7. Истина, уверенность, заблуждение

Из всего сказанного в этой главе следует, что реальность присутствует в человеческом сознании. Истина — это сама реальность, взятая в ее актуальном присутствии в уме человека. Реальность служит основанием истины, а истина как таковая есть акт мышления, проявляющий и рефлективно познающий реальность. Это поистине удивительное свойство человеческого ума. Св. Фома говорит, что «intelligere est quasi intus-legere» (понимать — это как бы читать внутри), потому что «cognitio intellectiva penetrat usque ad essentiam rei» (интеллектуальное познание проникает вплоть до сущности вещи)⁵³.

Самое известное определение истины было некогда высказано Аристотелем и сформулировано Исааком Израильтянином (X в.); от Авиценны оно было воспринято св. Фомой и всей схоластической философией. Это определение гласит, что истина есть conformitas seu adaequatio intentionalis intellectus cum re (интенциональное согласие интеллекта с реальной вещью или соответствие ей)⁵⁴.

Проанализировав это классическое определение, Хайдеггер пришел к выводу, что истина, в соответствии с этимологией греческого слова \al0hyeia(истина), означает раскрытие или, лучше сказать, выведение сущего из потаенности:\a-l0hyeia— слово, образованное с помощьюalfa privativumи корня\l0hy-, означающего «забвение». Таким образом, истина — это выход из забвения. Человеческое познание мыслится, прежде всего и в своем последнем основании, как относительное раскрытие тайны конкретного бытия и — со стороны человека — осознание истины бытия, подчинение бытию. Человек призван конституировать себя в качестве хранителя бытия, не впадая в дуализм бытия и мышления как двух разных реальностей. Для всего этого нужно прийти к подлинному существованию в истине бытия, преодолев неподлинность легковесного и безличного существова ния⁵⁵. Истина — это не столькоlumen naturale (естественный свет), освещение реальности со стороны человека, сколько узнавание самораскрывающейся реальности, которая обнаруживает себя в человеке, достигшем подлинного существования. Такое познание имеет абсолютную ценность в соответствии с парменидовским принципом: «То, что есть, есть; то, что не есть, не есть». Мышление становится проницаемым для бытия и так обретает способность к высказыванию истины бытия. Бытие же обладает абсолютной ценностью ⁵⁶.

Различие этих двух концепций состоит в том, что схоластическая концепция акцентирует ментальный аспект истины, в то время как хайдеггеровская подчеркивает характер истины как выхода из забвения, как раскрытия реальности и присутствия бытия.

Мы не будем в деталях рассматривать обе концепции (что было бы необходимо для их понимания), как не будем и вступать в нескончаемый спор о познании истины. Для нас важен прежде всего тот факт, что бытие и мышление необходимо взаимосвязаны как два полюса одного и того же акта. В этом обе теории несомненно верны. Св. Фома, следуя Аристотелю, утверждает: «Intelligibile in actu est intellectus in actu» («Интеллигибельное в акте есть интеллект в акте»)⁵⁷. Бытие и мышление соединяются в самом акте познания, и, когда присутствует такое соединение, присутствует истина. Онтологическая истина бытия, то есть его интеллигибельность, присутствует в ментальном акте, и тогда имеет место логическая истина, или истинное высказывание.

Рационалисты, начиная с Декарта, а за ними английские эмпиристы придавали такую значимость и ценность идее, или умственному представлению, что считали ее единственным истинным знанием. Мы познаём наши идеи, но не знаем, соответствуют ли они реальности. Гегель попытался преодолеть эту пропасть между идеей и реальностью с помощью утверждения, что «все разумное действительно, а всё действительное разумно» ⁵⁸. То был абсолютный идеализм. Для Канта истинность высказывания тоже означает лишь его соответствие категориальным законам разумения. И у Гуссерля в «Логических исследованиях» истина представляет собой соответствие между означающей интенцией и означаемым, или мыслимым. Но ввиду того, что акт означивания не есть (или не есть с необходимостью) эмпирический акт, а означиваемое, или мыслимое, не обязательно есть вещь, такое соответствие ограничивается областью идеального. Все эти теории не придавали реальности должного значения и недооценивали силы её присутствия.

