Глава V о причинах возникновения государства

1. Естественные законы недостаточны для сохранения мира.

2. Законы природы в естественном состоянии молчат.

3. Безопасность людского существования по законам при­роды состоит в согласии многих лиц.

4. Согласие многих лиц не может быть достаточно устойчивой гарантией для длительного мира.

5. Почему порядок среди некоторых бессловесных животных определяется одним лишь согла­сием, а у людей дело обстоит иначе.

6. Для установления мира среди людей требуется не только согласие, но и едине­ние.

7. Что есть единение.

8. В единении право каждого переносится на одного.

9. Что такое государство.

10. Что такое гражданское лицо.

11. Что означает обладать высшей властью и что такое подданный.

12. Два рода государств -государства естественные и установленные.

1. Само собой ясно, что действия людей определяются их волей, а воля - надеждой и страхом, так что, если им представляется, что нарушение законов принесет им боль­шее благо или меньшее зло, чем их соблюдение, они охотно их нарушают. Ибо надежда на безопасность и самосохране­ние для каждого состоит в возможности собственными силами и средствами предвосхитить явно или скрытно действия своего ближнего. Отсюда понятно, что естествен­ные законы не предоставляют кому бы то ни было возмож­ности спокойно следовать им сразу же, как только они становятся известными людям, а поэтому, пока не будет гарантии от нападения со стороны других, у каждого сохра­няется его исконное право на самозащиту теми средствами, какими он посчитает нужным и сможет воспользоваться,

327

значит, право на все, то есть право войны. И для исполне­ния естественного закона достаточно каждому быть в душе готовым к миру там, где он может быть.

2. Общеизвестна истина, что на войне законы молчат. И это правильно не только в отношении гражданских зако­нов, но и в отношении естественного закона, если имеются в виду не намерения, а действия, как об этом говорится в 27-м пункте главы 3. При этом предполагается, что это не просто война, а война всех против всех, а это и есть чисто естественное состояние; ведь даже в войне одного народа против другого народа обычно все же соблюдается некото­рая мера. Поэтому в древности сложился даже определен­ный своеобразный способ хозяйствования, который называ­ли ????????? - жить награбленным. Этот образ жизни при сложившемся положении не противоречил закону природы и даже приносил славу тем, кто энергично следовал ему, не проявлял при этом жестокости. У них было принято, грабя все остальное, не убивать людей и не трогать пахот­ных быков и сельские орудия. Не следует, однако, думать, будто бы их побуждал к этому закон природы: они просто стремились добыть себе славу и избежать упрека в чрезмер­ной жестокости.

3. Следовательно, для сохранения мира необходимо соблюдение естественного закона; для соблюдения же есте­ственного закона необходима безопасность и нужно знать, что может обеспечить такую безопасность. Здесь невоз­можно придумать ничего другого, кроме того, чтобы каж­дый обладал такими средствами защиты, которые бы сде­лали нападение одного на другого столь опасным, что оба сочли бы за лучшее для себя протянуть руку, а не подни­мать ее на другого. Но прежде всего очевидно, что согласие двоих или троих отнюдь не способно обеспечить такого рода безопасность (ибо достаточно присоединиться к одной из сторон одному или нескольким людям, как ей обеспечена твердая и несомненная победа), что заставляет противника напасть первым. Таким образом, для обеспечения той безопасности, которую мы хотим получить, необходимо, чтобы число объединяющихся ради взаимопомощи было настолько велико, что увеличение числа врагов на не­сколько человек не имело бы существенного значения для достижения победы.

