет и другие общие с демократией черты. Во-первых, если не установлено определенное время и место собрания курии оптиматов, она перестает быть курией и единым лицом (persona una), а становится неорганизованной толпой, не обладающей верховной властью. Во-вторых, нельзя допускать больших промежут­ков между заседаниями этого совета, ибо это может нанести ущерб верховной власти, если только не передать право на ее отправление какому-нибудь одному человеку. Основа­ния для этого те же, что мы привели в 5-м параграфе.

6. Как аристократия, так и монархия происходят от власти народа, переносящего свое право, то есть верховную власть, на одного человека. Здесь также имеется в виду, что выдвигается один определенный человек, выделяющийся среди всех прочих знатностью или чем-то еще, и на него переносится большинством голосов все право, принадлежа­щее народу, и все полномочия народа, принадлежавшие

354

ему до избрания этого человека, теперь по праву принадле­жат избранному. После этого народ более не является единым лицом, но становится разрозненной толпой, потому что он был единым лицом только благодаря верховной власти, которую теперь передал этому человеку.

7. Монарх также никаким соглашением не обязан кому-либо за полученную власть, ибо он получает власть от народа, но, как только что было сказано выше, народ тотчас же по передаче власти перестает быть лицом, а если исчезает лицо, одновременно исчезает и обязательство перед лицом. Таким образом, граждане обязаны повино­ваться монарху только в силу тех соглашений, которыми они взаимно взяли на себя обязательство исполнить все, что сочтет нужным народ, то есть повиноваться монарху, если он поставлен народом.

8. Монархия отличается и от аристократии, и от де­мократии тем, что при них необходимо установление определенного места и времени для того, чтобы создалась возможность обсуждать и принимать решения, то есть реально осуществлять власть, при монархии же такое обсуждение и принятие решений возможно в любое время и в любом месте. Ведь поскольку ни народ, ни оптиматы не представляют физического единства, им необходимы собрания. Монарх, будучи физически единым, всегда обла­дает непосредственной возможностью осуществлять свою власть.

9. Поскольку, как было сказано выше (в параграфах 7, 9, 12-м), обладающие в государстве верховной властью не связаны в силу каких-либо соглашений никакими обяза­тельствами по отношению к кому-либо, они тем самым не могут совершить никакой несправедливости по отноше­нию к гражданам. Ибо несправедливость (нарушение права), согласно вышеприведенному определению (в тре­тьем параграфе третьей главы), есть не что иное, как нару­шение соглашений. Поэтому там, где не существует предва­рительно заключенного соглашения, там не может иметь место и никакая несправедливость. Конечно, и народ, и совет оптиматов, и монарх могут нарушать естественные законы самым различным образом, например жестокостью, пристрастностью, оскорблениями и прочими пороками, но все это не подходит под строгое и точное определение понятия несправедливости. Но если гражданин откажется повиноваться верховной власти, его действия будут наз­ваны в собственном смысле слова несправедливыми (нару­шающими право) по отношению к другим согражданам,

355

потому что каждый гражданин, вступая в соглашение с каждым другим, обязался повиноваться тому, кто обла­дает верховной властью, а теперь же лишает его предостав­ленного ему права, не спрашивая его согласия. И если в народном собрании или в собрании оптиматов будет принято какое-то решение, нарушающее какой-нибудь естественный закон, вина за это лежит не на самом госу­дарстве, то есть на гражданском лице, но на тех гражданах, чьими голосами было принято это решение. Ведь наруше­ние является результатом выражения естественной воли, а не политической, являющейся фиктивной: в противном случае виновными оказались бы и те, кто не одобряет этого решения. При монархии же любое нарушение монархом естественных законов является его собственной виной, потому что в его лице воля государства совпадает с его естественной волей.

10. Народ, который решил избрать монарха, может передать ему верховную власть либо безусловно (simplici­ter), без ограничения времени правления, либо на опреде­ленный срок. В первом случае предполагается, что пере­данная монарху власть сохраняется такой, какой обладал передавший ее народ. На этом основании народ по праву может избрать кого-то монархом, и на том же основании этот последний может избрать монархом другого, так что монарх, которому власть передана безусловно, обладает не только правом владения, но и правом назначения нас­ледника и на этом основании может провозгласить себе наследником кого ему будет угодно.