В последние пятьдесят лет в связи с утверждением в западной культуре неопозитивизма, а в последней инстанции — субъективист ского волюнтаризма, понятие истины было заброшено или обесценено. Высказывались небескорыстные сомнения в его объективной и реальной значимости. В итоге это привело к такому явлению, как постмодернизм. Его отличительная черта — отвержение всякой абсолютной реальности. Постмодернизм — это не столько теория, сколько дух, настрой, возникший из чувства разочарования, крушения иллюзий. Деятели Просвещения верили в возможность достигнуть свободы, равенства и братства посредством разума, капиталисты — посредством рационализации экономики, гегельянцы — через примирение с разумной Идеей, марксисты — путем классовой борьбы и отмены частной собственности. Но все эти надежды рухнули. Развеялись иллюзии разума, истины, истории; нет ни истин, ни целостных интерпретаций; есть только осколки жизни, лишенные какого-либо разумного основания. Немощное мышление, которое не может решиться ни на что! Мы бродим по «лесным тропам» (Holzwege, по выражению Хайдеггера), где ничто не имеет окончательно го смысла, потому что невозможно прийти к общезначимым истинам. Отсюда рождается страх и удобное отвержение всяких обязательств по отношению к истинам, или безусловным ценностям. Остается только бесцельное блуждание от одной деятельности к другой да пренебрежение к тому, что Жан-Франсуа Лиотар называет «метарасска зами», то есть к попыткам адекватно объяснить реальность мира, человека и Бога. Но всё это надо переживать, говорят нам, не драматизируя ситуации, как это делали экзистенциалисты.

Пророком и одним из зачинателей этого нигилизма в начале века был Ницше — враг всякой истины. Ничто не является ни хорошим, ни плохим, ни истинным, ни ложным. Человек сам определяет собственные ценности и собственные истины. Не стоит труда стремиться к объективным истинам: ведь их нет. «Мы, свободные люди, представляем формальноеобъявление победной войны всем старым понятиям об⁵⁹. Для него остается лишь один абсолют: воля к власти, которая в капиталистических системах позднее превратится в принцип всемогущества денег как средства достижения удовольствий. Но и этот абсолют абсолютен не до конца, ибо нет ничего вполне абсолютного. Метафизика, или стремление познать последние истины, подобна остаточным явлениям болезни или боли, с которой смиряешься. Это недоверие к истине, которое можно назвать «пилатовым комплексом», составляет, на наш взгляд, самое тревожное явление в современных буржуазных обществах, ибо служит выражением антигуманизма и вызывает чувство бессмысленности жизни, уничтожения всех ценностей ⁶⁰.

Все эти теории отдают фальшью. В глубине человеческого существа коренится воля к истине, то есть воля к реальности, и вся его жизнь, понимает он это или не понимает, проходит под знаком категорического императива бесчисленных истин. Если бы это было не так, человек бы не мог ни высказать истины, ни вести человеческой жизни. Когда утверждается, — а это действительно утверждается! — что «нет абсолютных истин»⁶¹, то неизбежно возникает вопрос: а само это высказывание о том, что «нет абсолютных истин», является ли абсолютной истиной? Если его выдвигают в качестве абсолютной истины, то вот уже есть одна. Более того, тем самым признаётся, что человеческий ум способен познавать и высказывать абсолютные истины, и подобно тому, как он сформулировал одну такую истину, он может сформулировать их тысячи. Если же это высказывание считают не-абсолютной истиной, тогда оно не имеет смысла, ибо противоречиво: «Нет абсолютных истин», — но это не есть абсолютная истина! Дело в том, что против очевидности бессильны софизмы, илиidola theatri, как называл Френсис Бэкон измышления философских сект и модных систем, не представляющих реального мира, а подменяющих его миром воображаемым, театральным.

Критерием познания истинности высказывания служит очевидностьреальности, присутствующей в нем. Эта очевидность может быть непосредственной (интуиция) или опосредованной (суждение или рассуждение), но во множестве случаев ее нельзя отрицать всерьез. Суждение истинно, когда в нем с очевидностью выражается реальность: ведь понятие находится в реальности, откуда его «вычитывает» ум. Человек не создает истины — он ее находит, когда она выходит ему навстречу. Часто принятие и усвоение истины требует аскетического усилия абсолютной искренности, потому что бывает удобнее или полезнее обмануться или позволить себя обмануть.

Очевидность присутствия реальности или встречи с истиной может быть большей или меньшей. Поэтому приверженность истине, которую мы называем уверенностью, обычно определяется как твердое признание, основанное на очевидности объекта. Уверенность имеет разные степени, подразделяясь на уверенность метафизическую, физическую и моральную, в зависимости от того, к какой области относятся мотивы признания реальности, содержащейся в высказывании: к метафизической (высказанное таково и абсолютно не может быть иным), физической (таковы природа и природные законы вещей) или нравственной (то, что рождается из нормального и постоянного способа человеческого поведения). Во многих случаях возможно достигнуть только моральной уверенности, но и ее достаточно для чисто человеческого образа действия. Довольно того, что исключена вероятность (но не возможность) противного. Этой моральной уверенностью мы руководствуемся в обычной жизни и не нуждаемся в большем. Поэтому ее называют также практической уверенностью ⁶².

