3. Ментальность-мозг

Как уже было сказано, в наше время ученые и философы испытывают некий страх перед написанием и произнесением слова «душа». Поэтому, вместо того, чтобы говорить об отношении «душа-тело», они говорят об отношении «ментальность-мозг». Но проблема остается той же самой старой проблемой, в каких бы терминах она ни выражалась и какие бы оттенки ни принимала ²¹.

Карл Поппер (на него нам придется неоднократно ссылаться в этом разделе) дает краткий исторический обзор проблемы отношения между ментальностью и мозгом. Он показывает несостоятельность материализма, который уже преодолел сам себя в работах некоторых выдающихся зачинателей квантовой механики, таких, как Гейзенберг и Вигнер. Поппер заключает, что фактически «ментальность и тело взаимодействуют, хотя мы не знаем, каким образом» ²². Это человечес кая проблема, обойти которую нельзя. Примечательно, что сегодня ею занимаются не только философы, но и специалисты по лечению неврозов. Руис де ла Пенья вспоминает фразу У. Пенфилда: «Быть может, ни в какой иной момент истории мозг не вызывал такого интереса, как сегодня». Проблема связи мозга с ментальностью составляет «самую фундаментальную из всех фундаментальных проблем» ²³. Фундаментальная проблема, о которой говорит Пенфилд, состоит в следующем: являются ли ментальность и мозг одной и той же реальностью? Иначе говоря, есть ли что-нибудь помимо мозговых функций, или мозг как физиологический орган есть то единственное, что мыслит и принимает решения? Если последнее верно, если нет ничего, кроме мозга, то человек должен быть уподоблен биологическим существам, и все разновидности человеческого поведения должны стать предметом исследования в рамках физических, химических и биологических наук.

Ответы, которые в последнее время даются на этот вопрос, возможно, по сути, свести к четырем вариантам: физикалистский монизм, эмерджентистскиймонизм, субэнергетический механицизм, интерационистский дуализм. Скажем о них несколько слов, по необходимости кратких.

Физикалистский монизмпредставлен, в первую очередь, Гербертом Фейглем и Д.М. Армстронгом ²⁴. Г. Фейгль называет свою интерпретациютеорией идентичности. Она предлагает признать полную равнозначность ментальности и мозга. Все то, что именуется ментальными состояниями, желаниями, планами, размышлениями, склонностями и т.д., возможно будет объяснить только посредством этого поразительного органа, каковым является мозг человека. Мы говорим: возможно будет, потому что, хотя Фейгль и утверждает, что уже сейчас психофизиология способна предоставить неврологическую базу ментальным актам и тем самым редуцировать психологическое к физическому, тем не менее, он искренне признаёт, что на сегодняшний день теория остается недоказанной, и сам указывает на ее слабые места, прежде всего в том, что касается природы памяти и нравственного измерения человека. Фейгль надеется, что неврология и физика будущего прояснят те моменты, которые сегодня вызывают колебания, а если нет, то от данной теории придется отказаться. Таким образом, теория Фейгля нуждается в окончательной эмпирической верификации, которой она пока не подверглась.

Д.М. Армстронг называет свой тезис теорией ментального состояния, не слишком отличающийся от теории Фейгля. Армстронг отвергает дуализм, будь то дуализм Юма, признававшего последовательность восприятий, отличную от тела, хотя и связанную с ним, или, прежде всего, дуализм Декарта, который кажется Армстронгу безосновательным. Эти философы не имели достаточных знаний о мозге и потому апеллировали к некоей таинственной реальности, которую они называли душой. Аристотелевско-томистская теорияanima forma corporis не кажется дуалистической, потому что в конечном счете описывает единую субстанцию, образованную двумя со-началами. В противовес бихевиоризму Армстронг утверждает реальность внутренних ментальных процессов, а не только предраспо ложенностей к действиям. Должна существовать какая-то субстанция, которая выступала бы субъектом действий. Другой вопрос — природа такой субстанции. Армстронг верит только в мозг. Именно в нем осуществляется то, что мы называем ментальностью, а сама ментальность — это лишь определенные стимулы и соответствующие реакции. Наука доказывает, что эти процессы происходят в мозгу, и мозг определяет их течение. Так устраняются апории дуалистических учений. Человеческие действия оказываются следствиями физических, химических и биологических законов, хотя последние два тоже могут быть, в конечном счете, сведены к физическим законам. Всё это оспаривает эмерджентизм, к которому мы вскоре перейдем. Следует подчеркнуть, что Армстронг тоже предлагает свою теорию в качестве философской гипотезы, которая наталкивается на определенные трудности и нуждается в подтверждении со стороны научного исследования.

