Самоограничение власти. Краткий курс конституциализма 276 :: 277 :: 278 :: 279 :: Содержание 8.4. ОГРАНИЧЕНИЕ ОСНОВНЫХ ПРАВ: ПРИМИРЕНИЕ ГОСУДАРСТВА И СВОБОДЫ В КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМЕ
8.4.1. Ограничение основных прав
По Блэкстоуну1 гражданская свобода — это то же самое, что и естественная свобода, но лишь в той мере, в какой ее ограничивают человеческие законы и в какой она необходима и полезна для общего блага. Свободу, следовательно, можно ограничить, правда, лишь в необходимой с точки зрения общества мере. Эта концепция, сформулированная на языке естественного права, выражает характерную позитивистскую
276
точку зрения юриста, специализирующегося в области позитивного права. Законодательство гарантирует не существующие права, его интересует, в какой сфере установить обязанности, при необходимости ограничивая возможности действия. Права возникают в крайнем случае по милости государственного регулирования. Это вполне понятно в таком мире, где все "существенные" институты (в том числе и блэкстоуновское право собственности) в конечном счете представляют собой творение государства или человека, традиции или судей.
Эту возможность ограничения не отрицали даже революционные декларации прав человека, указывавшие на приоритетность регулирования прав и свобод. Классический конституционализм стремится согласовать со свободой необходимость общественного спокойствия, связанную с жизнью в государстве. В ходе позитивизации революционного естественного права в XVIII в., т.е. его включения в конституции и признания, эту потребность в общественном порядке и спокойствии, на первый взгляд, принимали во внимание в меньшей мере, чем позитивизм Блэкстоуна. Только с оговорками признали, что, сославшись на какие-то общественные интересы, можно отказаться от осуществления основных прав человека. А ведь такая возможность в демократии Руссо соблазнительна: участие в политическом процессе позволяет каждому реализовать свою волю для осуществления "подлинных" преимуществ сообщества2. Коль скоро общая воля того желает, права человека несущественны. Но существует ли вообще золотая середина между абсолютизмом прав человека и нуждами государственного, общественного регулирования?
Французская Декларация прав человека и гражданина 1789 г. называет свободу, собственность, безопасность и сопротивление тирании неотчуждаемыми и естественными правами человека. Неотчуждаемость, однако, не означает неограниченность. Характерно, что именно Декларация рассматривает вопрос о том, насколько эти права можно ограничивать3.
277
В соответствии с концепцией Сьейеса, ограничение естественных прав допустимо лишь в интересах сохранения подобных прав других лиц, а не ради каких-то имманентных обязанностей. Ограничения этих прав может устанавливать только закон.
Это, подобно американской концепции, выражает сущность связи между конституционализмом и основными правами (хотя и не сводит проблему к единственно возможному решению). Конституционализм определяет, насколько можно ограничивать признанные основными права или, наоборот, насколько эти права ограничивают власти, образующие государство. В этой формуле фигурируют две переменные, зависящие, по крайней мере на первый взгляд, от государства и, соответственно, от законодателя:
1) хотя существуют основные права, ограничивающие государство, но какие именно права считаются таковыми, это в значительной мере зависит от решения законодателя;
2) насколько законодатель ограничен в ограничении, также зависит главным образом от выбора государства.
В действительности вопрос о том, какие права нужно признать, в конституционной системе определяют общественные ценности и потребности (как в ходе разработки конституции, так и позже, в ее толковании и применении). Принципы конституционализма очерчивают границы и того, насколько можно оставлять без внимания государственное ограничение, внешне выступающее как негативное право.
Конституционное государство унаследовало от своего абсолютистского правопредшественника одну существенную возможность: регулирующую власть, необходимую для сохранения общественного порядка, общественного спокойствия, полицейские полномочия, на основании которых оно может вторгаться и в область права, в царство свободы. Это вторжение может быть ограничено лишь содержательными моментами, если какая-нибудь конкретная свобода пользуется защитой в качестве основного права. Когда же с расширением сферы государственного регулирования такого рода гарантия конституционализма оказывается недостаточной, то необходимо более точное ограничение государственной власти. Например, если кого-то привлекают к уголовной ответственности, то аргументировать незаконность этого фактом нарушения свободы будет недостаточно. Здесь необходимо точное определение границ вмешательства государства.
Но эта определенность не полная. В то время как относительно основных свобод и ценностей возможно согласие, как и в том, что эти свободы и ценности равным образом распространяются на всех, позитивные последствия этого большинство зачастую не признает. Свобода слова редко оспаривается в обществах, поддерживающих
278
рациональное познание, но разрешение на этой основе порнографии было бы для многих неприемлемо4.
В ходе определения содержания прав конституция указывает и на свою первоочередную задачу сохранения дееспособности государства. На функционирование государства (и на шансы конституции и конституционализма) влияет необходимость обеспечения общественного спокойствия5. Государство должно предоставлять услуги и в ходе этого отвечать требованиям эффективности. Поэтому гарантия основных прав должна отличаться от абсолютной правовой защиты, продиктованной логикой прав человека. Это требование обеспечения общественного спокойствия, в том числе и поддержания международной безопасности, учета государственных интересов, конституционное устройство вынуждено учитывать, ущемляя свободу.
Даже в случае далеко идущей защиты свободы между нею и порядком, обеспечиваемым государством, существует постоянное напряжение. Чрезмерная связанность государства правами человека и фиксирование их в конституции в конечном счете подвергают опасности всю систему. Конституционализм ищет такую форму защиты прав, которая не создает опасности предпосылкам ее собственного существования. Классическим выражением этого является дилемма: сколько терпимости необходимо проявить нетерпимым противникам конституционной системы в связи с необходимостью обеспечения основных прав, представляющих угрозу для государства. То, что терпимость в защиту прав тех, кто нападает на систему, выходит за пределы необходимой меры, слишком легкий ответ на этот вопрос. Дело в том, что ограничения прав, введенные под флагом защиты строя, могут с таким же успехом подорвать конституционную систему, как и ее противники.
279
1 Blackstone. Op. cit. P. 125. 2 Признавая, что человеческие решения в очень многих случаях не эгоистичны, что мы можем руководствоваться любовью к ближнему, солидарностью, моральными соображениями и иногда готовы даже на личные жертвы, нельзя не задать законный вопрос: почему человека (принимающего решение голосованием) должно интересовать общественное благо, если лично для него оно невыгодно? 3 Это различие логично, поскольку исходит из того, что права представляют собой некую данность. С точки зрения общественного регулирования, вопрос в том, что с этими правами делать. Конституции признают в качестве исходной позиции основные права, но поскольку они имеют такое верховенство, являются, как сказал бы советский экономист И. Дворкин, козырными тузами, то необходимо все же определить: когда их нужно ставить превыше всего и ставят ли? 4 Недавно муниципальный совет одного американского городка с целью защиты нрав молодежи распорядился наказывать за употребление нецензурных выражений в публичном месте. 5 Как уже отмечалось в гл. 1, конституционализм, государственное устройство обеспечивают известную изначальную гомогенность и минимальную социальную защищенность для всех. 276 :: 277 :: 278 :: 279 :: Содержание