Итак, уверенность есть субъективное отношение, основанное на истинности, или реальности, вещей, представших в свете очевидности. Если уверенность не рождается из истинности реального, она рискует превратиться в идеологиюв худшем смысле слова, то есть в совокупность субъективных идей, не имеющих достаточного реального референта и применяемых для оправдания личных интересов или бесчеловечных политических, экономических и социальных систем⁶³. Все диктатуры имели свои идеологии. Парадигматическим является пример марксистской идеологии, утвердившейся почти во всех областях знания, включая естественные науки, и наивно-догматически принятой многими интеллектуалами. Есть люди, обладающие, скорее, волей к идеям, чем волей к реальности . Возвращение к реальности рождает истину и тем самым освобождает нас от субъективных идей. Именно истина делает нас свободными.

Разные культуры выражают свои истины на разных языках, в разных мифах и в разном контексте. Для того, чтобы понять их, нужна герменевтическая работа. Это не значит, что в них не выражены подлинные общезначимые реальности. Историцизм отрицает абсолютное измерение всякой истины и всё подчиняет текучему релятивизму истории; для историцизма любая истина значима только в контексте эпохи. Но сама история опровергает историцистский релятивизм. Бесчисленные истины, добытые в другие эпохи и в других культурах, остаются в силе и сегодня, хотя во многом мы ушли далеко вперед. В математике, физике, праве, этике, философии мы имеем уже комплексы абсолютных истин, хотя всегда остается место прогрессу в исследовании реальности и мышления. Эпистемологическое благоразумие должно приготовить нас к тому, чтобы мы считали реальным реальное, не принимали за истину ложь, не путали вероятное с достоверным. И оно же должно придать нам готовность изменить прежнее мнение, когда этого потребует прогресс в исследовании реальности. Отказ от этого есть признак косности.

Говоря об истине и достоверности, мы должны сказать также несколько слов о ложностииошибке. Ведь человек может обнаружить реальное, а может и не обнаружить, но думать, что обнаружил, или исказить его из-за сложности своей психики. Если бы существовали чистое разумение и чистый разум, то ошибка была бы невозможна. Но так как познаёт и мыслит весь человек, а он представляет собой очень сложный комплекс аффектов, чувств, подсознательных или бессознательных влечений, воображаемых образов и ощущений, он порой принимает ложное за истинное и недостоверное за достоверное.

Ложность противостоит истинности. Есть логическая ложность; она имеет место тогда, когда в суждении утверждается нечто нереальное или отрицается реальное. Понятия сами по себе не истинны и не ложны. Истина или ложь заключается в суждении, потому что именно суждение утверждает или отрицает ⁶⁴. Естественно, ложность может иметь разные степени, потому что разногласие между утверждением или отрицанием в суждении, с одной стороны, и реальностью, с другой, может быть большим или меньшим.

Нет большой разницы между логической ложностью и логической ошибкой. Единственное различие заключается в том, что логическая ложность касается объективного отношения между суждением и реальностью, а ошибка подразумевает также субъективную позицию говорящего. Поэтому обычно считают, что ошибка противостоит не столько истине, сколько достоверности. Ошибка есть эксплицитное или имплицитное суждение, в котором говорящий неосознанно подменяет объект.

Факт существования ошибочных суждений не нуждается в доказательстве. Все мы так или иначе совершали ошибки, принимали и высказывали неверные суждения, которые затем вынуждены были исправлять. Есть много причин заблуждений, и мы их уже указали. Добавим, что одни из этих причин имеют логическую природу, а другие — психологическую. К первым относятся: неоправданное обобщение, отсутствие критического чувства или соотнесения с реальностью, алогичный вывод post hoc ergo propter hoc (после этого — значит вследствие этого), то есть поспешное заключение о том, что если некоторое событие происходит после другого, то это другое является причиной первого; неясность субъекта, бесконечные софизмы, предлагаемые господствующей интеллектуальной средой; отсутствие рефлексии, двусмысленность языка и т.д. В качестве психологических причин можно привести эмоциональные влечения, отсутствие настоящей искренности, аффективную зависимость, неверное воспитание, требования подсознания, личностного или коллективного сверх-Я; тупость разумения, или разума; зов воображения и т.д.

