Миросозерцание

к неведомым друзьям в свою истинную родину, и которые в тяжкой работе истребляют свою внутреннюю жизнь среди пустынной, вечно чуждой имобстановки. Есть люди, которых внутренне влечет стремление созидать художественные творения; но им не дано отбирать свой материал и осторожно и без вреда удалять из него непригодное, или, когда намечен стройный и величественный план, завершить и отделать его до конца во всех его частях. Дает ли им кто-либо недостающее, предоставляет ли щедро свои запасы, или завершает своими руками неоконченное? Нет, каждый должен стоять поодиночке и предпринимать то, что ему не удается! Воплощению человечности, созиданию прекрасных творений недостает того общения талантов, которое уже давно осуществлено во внешней работе человечества! Художник замечает бытие других людей лишь в скорби, когда их оценка порицает в его творении то, что чуждо их гению, и ему суждено изведать, что действие его собственного прекрасного достояния преграждается требованием иного! Тщетно ищет человек в общении с людьми облегчения и помощи в том, что есть для него величайшее. Плоды, которые земля приносит в разных местах, описываются тысячами людей; я могу в одно мгновение узнать, где мне найти какую-либо вещь, в которой я нуждаюсь, а в следующее мгновение счастливец может уже обладать ею; но лишь немногие способны находить души, с помощью которых может процветать их внутренняя жизнь, и для этого нет общения в мире; никто не занят тем, чтобы сближать людей, которые нуждаются друг в друге. И требовать такой помощи есть даже безумие и соблазн возлюбленным сынам нашего времени; а чуять высшее и более тесное общение умов и желать содействовать ему вопреки обычной ограниченности и мелким предрассудкам — есть суетное мечтательство. По их мнению, лишь неразумное желание, а не нужда заставляет нас чувствовать теснящие нас грани; преступная леность, а не отсутствие благотворного общения внушает человеку недовольство миром и заставляет его пустые желания блуждать в далекой области невозможного. Но невозможно это только для того, чей взор на низкой плоскости нынешнего дня обьемлет лишь ограниченный горизонт. Я должен был бы предаться скорбному отчаянию и потерять веру, что человечество когда-либо приблизится к своей цели, если бы моя тупая фантазия была прикована лишь к реальному и к его ближайшим следствиям.

Все, что принадлежит к лучшему миру, стонет в тяжком рабстве! Все зачатки духовного общения низведены до служения земному общению; что полезно последнему, ограничивает дух и наносит ущерб внутренней жизни. Когда друзья заключают союз между собой, из этого должны были бы проистечь деяния, превышающие

==307

дух отдельного человека; каждый должен был бы предоставить каждому идти туда, куда влечет его дух, и лишь помогать ему указанием на его пробелы, не подменяя его мыслей своими собственными. Так каждый находил бы в другом жизнь и питание и всецело осуществлял бы свои задатки. Но как происходит это в мире? Для земных услуг один готов помогать другому, жертвуя собственным благополучием; сообщать знания и жизненный опыт, чувствительно сострадать скорби и облегчать ее есть для них высшее. Но и в дружбе таится всеща вражда против внутренней природы друга; они хотели бы отделить недостатки друга от его существа, а недостатком в нем они считают все, что было бы недостатком в них самих. Так каждый должен жертвовать своей самобытностью другому, и оба искупают свое сходство с другим изменой самому себе, если только твердая воля не остановит этой порчи, после чего ложная дружба долго болезненно колеблется между спором и согласием или внезапно обрывается. Горе тому, кто обладает мягкой душою, когда к нему привязался друг! Бедняга мечтает о новой и сильной жизни, радуется прекрасному времени, проходящему в сладостном общении; и он не замечает, как в мнимом благополучии дух его расточает себя и впадает в долги, пока не иссякнет его внутренняя жизнь, обессиленная и стесненная со всех сторон. Таков вид многих лучших людей, в котором едва возможно узнать очертания их подлинного существа; они искалечены дружеской рукой и отягощены чуждыми придатками. — Сладостная любовь связует мужа и жену, и они готовятся создать собственный очаг. Подобно тому, как самобытные существа исходят из лона их любви, так из гармонии их натур должна создаться новая общая воля; тихий дом с его работами, порядками и радостями должен свободно свидетельствовать об этой воле! Однако всегда и повсюду мне суждено видеть обесчещенным прекраснейший человеческий союз! Загадкой остается для них их собственное действие, когда они заключают этот союз; каждый по-прежнему сохраняет свою волю, попеременно властвует одна сторона над другою, и печально каждый втайне подсчитывает, перевешивает ли выгода союза ту потерю чистой свободы, которой он стоил; и наконец каждый смотрит на другого, как на свой рок, и в чувстве холодной необходимости угасает пыл любви. Всех под конец равный подсчет приводит к равному итогу — пустоте. Каждое жилище должно было бы быть прекрасным телом, дивным созданием самобытной души, и обнаруживать собственную форму и черты; но почти все они становятся в тупом однообразии пустынной могилой свободы и истинной жизни. Делает ли она его счастливым, живет ли она всецело для него? Делает ли он ее счастливой, готов ли он для нее на все? Находят ли оба высшее счастье в пожертвовании

==308