11. Если же власть передается только на определенный срок, то в таком случае интерес представляют и другие моменты, а не только сама передача власти. Во-первых, сохранил ли за собой народ, передавая ему власть, право собираться в определенные сроки и в определенном месте. Во-вторых, если он сохранил за собой это право, то сохра­нил ли за собой право собраться до истечения того времени, на которое он предоставил монарху право обладания вер­ховной властью. В-третьих, пожелал ли он собраться по воле этого временного монарха, и только так. Предполо­жим, что народ уже передал верховную власть какому-то одному человеку только на время его жизни. А теперь представим сначала, что все разошлись с собрания, не при­няв вообще никакого решения о месте, где должно прои­зойти собрание для новых выборов после его смерти. В таком случае очевидно, согласно 5-му параграфу этой главы, что народ уже не является более лицом, а лишь

356

разрозненной массой, в которой каждому равно позволено встречаться с кем угодно в самое разное время и в любом угодном ему месте, а если сможет, то и захватить власть на основании равного для всех, то есть естественного, пра­ва. Поэтому всякий монарх, обладающий властью на таких условиях, обязан на основании естественного закона, упо­минаемого в восьмом параграфе третьей главы, не отвечать злом на добро - обязан принять меры, чтобы после его смерти государство не распалось, а для этого либо устано­вить определенный срок и место, где бы граждане смогли, если захотят, собраться, либо самому назвать себе преем­ника, исходя из того, что он сочтет более способствующим общей пользе граждан. Следовательно, тот, кто получил верховную власть, ограниченную временем его жизни, как это было только что сказано, фактически обладает абсо­лютной властью и может принимать решение о наследова­нии ее. Во-вторых, если предположить; что народ, избрав временного монарха, предварительно на своем собрании принял решение о времени и месте нового собрания после смерти монарха, в таком случае с его смертью власть сосре­доточивается в руках народа без какого бы то ни было нового решения граждан, но на основании прежнего пра­ва. Ибо в течение всего этого времени верховная власть как собственность принадлежала народу, а монарху при­надлежало лишь пользование, то есть осуществление ее, как узуфруктуарию. Если же народ, избрав временного монарха, назначит определенное время для собрания, кото­рое должно произойти еще в пределах времени, назначен­ного ему для правления, то такого правителя следует считать не монархом, а первым слугой народа, и народ может, если захочет, лишить его власти даже до истечения срока, как это сделал римский народ, предоставивший начальнику конницы Минуцию равную власть с Квинтом Фабием, которого он еще раньше сделал диктатором. При­чина этого состоит в том, что невозможно допустить, чтобы отдельный человек или собрание, располагающие полным и непосредственным правом действовать, сохраняли бы эту власть, не будучи в состоянии ею пользоваться на деле. Ведь власть есть не что иное, как право повелевать, доколе это физически возможно. Наконец, если народ, провозгла­сив временного монарха, уже более не может собраться вновь без разрешения провозглашенного им монарха, то очевидно, что народ тем самым распался и провозглашен­ный на таких условиях монарх обладает абсолютной властью, потому что граждане уже не в состоянии возро-