Возможность ложности и ошибки не отменяет возможности достигнуть истины и не ведет к скептицизму. Она лишь предостерегает человека о необходимости проявлять осторожность и благоразумие. Сама возможность ошибаться предполагает возможность не ошибаться, то есть достигнуть истины. Мы можем догадываться, что ошибаемся в некоторых суждениях, только потому, что в некоторых суждениях мы не ошибаемся.

Декарт требовал для всех истин очевидности математической истины⁶⁵. Но реальности, которые могут становиться объектами нашего познания, не всегда возможно представить с «ясной и отчетливой» очевидностью, присущей математическим объектам. Математическая очевидность не единственный вид очевидности; математическая достоверность не единственный вид достоверности; математика не единственная реальность. Физические реальности обладают физической достоверностью и физической очевидностью, но не всегда математической достоверностью и очевидностью. Устройство и характеристики человеческого глаза, генетического кода или кровообращения могут быть познаны с физической достоверностью, но не могут быть представлены в числах. То же самое следует сказать о гуманитарных науках. Предметом достоверного познания могут быть многие исторические факты, свойства человеческой психики, о которых говорится в трактатах по эмпирической психологии; многие антропологические, социальные, юридические и метафизические истины. Но ни один из этих предметов не поддается измерению или численному выражению. Более того, мы познаём религиозные истины — посредством разума или посредством Божественного Откровения. Явленные в Откровении истины не могут быть сведены к естественно-философской рефлексии, как не могут обладать непосредственной очевидностью, ибо они выходят за пределы рационального: они сверхрациональны. И однако признание этих истин вполне рационально, так как истина Откровения имеет некоторое историческое и разумное основание. Оно может служить гарантом опосредованной человеческой достоверности, достаточной, чтобы удовлетворить нас. Об этом говорится в трактатах по фундаменталь ной теологии.

Отсюда вновь становится очевидным, что реальность необычайно богата. Она имеет разные области, разные уровни глубины, каждый из которых требует особых методов исследования. И это не говоря уже о множестве донаучных истин— тех истин, среди которых мы живем и действуем в повседневности. Ученый в быту пользуется обычными донаучными истинами, которые не нуждаются ни в каком обосновании, так как самоочевидны. Даже Юм — главный выразитель теоретического скептицизма Нового времени — признаёт, что на практике нам приходится принимать все обычные реальности жизни, потому что естественный инстинкт (как сказали бы мы, донаучное знание) служит нам надежным проводником в приближении к истине. Гегель, со своей стороны, пишет: «В обычной жизни мы размышляем, не размышляя особо над тем, что так мы приходим к истине, но просто думаем в уверенности, доставляемой согласием мысли и вещи. Такая уверенность чрезвычайно важна. Болезнью нашего времени — почти безнадежной болезнью — стало убеждение в том, что наше познание имеет только субъективную значимость и что такое субъективное знание составляет предел нашего знания вообще. Но истина есть объективная истина»⁶⁶.

Со времен Канта утвердилось также представление о том, что данные реальности модифицируются и оформляются трансцендентальным субъектом. Поэтому у нас никогда не может быть уверенности в том, что мы сможем достигнуть реальности как таковой — того, что Кант называл ноуменом: мыслимого, но непознаваемого. Это кантовское убеждение основано на двух ложных посылках. Первая посылка — действительное разделение бытия и познания, как если бы представление или познание было чем-то подлинно отличным от бытия. Но ведь в суждении о реальности мы как раз утверждаем реальность соответствия или несоответствия предиката субъекту, соответствия, которое явствует из самой реальности. Правда, субъект может модифицировать то, что бытие дает само по себе. Но правда и то, что субъект может и не вносить никаких изменений, по крайней мере, таких изменений, которые сделали бы невозможным высказываться о реальности, как она есть. В действительности есть множество высказываний, которые в силу своей истинности являются общепринятыми. Вторая ложная посылка состоит в том, что Кант разделяет реальность на феномен и ноумен, как если бы ноумен, или вещь-в-себе, была каким-то таинственнымignotum(неведомым), вечно скрывающимся во мраке. Кант неизменно исходит из так называемогопринципа имманентности, о котором мы уже говорили и который гласит, что мы познаём только свои собственные представления, или «идеи», но не способны перейти от «идей» к реальности, как если бы мышление было неким экраном между реальностью и интеллектом. Но это не так! Не существует такого промежуточного экрана. Мы живем не в мире видимостей и субъективных представлений, а в мире бесконечного множества реальностей . Мы утверждаем эмпирические или метаэмпирические реальности, которые становятся очевидными для личностного субъекта.