Хотя бы мимоходом нужно отметить поверхностность утверждений многих ученых, когда они преступают границы своих эмпирических наук и начинают заниматься философией. Они попросту не умеют этого делать и ограничиваются бездоказательными заявлениями. То, что материальный мозг участвует в ментальных процессах, — очевидный и поддающийся проверке факт. Но то, что один только мозгесть источник абстрактных понятий, этических идеалов, кодексов прав и обязанностей, религии, свободы, — этого никогда не сможет доказать ни один ученый, потому что абстрактное, идеальное, свободное выпадает из сферы того метода верификации, которым пользуется эмпирическая физиология, — метода неврологов и биологов. Ученые должны оставаться в пределах того, что может быть экспериментально проверено. У философии же другой объект и другой метод. На том основании, что мозг участвует в ментальных операциях, некоторые ученые спешат сделать вывод, что их осуществляеттолькомозг. Они не умеют отличать инструментальной действующей причины от главной и пропорциональной действующей причины.

Среднее положение между материалистическим монизмом и радикальным дуализмом занимает так называемый эмерджентист ский материализм. Его главный представитель — аргентинский учёный Марио Бунге²⁵. Материализмом это учение называется потому, что утверждает тождество ментальности и мозга; эмерджентист ским — потому, что утверждает: ментальное возникает из мозга, но не является биологическим, несводимо к биологическому. Дуализм представляется Бунге неприемлемым по многим причинам, в том числе и потому, что кажется ему несовместимым с научным эволюционизмом ²⁶. Такой взгляд, по его мнению, характерен для преднаучной эры; но мы вступили уже в эру науки, хотя еще есть философы, неврологи и психологи, защищающие дуализм. Прежде всего Бунге имеет в виду Поппера, Пенфилда, Сперри, Экклса и других²⁷. Он не принимает также монистического физикализма в духе Фейгля и Армстронга, так как в ходе эволюции (сегодня она является общепризнанным фактом) происходят качественные скачки, в результате которых возникают качественно иные реальности. Качественное различие, продолжает Бунге, отделяет мозг от всех прочих физико-химико-биологических органов, ибо мозг обладает специфической, а именно: ментальной активностью. Она возникла в ходе эволюционного процесса. Поэтому Бунге считает неприемлемым любое уподобление человека машине, как это принято у монистических физикалистов.

Таким образом, эмерджентизм признаёт множественность свойств, но не множественность субстанций. Есть только одна реальность — материя; но она способна порождать акты, качественно отличные от нее самой. Мозг представляет собой систему, состоящую из подсистем и специализированных органов, каждый из которых отвечает за определенную функцию. Невероятная сложность мозга обусловливает то, что мы называем ментальными феноменами. Это и есть ментальность. Но Бунге тоже испытывает недоверие к собственной теории, называя ее программной гипотезой, то есть синтезом веры и программы.

Если эмерджентизм Бунге имеет некоторое преимущество перед физикализмом, оно заключается в признании за человеком превосходства над всеми прочими существами: человек обладает свойствами, превышающими свойства прочих существ. Однако и Бунге грешит сциентизмом. Он тоже полагает, будто научно-эксперимен тальный метод может и должен объяснить все существующее, и не пытается найти адекватного объяснения наиболее человеческим по своей природе фактам: самосознанию, нематериальному познанию, свободе и т.д.²⁸

