А.С.Хомяков: целая цивилизация

Читая и перечитывая многочисленные и многообразные труды А.С.Хомякова невольно пытаешься найти принцип единства, некийобщий знаменательмысли этого замечательного русского человека. Гоголь сказал о Пушкине: «…это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет»²⁶. Двести лет с этого момента (1832 год) уже почти прошло, но русский человек, к сожалению, скорее обманывает ожидания великого писателя… Однако, Хомяков, друг Гоголя, здесь же, в этом же времениужепоказал как православный русский человек может проявить себя, — как он должен проявлять себя! – в культуре. Постоянно чувствуется некий единый центр, из которого действует Хомяков, с которым соотносится все его творчество. Конечно, ближайшим образом, это пример православногохристианского персонализма: все поверяется здесь личностью, всякая правда, всякое познание должны не просто коснуться ума, а «пройти через сердце», соотнестись с высшим идеалом личности, исповедуемым христианством… Все поверено здесь христианской совестью: познание богословское, философское, научное, вся гамма социальных взаимоотношений, правовые нормы, отношения между народами… А совесть есть голос Божий в душе человека. Все соотнесено с вертикалью человеческого бытия, открытой по направлению к Богу, все оценивается в свете встречи личности человеческой и Божественной.

Однако, не только иностранное слово «персонализм», примененное к Хомякову, вызывает здесь чувство неудобства, но и недостаточная адекватность его смысла. В персонализме слишком много индивидуализма, чтобы применить его к Хомякову, и действительные примеры русского персонализма (например, творчество Н.А.Бердяева) показывают яркий контраст с образом Хомякова, этого философствующего «русского барина». В Хомякове, любящем муже и отце, отзывчивом и заботливом друге, по зову сердца отправляющемся на войну защищать свободу братьев – славян, человеке, не щадящем своей жизни ради спасения ближних во время эпидемии холеры, и в конце концов потерявшему свою жизнь в борьбе с этой болезнью, — было слишком много любви, чтобы покрыть все это словом персонализм. Речь идет сейчас не о любви – восхищении, снизу – вверх, от человека к Богу, от дольнего к горнему, к Святыне, а о любви к ближнему, любви – милосердии, любви, так сказать, «по горизонтали». Присутствие этих двух токов любви, образующихкрест, явно чувствуется в жизни русского мыслителя. И если вертикаль этого креста, свои отношения с Богом, Хомяков целомудренно прикрывал от чужих взоров, прятал за безличными философскими формулировками, за своей пресловутой веселостью, и только редкие свидетельства намекают нам на всю глубину внутренней жизни русского мыслителя (например, рассказ Ю.Ф.Самарина о Хомякове, плачущем ночью перед иконой или отдельные фрагменты хомяковской поэзии и переписки с друзьями), — то горизонталь этого креста –любовь к ближнему– Хомяков сделал одной из основных тем своего творчества. В богословии, философии, историософии, в понимании права, философии образования любовь становится для Хомяковатермином познанияи его самоконтроля. «Только любовью укрепляется само понимание, — пишет Хомяков в «Разговоре в Подмосковной», — только в любви жизнь, огонь, энергия самого ума»²⁷. Эта центрированность хомяковского мировоззрения на любви, может быть, в особенности важна и поучительна для нашего гнилого и смутного времени, когда, как кажется, сбывается пророчество о конце времен: «…и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. 24:12). Любовь становится, в определенном смысле, основным термином хомяковского богословия, философии, историософии. Рассмотрим это подробнее.