Это наше убеждение заклеймили как «наивный реализм». Реализм — да, но не наивный или необоснованный. Мы пишем не трактат по эпистемологии, а потому не можем развернуть здесь всю длинную цепь обоснований. Но сказанного уже достаточно, чтобы показать: человек по самой своей сути есть реальностное существо.

История человеческой мысли — это история трудных поисков истины, непрестанная борьба человека за то, чтобы знать больше, за большую реальность. В этих поисках часто приходилось заблуждаться, но человеческий ум не успокаивается, пока не дойдет до истины. Цицерон говорил с пренебрежением: «Sed nescio quo modo nihil tam absurde quod non dicatur ab aliquo philosophorum» («Не знаю ничего настолько абсурдного, что не было бы сказано кем-нибудь из философов») ⁶⁷. Эта ирония, которую разделяли и разделяют многие, рождается из отсутствия широкой перспективы и понимания. Конечно, в истории философии допускалось много неточностей и говорилось много нелепостей; но замечательно в ней не это, а та неотступность, с какой люди стремились выявить заблуждения и достигнуть большей истины о мире, человеке и Боге. И это вновь подтверждает, что человек рожден для истины, а истина — для человека ⁶⁸.

Примечания к пятой главе

1. См. S. Thomas, Summa Theologica , I, q. LXXVII, a. III, c.

2. См. I c., a. V, c.

3. См. R. Verneaux, Filosofнa del hombre, Barcelona 1967, 205_209.

4. De Veritate, q. II, a. VII, 3.

5. De unitate intellectus contra averroistas, Opera omnia, t. XVI, Parmae 1865, 216.

6. X. Zubiri, El hombre y Dios, Madrid 1984, 76. Субири говорит о системе и о характеристиках, потому что мыслит субстанцию вообще как некую систему характеристик.

7. См. E. Husserl, Logische Untersuchungen, B. 2/1, Halle 1928, 343 ff.

8. Здесь не место подробно опровергать кантианство и идеализм, что уже делалось неоднократно. См. J. Marechal, Le point de dйpart de la Metaphysique, 5 vols., Brujas 1923_1946; cah. 3, 5; S. Rabade, Problemas gnoseolуgicos de la Crнtica de la razуn pura, Madrid 1969; R. Verneaux, Critique de la Critique de la raison pure, Paris 1972.

9. S. Thomas, Summa Theologica, q. LXXXVIII, a. 1, 1, 2.

10. См. Johannes As. Thoma, Cursus philosophicus, t. III, De anima, q. IV, a. 1. «Cognitio versatur circa objecta trahendo illa ad se et per aliquam unionem vel assimilationem ad ipsa... Non solum sunt id quod in se sunt sed etiam possunt fieri alia a se» («Познание вращается вокруг объектов, привлекая их к себе через некоторое соединение с ними или уподобление им... Они не только суть то, что суть сами по себе, но и могут стать чем-то отличным от себя»).

11. L. Wittgenstein, Tractatus logico-philosophicus, 7.

12. J. Szaszkiewicz, S.I., Filosofia dell'uomo, Roma 1989, 54.

13. Ph. Lersch, La estructura de la personalidad, Barcelona 1962, 339.

14. Исчерпывающее исследование восприятий содержится в работе M. Merleau-Ponty, Phйnomйnologie de la perception, Paris 1945. Любопытные сведения о восприятии, почерпнутые из эмпирической психологии Ренцо Канестрани, см. в J. Szaszkiewicz,Filosofнa dell'uomo,Roma 1989, 63_70.

15. По этой теме см. J. Szaszkiewicz, Filosofнa dell'uomo, Roma 1989, 114_115. См. также исследования W.H. Thorpe, Naturaleza animal y naturaleza humana, Madrid 1980.

16. X. Zubiri, Inteligencia sentiente, Madrid 1991; Sobre el hombre, Madrid 1986; El hombre y Dios, Madrid 1984, 31_36.

17. S. Thomas, Summa Theologica, I, q. LXXVIII, a. III, 3.

18. См. F.M. Palmes, S.I., Psycologia, в Philosophiae Scholasticae Summa, II, Madrid 1959, 527_528.

19. См. J.F. Donceel, S.I., Antropologia filosуfica, Buenos Aires 1969, 146_148.

20. J.F. Donceel, op. cit., 141.

21. Ph. Lersch, La estructura de la personalidad, Barcelona 1962, 316_332.

22. X. Zubiri, El hombre y Dios, Madrid 1984, 103.

23. S. Thomas, De anima, I, 2, lect. 13, Opera omnia, t. XX, Parmae 1886, 70.

24. О sensibile per accidens см. св. Фома,op. cit. в предыдущем примечании.