4. Далее, сколь бы велико ни было число объединив­шихся между собой ради самозащиты, если, однако, среди них не будет согласия относительно того, каким образом лучше всего это следует делать, но каждый на свой лад

328

станет уповать лишь на собственные силы, они не достиг­нут ничего, потому что, не имея единого мнения, они станут лишь мешать друг другу. И даже если они смогут как-то объединиться для единого действия в надежде на победу, добычу или мщение, все равно в силу различия своих взгля­дов и устремлений, соперничества и зависти, от природы присущих людям и побуждающих их к взаимной борьбе, они столь значительно расходятся друг с другом, что только какая-то общая угроза способна заставить их искать взаи­мопомощи и мира между собой. Отсюда следует, что согла­сие большинства, состоящее лишь в направлении всех своих действий к одной и той же цели и общему благу, то есть общество, созданное только ради взаимной помощи, не обеспечивает вступающим в соглашение, то есть своим членам, искомой нами безопасности, позволяющей соблю­дать в наших отношениях вышеназванные законы при­роды, но необходимо нечто большее для того, чтобы их, пришедших однажды к взаимному согласию, миру и взаим­ной помощи ради общего блага, некий страх удержал бы от новых столкновений, когда какое-то частное благо при­дет в противоречие с общим.

5. Аристотель относит к созданиям, которых он назы­вает общественными, не только человека, но и многих других животных, в частности муравья, пчелу и т. д., которые, хотя и лишены разума, позволяющего вступать в соглашения и подчиняться приказу, тем не менее едино­душно, то есть желая и избегая одного и того же, так на­правляют свои действия к общей цели, что их сообщества не знают раздоров. Однако их объединения не являются государствами, а потому и они сами не могут называться общественными животными, ибо они управляются только собственным согласием, то есть множеством воль, направ­ленных на один объект, а не так, как в государстве,- еди­ной волей. Действительно, в этих созданиях, живущих только чувственными ощущениями и побуждениями, единство стремлений столь прочно, что нет необходимости в какой-либо иной силе для его поддержания, а следова­тельно - и для поддержания мира между ними, кроме их естественного желания. Среди людей же дело обстоит иначе. Во-первых, у людей существует борьба за почести и общественное положение, среди животных ее нет. Отсюда у людей существуют ненависть и зависть, порождающие восстания и войны, у животных же этого нет. Во-вторых, естественные желания у пчел и подобных созданий одина­ковы и направлены на общее благо, которое у них не отли-

329

чается от частного, для человека же почти ничто не счита­ется благом, если оно не заключает в себе нечто особенное и отличающееся от того, чем владеют остальные. В-третьих, животные, не обладая разумом, не видят и даже не подозре­вают, что могут видеть какие-то недостатки в управлении своими общими делами, среди же людей есть множество считающих себя умнее всех прочих и потому предприни­мающих попытки государственных переворотов, и каждый из этих новаторов вводит свои собственные новшества, а это и ведет к раздору и гражданской войне. В-четвертых, бессловесные животные, хотя и могут голосом выражать различные свои чувства, лишены, однако, способности к членораздельной речи, которая необходима для того, чтобы возбудить в душе страсти и представить зло худшим, а добро лучшим, чем это есть в действительности. Челове­ческая речь - это некая труба, подающая сигнал к войне и восстанию: ведь говорят же, что некогда речи Перикла гремели, сверкали молнией, потрясали всю Грецию. В-пя­тых, эти животные не отличают несправедливости от ущерба. Поэтому, пока им хорошо, они не винят сотова­рищей. Люди же, наоборот, докучают государству, когда у них много свободного времени: ведь обычно они только тогда начинают бороться за свое общественное положение, когда одержат победу в сражении против голода и холода. Наконец, согласие этих бессловесных тварей естественно, согласие же людей является лишь результатом соглаше­ния, то есть искусственно. А поэтому не нужно удивляться, если людям для того, чтобы жить в мире, требуется нечто большее. Следовательно, согласия, то есть сообщества, созданного без участия некой общей власти, которая бы угрозой наказания правила отдельными людьми, еще недо­статочно для обеспечения безопасности, требуемой для осуществления естественной справедливости.

6. Таким образом, поскольку стремления многих воль, направленных к единой цели, недостаточно для сохранения мира и надежной его защиты, требуется как необходимое средство для обеспечения мира и его защиты единая воля всех людей. А это может осуществиться только в том слу­чае, если каждый подчинит свою волю другой единой воле, будь то воля одного человека или одного собрания, так что она будет считаться представляющей волю всех и каждого, какова бы она ни была, в отношении всего того, что необхо­димо для достижения общего мира. Собранием (concilium) же я называю множество людей, обсуждающих то, что

330

следует предпринять или чего не следует предпринимать для общего блага всех людей.