Появилась еще одна теория, более радикально, чем прежние, отождествляющая ментальность и мозг. Она представляет человека компьютером — тем, что получило название homo cyberneticus. Суть ее может быть выражена уравнением «человек=машине», точнее, «человек=мозгу, а мозг=машине». Английский профессор П. Джонсон-Лэрд позволил себе следующий хитроумный силлогизм в связи с этой теорией: «Человек есть животное (Дарвин), животное есть машина (Декарт); значит, человек есть машина (Ламетри и некоторые современные ученые)». Эволюция, по-видимому, закончила свойбиологическийцикл и теперь продолжается только в соответствии с законамимеханики. Мы уже упоминали об этой теории в главе IV, 2 нашей книги, но теперь необходимо вновь ненадолго вернуться к ней²⁹.

Эта теория исходит из физикалистской аксиомы, то есть из убеждения (ни на чем не основанного), что реальность в целом сводима к физико-механическим объяснениям, к категорическим и безосновательным утверждениям вроде того, что «ментальные процессы... процессы обработки информации суть подлинно физические процессы». С точки зрения структуры, «космические, биологические и ментальные процессы имеют общую природу»; «мышление — это просто физико-химический процесс»; «мы представляем собой автоматы»; «умные машины будущего... будут обладать своего рода сознанием— в том смысле, что они смогутзнать, что и для чего они намереваются делать»³⁰.

Приведенных цитат достаточно, чтобы составить представление об этой новой теории и ее абсолютной беспочвенности. Здесь безосновательно предполагается в качестве доказанного то, что еще нужно доказать, но что не было и никогда не будет доказано, потому что является ложным, а именно, то утверждение, что мышление материально, физично, измеримо. Мы думаем, что доказали как раз обратное: интеллектуальное мышление и его следствие, свобода, абсолютно несводимы к материальному.

Можно привести и другие тревожные свидетельства. Пожалуй, здесь не просчитаны этические, политические, экономические и прочие последствия такого постулата. Если человек — всего лишь машина, с ним позволительно обращаться как с машиной. Памела Мак Кордак считает анахронизмом и признаком отсталости гуманисти ческий выбор, то есть утверждение превосходства человека над остальными сущими. По ее мнению, «подлинный вопрос заключается в том, заслуживает ли человек как вид особого обращения и большего почтения, чем другие виды»³¹. Э.О. Уилсон, создатель социобиологии, заявляет, что «нет большего интеллектуального порока, чем вызывающий эгоистический антропоцентризм»; «наиболее стереотипные формы человеческого поведения — это формы поведения млекопитающих, конкретнее, приматов» ³². С упразднением свободы и качественно иных, высших черт личности, гибнет гуманизм и человеческая личность действительно превращается в машину или животное. Все диктатуры, так или иначе, пренебрегали ценностью отдельной личности, мыслящей и свободной, и подчиняли ее абстрактным идеологиям, как если бы она была лишь винтиком в общем механизме ³³.

Более интересной и удачной, чем предыдущие, представляется теория интеракционистского дуализма. Ее главные представители (хотя и по-разному оттеняющие проблему) — философ Карл Поппер и Нобелевский лауреат в области нейрохирургии сэр Джон Экклс. Мы кратко изложим обе позиции³⁴.

Под впечатлением антигуманизма, к которому могут привести материалистические теории, а также в результате долгого научного и философского размышления Поппер пришел к следующим выводам. Прежде всего, мы должны считать реальным всё, что способно оказывать причинное воздействие на обычные реальные материаль ные вещи, то есть взаимодействовать (interaccionar) с ними³⁵. Сделав такое допущение, мы должны провести различение между тремя мирами: миром 1 (М 1), миром 2 (М 2) и миром 3 (М 3).

М 1 образован физическими объектами и сущностями, принадлежащими к физическому миру: процессами, силами, силовыми полями, которые взаимодействуют между собой и с материальными телами. Этот мир материалисты считают единственным реальным миром.

М 2 конституирован субъективным опытом (состояниями сознания, психическими расположениями, подсознательными или бессознательными феноменами, логическими законами и т.д.).