25. S. Thomas, Summa Theologica , p. I, q. LXXVIII, a. IV, c.

26. См. M. Scheler, Die Stellung des Menschen im Kosmos, Gesammelte Werke, B. 9, Bern 1976, 22_27.

27. E. Cassirer, Antropologнa filsofнca, Mйxico 1971, 84.

28. См. J.M. de Alejandro, Gnoseologнa, Madrid 1974, 374_384.

29. E. Husserl, Logische Untersuchungen. Prolegomena zur reinen Logik, B. I, Halle 1928, 213_215.

30. S. Thomas, Summa Theologica, I, q. LXXIX, a. VIII, c.

31. Далее мы следуем изложению, которое дает Субири в работах: X. Zubiri, Inteligencia sentiente, Madrid 1980; Inteligencia y realidad, Madrid 1991; El hombre y Dios, Madrid 1984.

32. S. Thomas, Summa Theologica , I, q. LXXVII, a. VII, c.

33. S. Thomas, Contra Gentiles, I, II, c. XCVIII.

34. Св. Фома говорит: «Proprium objectum intellectui nostro proportionatum est natura rei sensibilis... Omnia autem quae in praesenti statu intelligimus cognoscuntur a nobis per comparationem ad res sensibiles naturales» («Собственный объект, соразмерный нашему интеллекту, есть природа чувственной вещи... Ибо всё, что мы в нынешнем состоянии мыслим, познается нами через сравнение с природными чувственными вещами»),Summa Theologica, I, q. LXXXIV, a. VIII, c). Хорошее изложение схоластической мысли см. в F.M. Palmes, S.I.,Psychologia, вPhilosophiae Scholasticae Summa,II, Madrid 1959, 631_642.

35. Что касается динамизма утверждения бытия в суждении, незаменима книга J. Marechal, Le point de depart de la Metaphysique,t. V, Bruselas 1945. В том же направлении движется J.B. Lotz,Das Urteil und das Sein, Mьnchen 1957; E. Coreth,Metaphysik. Eine methodisch-sistematische Grunlegung, Innsbruck 1964; A. Marc, Dialectique de l'affirmation, Paris 1952; O. Muck, Die transzendentale Methode in der scholastischer Philosophie der Gegenwart, Innsbruck 1964.

36. K. Rahner, Geist im Welt. Zur Metaphysik der endlichen Erkenntnis bei Thomas von Aquin, Mьnchen 1957, 82_83. Сходным образом св. Фома высказывается, например, вSumma Theologica, I, q. XIV, a. 2, c.

37. См. S. Thomas, Contra Gentiles, I, III, c. 25.

38. «Omnis sciens, qui scit suam essentiam, est rediens ad essentiam suam reditione completa», Summa Theologica, I, q. XIV, a. II, 1.

39. Ibid.

40. Популярнейший в последние годы роман Умберто Эко «Имя розы» заканчивается безутешной фразой: «Оставляю эти письмена, уже не знаю кому, уже не знаю о чем. Stat rosa pristina nomine, nomina nuda tenemus (

41. Схоластики различали следующие виды универсалий: основную универсалию, прямую формальную универсалию, формальную рефлективную, однозначную и аналогическую универсалии, порождающую и производную универсалии, а также универсалии in causando, in obligando, in significando, in essendo, in repraesentando, in praedicando(в отношении причины, обязанности, обозначения, бытия, представления, сказывания). Здесь нет необходимости вникать в эти различения, более уместные в теории познания. См. L. Salcedo, Crнtica, в PROFESSORES S.I., Philosophiae Scholasticae Summa, I, Madrid 1964, 194 ss.

42. См. S. Thomas, Summa Theologica, I, q. 84, a. 6; q. 85, 1; N. Balthasar, L'abstraction metaphysique, Louvain 1935; A. Dondeyne, L'abstraction, Revue Nйoscholastique de Philosophie (1938), 5_20 et 339_373; G. van Riet, La thйorie thomiste de l'abstraction, Revue Philosophique de Louvain 50 (1952), 353_393.

43. Полную информацию о различных значениях термина «разум» см. в J. Ferrater Mora, Diccionario de Filosoofнa, t. IV, Madrid 1981, термины «Razуn» и «Tipos de razуn».

44. Св. Фома говорит: «Разумение и разум различаются способом познания: разумение познаёт с первого взгляда, разум — переходя в рассуждении от одного к другому. Но разум путем рассуждения приходит к познанию того, что разумение познёт без рассуждения, — к познанию общих понятий». S. Thomas, Summa Theologica, I, q. LIX, a. I, 1.