357

дить государство, если только этого не захочет тот, кто единолично обладает властью. И не имеет значения, что он мог бы пообещать созывать граждан в определенные сроки, потому что теперь уже не существует то лицо, которому дано такое обещание, или существование этого лица зави­сит от его воли. То, что мы сказали о четырех названных выше случаях, возможных при избрании народом времен­ного монарха, можно полнее объяснить сравнением с абсо­лютным монархом, у которого нет никакого наследника. Ведь народ является для граждан такого рода господином который может иметь только такого наследника, которого он сам назовет. Кроме того, промежутки между сроками собраний граждан можно сравнить с тем временем, когда монарх спит. Ведь в обоих случаях прекращается осуще­ствление власти, сама же власть сохраняется. Наконец, невозможность для собрания после его роспуска собраться вновь так же означает смерть народа, как и сон, от которого никогда не просыпаются, означает смерть человека. И подобно тому, как не имеющий наследника король перед тем, как заснуть, чтобы никогда уже не проснуться, то есть умереть, передавая кому-нибудь исполнение верховной власти до тех пор, пока он не проснется, тем самым пере­дает ему и право наследования, так и народ, который, избирая временного монарха, лишает себя одновременно права на собрание, передает ему господство над государ­ством. Далее, подобно тому как король, перед тем как за­снуть, поручает другому на время исполнение верховной власти, а проснувшись, получает его обратно, так и народ, после избрания временного монарха сохраняющий право собираться в определенный срок и в определенном месте, в этот самый день вновь обретает свою власть. И подобно тому, как король, который, поручая другому исполнение власти, оставаясь при этом бодрствующим, может, когда захочет, вернуть ее себе, так и народ, который законно собирается на собрание в течение срока, предоставленного временному монарху, может, если захочет, отобрать у него власть. Наконец, как король, который передает исполнение власти другому, пока он сам будет спать, может проснуться только в том случае, если этого захочет тот, кому он передал власть, вместе с жизнью теряет и власть, так и народ, который вручил власть временному монарху на условиях, запрещающих ему вновь собраться без его разрешения, безвозвратно распадается, и власть остается у избранного монарха.

12. Если монарх даст гражданину или группе граждан

358

какое-то обещание, следствием которого окажется невоз­можность осуществления верховной власти, то это обеща­ние или соглашение, сопровождалось ли оно клятвой или нет, не имеет силы. Ибо соглашение есть перенос права, который в силу сказанного в 4-м параграфе главы II тре­бует соответствующего выражения воли того, кто его пере­носит. Но тот, кто достаточно ясно выражает желание придерживаться поставленной цели, тот достаточно ясно заявляет, что он не отказывается от права на средства, необходимые для достижения этой цели. И тот, кто, обещая нечто необходимое для верховной власти, продол­жает удерживать, однако, самое власть, достаточно убеди­тельно показывает этим, что он дал это обещание, ис­ходя из убеждения, что без него верховная власть не может удержаться. Стало быть, как только станет ясным, что это обещание не может быть претворено в жизнь, не нанося ущерба верховной власти, оно должно считаться как бы не имевшим места, то есть недействительным.

13. Мы рассмотрели, каким образом граждане, подчи­няясь требованиям природы, связали себя взаимными согла­шениями, обязывающими их подчиняться верховной влас­ти. Теперь следует рассмотреть, как можно освободиться от оков такого повиновения. Первый путь - это отрече­ние, то есть когда кто-то не переносит на другого права власти, но отбрасывает его, то есть отрекается: ведь то, что мы отбрасываем, мы как бы оставляем без надзора, предоставляя равно каждому возможность взять это себе. В результате каждый из граждан вновь может на основа­нии естественного права по собственному усмотрению за­ботиться о своей безопасности. Второй путь - если госу­дарство окажется захваченным врагами и не сможет более сопротивляться им, то, очевидно, тот, кто до этого обладал верховной властью, теперь ее утрачивает. Ведь граждане, приложив все силы к тому, чтобы не попасть в руки врагов, выполнили те соглашения о повиновении верховной власти, которые каждый из них заключил друг с другом. И теперь они должны приложить все усилия, чтобы выполнить те обещания, которые они дали после пораже­ния, стремясь избежать смерти. Третий путь: в монархи­ческих государствах (ибо для демоса и курии оптиматов это невозможно), если вообще нет никакого наследника, то все граждане свободны от своих обязательств. Ведь очевидно, что никто не может быть связан обязательством, если ему неизвестно, кому он обязан повиноваться. Этими тремя путями все граждане переходят сразу же от под-

359

чинения к общей свободе во всем, то есть свободе есте­ственной и животной, ибо природное состояние к граж­данскому состоянию, то есть свобода к подчинению, отно­сится так же, как страсть к разуму или животное к чело­веку. Кроме того, отдельные граждане могут по праву освободиться от подчинения по воле того, кто обладает верховной властью, в том случае, если они покинут родину. Последнее может произойти двумя путями: либо по разре­шению, когда кто-то, получив прощение, добровольно уез­жает на жительство в другое место, либо по приказанию, как изгнанник. И в том, и в другом случае он будет свободен от подчинения законам покинутого государства, потому что он подчиняется теперь законам нового.