М 3 Поппер определяет как совокупность «продуктов человеческого мышления: исторических преданий, объяснительных мифов, орудий труда, научных теорий, социальных институций и произведений искусства... Многие из объектов М 3 существуют в форме материальных тел и потому в некотором смысле принадлежат также к М 1. Примерами могут служить статуи, картины, книги»³⁶.

Думаем, что мы правильно истолкуем мысль Поппера, если резюмируем ее следующим образом: М 1 есть мир физического и материального, М 2 — мир психического, М 3 — мир абстрактного мышления вообще. Материалисты признают реальным только М 1. Но очевидно, что М 3 влияет на М 1; следовательно, М 3 реален.

Содержания М 3 реальны (вне зависимости от того, принадлежат они к М 1 или нет), потому что они воздействуют или могут воздействовать на М 1: «Ведь объекты Мира 3 могут побуждать людей к производству других объектов Мира 3, воздействуя тем самым на Мир 1, а я считаю решающим доводом в пользу признания чеголибо реальным его взаимодействие, хотя бы косвенное, с Миром 1»³⁷. Наиболее убедительный пример — научная теория, способная изменять материальный мир. Физическая теория атома (М 3) разрушила Хиросиму (М 1). Другие примеры: нацистская идеология (М 3) спровоцировала последнюю мировую войну (М 1); христианская религия (М 3) преобразила варварскую Европу и послужила источником создания бесчисленных скульптур, зданий, живописных полотен, книг (М 1). Именно порождения человеческо го ума суть самые активные деятельные начала в истории. Они служат мощными орудиями изменения М 1. Поппер заключает, что этот факт указывает на реальность объектов М 3, и задает вопрос: «Существуют ли бестелесные объекты Мира 3? Думаю, это важный вопрос, и ответ на него — «да».³⁸Итак, перед нами недвусмысленное заявление о том, что в человеке присутствует нематериальная реальность.

То же самое утверждается о М 2: «Помимо предметов и физических состояний существуют, как я предполагаю, ментальные состояния. И эти состояния реальны, так как они взаимодействуют с нашими телами... Водитель нажимает на тормоз, потому что видит красный цвет светофора: вести себя таким образом его побуждает знание правил уличного движения» ³⁹. Более того, взаимодействие между М 3 и М 1 возможно только через посредство М 2, то есть через посредство ментальных состояний. Законы логики способны исправлять возможные ошибки компьютеров.

По этим причинам Поппер является антиматериалистом и отвергает материализм, объявляя себя сторонником «интеракцио нистского дуализма». М 1 есть физическая реальность, М 2 и М 3 — «ментальность». «Нечто совершенно отличное от физической системы воздействует на физическую систему» ⁴⁰. Поппер не осмеливается утверждать сущностную реальность бестелесного, ибо не верит в ессенциалистские объяснения. Однако он допускает «нечто, что можно было бы назвать природой квази-сущностного⁴¹. «Это нечто явно отлично от всего, что существовало прежде»⁴². Такое «нечто» Поппер считает динамичным, самосозидающим, воплощенным, самосознающим сущим. Но из-за приверженности дарвиновскому эволюционизму он вступает в противоречие с собственным анализом и заявляет, что ментальность постепенно возникла в ходе эволюции материи: «С эволюционной точки зрения, ментальность я рассматриваю как порождение мозга»⁴³. Иначе говоря, материя породила нематериальное! Поппер осознает противоречие и заключает: «Я хочу подчеркнуть, как мало говорит нам утверждение о том, что ментальность есть порождение мозга. Практически оно лишено объяснительной значимости». Но ведь «почти все важные вещи обречены оставаться по сути необъясни мыми»⁴⁴. В конечном счете предварительный эпистемологический выбор Поппера — выбор позитивистского толка — становится причиной его колебаний перед метафизическими ответами ⁴⁵.