45. Подробное изложение этих идей см. в X. Zubiri, Inteligencia y razуn, Madrid 1983.

46. Известно возражение, сформулированное Стюартом Миллем в книге «A system of logic» (1843) в форме следующего силлогизма: «Все люди смертны. Герцог Веллингтонский — человек. Следовательно, он смертен». Сам Стюарт Милль аргументирует: «Когда я высказываю бо0льшую посылку, то либо знаю вывод, либо не знаю. Если знаю, то продолжение бесполезно. Если не знаю, то принимать бо0льшую посылку в качестве общей незаконно».

47. См. E. Coreth, Que es el hombre? Barcelona 1980, 132_135.

48. Об этих проблемах в сегодняшней трактовке см. A.J. Ayer, Lenguaje, verdad y lуgica, Buenos Aires 1965; A. Tarsky, Introducciуn a la lуgica y a la metodologнa de las ciencias deductivas, Madrid 1968; G. Patzig, Sprache und Logik, Gцttingen 1970; H. Hermes, Einfьhrung in die mathematische Logik, Stuttgart 1969; J. Lucasiewicz, Aristotle's Syllogistic, Oxford 1957.

49. Оправдание объективной значимости принципов, на которые мы ссылаемся как на гаранты индукции, а также исследование возражений, выдвинутых против них, особенно со стороны современной физики, составляет скорее задачу метафизики. Мы не имеем возможности вступать в дискуссию по данному вопросу. «То, что квантовая механика не является несовместимой с принципом причинности, сегодня можно считать общепринятым. На самом деле новая физика просто ограничивает область его применения». J.L. Ruiz de la Pena, Teologнa de la creaciуn, Santander 1986, 227, прим. 23. В этой работе широко исследуется данная проблема и прилагается обширная библиография. Что касается так называемого «принципа неопределенности», сформулированного немецким физиком Вернером Гейзенбергом (1901_1976), нужно сказать следующее. Этот принцип гласит, что в области микрофизики (на атомном и субатомном уровне) чем точнее определяется скорость частицы, тем менее точно можно определить ее положение, и наоборот, ибо сам акт измерения (например, посредством светового луча) изменяет состояние частицы. Таким образом, оказывает ся невозможным определить и узнать актуальное состояние частицы. Это значит, что невозможно наверняка предсказать поведение элементарной частицы. Возможны только статистические, приблизительные прогнозы. Ясно, что это относится только к микромиру. Но утверждалось, что если микромир подчиняется статистическим законам, то этим же, а не детерминистским законам должен подчиняться и макромир. Ведь макрофизическое зависит от микрофизического, хотя и признавалось, что из-за огромного числа частиц, вступающих в макрофизические отношения, их тоже можно считать подвластными детерминистским законам. Отсюда делался тот вывод, что принцип физической причинности — всего лишь приблизительная закономерность; в действительности определенности нет, она существует только в виде практических следствий. В этих утверждениях поражает смешение планов;гносеологическое здесь смешивается сонтологическим. Одно дело, что мы не можемпознатьактуальное состояние некоторых частиц, потому что не знаем обстоятельств, в которых они находятся, а другое дело — неподвластностьэтих частиц действию закона физической причинности. Речь идет о гносеологической, а не об онтологической неопределенности. Правильным и точным переводом немецкого терминаUnbestimmheit, которым пользовался Гейзенберг, был бы термин «неопределимость». Но распространение получил термин «принцип неопределенности». Он отнюдь не обесценивает принципа физической причинности, сформулированного выше, и, менее того, — принцип метафизической причинности, который гласит: «Всё, что начинает существовать, имеет действующую причину».

50. Библиография работ, посвященных индукции, необозрима. См. J.R. Weinberg, Abstraktion, Relation and Induction, Three Essays in the History of Thought, 1965; W. Schmidt, Theorie der Induction. Die prinzipielle Bedeutung der Epagage bei Aristуteles, 1972; V. Miano, Il problema de l'induzione, Filosofia e vita (октябрь-декабрь 1962), 38_62.

51. См. J. Monserrat, Epistemologнa evolutiva y Teorнa de la ciencia, Madrid 1984.