7. А такое подчинение воль всех этих людей воле одного человека либо воле одного собрания происходит тогда, когда каждый из них обязуется соответствующим соглаше­нием перед каждым из остальных не противиться воле того человека либо того собрания, которому он подчинился, то есть не отказывать ему в своих средствах и своей помощи против кого угодно (ибо предполагается, что он сохраняет за собой право самозащиты против насилия). Такое подчи­нение и называется единством. Под волей же собрания понимается воля большинства тех людей, из которых сос­тоит собрание.

8. Хотя сама по себе воля и не является свободной, а только источником свободных действий (ведь мы хотим не желать, а делать) и поэтому менее всего зависит от раз­мышлений и соглашений, однако тот, кто подчиняет свою волю воле другого, переносит на этого другого право на свои силы и возможности, и, поскольку все остальные делают то же самое, в результате тот, кому подчинились, обладает уже такими силами, что угрозою их применения способен привести воли всех отдельных людей к единству и согласию.

9. Созданное таким образом единение называется госу­дарством или гражданским обществом (societas civilis), а также гражданским лицом (persona civilis). Ибо если существует единая воля всех, то она и должна прини­маться за одно лицо и отличаться от всех отдельных людей и обозначаться единым наименованием, обладая собствен­ными правами и собственным имуществом. Поэтому ни какой-либо гражданин, ни все они вместе, за исключением того, чья воля представляет волю всех, не должны счи­таться государством. Следовательно, государство (civitas), если дать ему определение, есть единая личность, чья воля на основании соглашения многих людей должна считаться волею их всех, с тем чтобы оно имело возмож­ность использовать силы и способности каждого для защиты общего мира.

10. Хотя всякое государство есть гражданское лицо, это не значит, что и, наоборот, всякое гражданское лицо есть государство. Ибо может быть так, что некоторые граждане с разрешения государства образуют одно лицо для ведения определенных дел. Такими гражданскими лицами будут купеческие компании и многие другие объединения. Но они не являются государствами, потому что их члены

331

не подчинили себя целиком и полностью воле сообщества, а только в некоторых вопросах, определенных государст­вом, так что любой из его членов имеет право предъявить иск в суде всему товариществу, тогда как гражданин не может судиться с государством. Таким образом, подобные товарищества суть гражданские лица, подчиненные госу­дарству.

11. Во всяком государстве тот человек или то собрание, чьей воле, как было сказано, подчинили свою волю отдель­ные лица, обладает, как говорят, высшим могуществом (summam potestatem), или верховной властью (summum imperium), или господством (dominum). Это могущество, или право повелевать, состоит в том, что каждый гражда­нин перенес всю свою силу и могущество на этого человека или на это собрание. А так как физически перенести свою силу на другого никто не может, то это означает не что иное, как отказ от своего права на сопротивление. Каждый гражданин, точно так же как и всякое подчиненное граж­данское лицо, называется подданным того, кто обладает верховной властью.

12. Из сказанного выше достаточно понятно, каким образом и в какой последовательности многие естественные лица из стремления к самосохранению и под действием взаимного страха объединились в одно гражданское лицо, которое мы назвали государством. При этом те, кто подчи­няется другому из страха, подчиняются либо тому, кого они страшатся, либо кому-то другому, кому они доверяют, с тем чтобы тот защитил их. Например, побежденные на войне сдаются, чтобы их не убили (первый случай), и еще не побежденные - дабы не оказаться таковыми (второй слу­чай) . Первый способ образования государства основы­вается на естественном могуществе и может быть назван естественным происхождением государства, второй же основывается на сознательном согласии и решении объеди­няющихся, и такое происхождение государства связано с установлением. Отсюда и два рода государств - естест­венные, например патриархальное и деспотическое, и установленные, которые могут быть названы также и поли­тическими (гражданскими). В первом - властитель при­обретает себе граждан по собственной воле, во втором -граждане своим собственным решением подчиняют себя господству одного человека или собрания людей, наделен­ных верховной властью. Сначала мы будем говорить об установленном, а затем о естественном государстве.

332