Более ясно и решительно высказывается Джон Экклс. Он подходит к проблеме исключительно с позиций неврологии и физиологии. Прежде всего он изучает нейронный механизм мозга и замечает, что органы чувств посылают миллионы точечных импульсов в мозг, где они перегруппируются, образуя сознательное единство. В первую очередь это происходит с сетчаткой глаза: «Таинственным способом образ, запечатленный на сетчатке, вновь возникает в сознательном восприятии, хотя нигде в мозгу нельзя обнаружить нейроны, специфически реагирующие на образ зримого предмета, присутству ющий на сетчатке, или хотя бы на самую малую его часть»⁴⁶. То же самое справедливо в отношении слухового или тактильного восприятия. Нет такого нейрофизиологического средства, которое было бы способно обеспечить этосознательно-рефлективное единство. «Я полагаю, что речь идет об очень сложном активном процессе: самосознающий ум работает на множестве нервных процессов, протекающих в коре головного мозга»⁴⁷. Здесь совершается переход от точечного образа (рецепции данных) к интегрированному образу (сознательному восприятию) целого.

Второй довод в пользу не-отождествления ментальности и мозга Экклс приводит, проанализировав проблему произвольного движения и принятия решений. Мышление побуждает к действию, отдает приказы рукам, ногам, глазам, и те повинуются. Каким образом желание мускульного движения запускает нервные процессы, которые реализуют эти движения? Этому нет никакого нейрофизиологи ческого объяснения. Единственное объяснение возможно, если допустить существование самосознающей ментальности, связанной с механизмами мозга таким образом, что она способна воздействовать на них, отдавать им приказы и нести ответственность за принятые решения⁴⁸.

Наконец, третий довод— память. Она представляет собой обширнейший архив сведений и переживаний, которые накопляются в мозгу. Извлечение этих данных часто происходит осмысленно и произвольно. Память повинуется приказу «Я», запрашивающего те или иные сведения. Что это за «Я», отдающее распоряжение банку данных, чтобы вновь извлечь определенные воспоминания? Более того, когда запрошенные сведения поступают, в нормальных людях ступает в действие то, что Экклс называет «памятью узнавания»: самосознающий ум обследует полученные данные с целью установить, не ошибочны ли они. Очевидно, что такой критический анализ осуществляют отнюдь не нейроны головного мозга.

И наконец, Экклс отмечает факт временнуго несовпадения между нервными импульсами и сознательным восприятием. Это значит, что, согласно опытам Либе, между моментом, когда некоторое сообщение поступает в кору головного мозга, и сознательным восприятием этого сообщения протекает некоторое время, причем относительно длительное, которое Либе сумел измерить. Но если бы сообщения воспринимал мозг, моменты их поступления и восприятия совпадали бы. Однако подлинный субъект восприятия нуждается во времени, чтобы опознать поступивший сигнал⁴⁹.

Таким образом, для Экклса дуалистическая гипотеза, — подтверждаемая другими известными неврологами, вроде Р.У. Сперри и У. Пенфилда — «является научной, так как опирается на объективно контрастирующие эмпирические данные»⁵⁰. Экклс идет дальше Поппера. Он принимает не только интеракционистский дуализм, но и дуализм двух сущностных реальностей — души и тела, или ментальности и мозга. В поддержку своей теории он цитирует Пенфилда, который говорит: «Этот духесть человек, которого мы знаем». Другая цитата — из Шеррингтона: «Для меня теперь единственной реальностью является человеческая душа». И сам Экклс заявляет: «Я вынужден признать, что существует нечто, что может быть названо сверхъестественным началом моей единственной самосозна ющей ментальности, моего единственного Я или моей единственной души... — начало, которое соединяется затем с мозгом и тем самым превращает его в мой мозг. Именно так Я начинает функциониро вать в качестве самосознающей ментальности, пользуясь мозгом как орудием» ⁵¹.

Мы не хотим сказать, что дуализм, который ученые открывают в человеке, окончательно доказываетсуществование души. Да, выявляется недостаточность материалистического монизма, эмерджентизма и механицизма, не способных объяснить очевидный для ученых дуализм человека. Огромный прогресс неврологии подводит к тому же, к чему приходили многие философы, к которым порой относились с пренебрежением — более по невежеству и предрассудкам, чем по иной причине. Этот же дуализм раскрывает несостоятельность редукционистских теорий, в которых человек рассматривается только в качестве очередного объекта природы⁵².