52. Вот пример сциентистского оптимизма, сегодня способный вызвать только улыбку. На Конгрессе по философии, проходившем в Гамбурге в 1911 году, немецкий ученый Вильгельм Оствальд сказал: «Известно, что у нас, монистов, понятие науки неоспоримо занимает то место, которое у менее развитых людей до сих пор отводилось Богу. Ибо все желания и надежды, цели и идеалы, которые человечество вкладывало в понятие Бога, для нас решительно сосредоточены в науке» (цит. в A. Messer, La Filosofнa en el siglo XIX,Madrid 1938_1939, 174). Проблема сегодняшнего сциентистского мышления и его иррациональность исследуется на примере видных авторов — Поля Дэвиса (Ньюкастл), Ричарда Доукинса (Оксфорд) и очень известного Стефена Хоукинга в работе J.L. Ruiz de la Peсa,Dios y el cientificismo resistente, Salmanticensis, 39 (1992), 217_243.

53. S. Thomas, Summa Theologica, II_II ae, q. VIII, a. I, c.

54. S. Thomas, Summa Theologica, I, q. XVI, a. I, c., a. II, c.; De Veritate, q. I, a. 3.5.8; F. Suarez, Disputationes Metaphysicae, disp. VIII. Хайдеггер напоминает, что «неокантианская теория познания XIX века неоднократно клеймила это определение истины как выражение методологически отсталого наивного реализма, объявляя его несовместимым со всей постановкой проблемы, прошедшей через «коперниканскую революцию» кантианства. Здесь упущено то, что еще Брентано назвал вниманием, а именно, тот факт, что сам Кант придерживается этого понятия истины, причем до такой степени, что даже не обсуждает его».M. Heidegger, Sein und Zeit, Gesamtausgabe, B. II, Frankfurt 1977, 284_285.

55. См. M. Heidegger, Sein und Zeit, Gesamtausgabe B. II, Frankfurt 1977, 282_306. С большой точностью различаются оттенки слова \al0hyeia в книге X. Zubiri, Naturaleza, Historia, Dios, Madrid 1981, 14, nota.

56. См. M. Heidegger, Ibid.

57. S. Thomas, Summa Theologica, I, q. XIV, a. II, c.

58. G.W.F. Hegel, Grundlinien der Philosophie des Rechts. Vorrede, Sдmtliche Werke, Stuttgart-Bad-Cannstadt 1964, B. 7, 33.

59. F. Nietzsche, Der Antichrist, Werke, B. VI/3, Berlin 1969, 177.

60. О постмодернизме см. J.F. Lyotard, La condiciуn mostmoderna, Madrid 1984; La postmodernidad (explicada a los niсos), Barcelona 1986; J. Baudrillard, Las estrategias fatales, Barcelona 1984; G. Lipovetsky, La era del vacio. Ensayos sobre sl individualismo contemporaneo, Barcelona 1988; M. Berciano, Heidegger, Vattimo y la deconstrucciуn, Anuario Filosofico (Pamplona) XXVI/1 (1993), 9_46. См. также гл. 2, прим. 59.

61. Это утверждал Хавьер Сабада, комментируя статью английского позитивиста A. McIntyre. См. J. Sabada, El ateнsmo en la vida cotidiana, Revista de Occidente (июль-сентябрь 1980), 45.

62. О гносеологических проблемах, возникающих в связи с темой достоверности, см. J.M. de Alejandro, Gnoseologнa de la certeza,Madrid 1965; J. de Vries,Pensar y ser,Madrid 1953, с приложением обширной библиографии.

63. Карл Леман пишет: «Основными характеристиками идеологии является, во-первых, неправомерное принятие в качестве абсолюта того, что составляет лишь частный аспект реальности, а во-вторых, стремление замаскировать посредством логической теории свои скрытые интересы и стремление к власти». K. Lehmann, Die Kirche und die Herrschaft der Ideologien, в Handbuch der Pastoral-theologie, II, 2, Freiburg 1966, 148.

64. Мы сейчас говорим только о логической ложности, а не о моральной лжи, то есть словесном высказывании, намеренно противоположном тому, что думает произносящий его.

65. «Длинные цепочки рассуждений, простых и ясных, с помощью которых геометры обычно приходят к самым сложным доказательствам, навели меня на мысль, что всё, что только может стать предметом человеческого познания, может быть представлено таким же образом». R. Descartes, Discours de la Mйthode, 2 p., Oeuvres, ed. Adam-Tannery, t. VI, Paris 1902, 19.

66. G.W.F. Hegel, Sysrem der Philosophie. Logik, Gesammelte Werke, B. 8, Stuttgart-Bad-Cannstatt 1964, 81.

67. De divinatione,II, 119.

68. Об истине и заблуждении см. X. Zubiri, Inteligencia y razуn, Madrid 1983, 258 ss. Интересные замечания см. M. Dufrene,Pour l'homme, Paris 1968, 134, 174_179.