Самоограничение власти. Краткий курс конституциализма 120 :: 121 :: 122 :: 123 :: 124 :: 125 :: Содержание 4.1.4. Критика классического парламентаризма. Партийное господство и корпоративные собрания
Авторитет парламентаризма постепенно падал из-за нестабильности многопартийной системы правления и постоянных кризисов правительства. Парламент выглядел дискуссионным клубом, неспособным к решениям.
К началу XX в. парламентаризм, казалось, выдохся. Болезнь, которая заключалась в том, что раньше в парламенте представительством располагала лишь небольшая часть граждан, еще Можно было вылечить, но курс лечения, если и не был тяжелее самой болезни, то во всяком случае привел в конечном счете к новой делегитимации.
Рационалистическое обоснование для восприятия Парламента как дискуссионного клуба, а также теорию демократического представительства стало все труднее увязывать с фактическим функционированием парламентов. Разница между парламентом как дискуссионным клубом и фактической парламентской деятельностью стала очевидной после того, как было признано всеобщее избирательное право и тем самым народное представительство. Однако всеобщее избирательное право1 привело одновременно к формированию партийной системы.
120
Это, параллельно с появлением пропорциональных выборов (в Бельгии в 1899 г., в Швеции в 1907 г.), преобразовало парламент в строгом соответствии с партийными принципами.
Партии в той или иной степени превратились в машины голосования. В зависимости от количества партий в парламенте партийная дисциплина могла действовать в направлении как дестабилизации, так и стабилизации. Там, где современная партийная система привела к прочному парламентскому большинству, сложилось демократически контролируемое партийное господство. Демократия заключается в том, что правительство, имеющее почти диктаторские полномочия, можно менять каждые четыре-пять лет: Шансы демократической партийной диктатуры особенно возрастают, когда не реализуется конституционный принцип разделения и ограничения власти, т.е. во всех системах вестминстерского типа. "Реальное изучение английской Конституции начинается с партий и после детального рассмотрения партий... ими же заканчивается"2. В известных пределах для Англии и по сей день характерен партийный Парламент, с той разницей, что несколько ослабли рамки переходящей от отца к сыну партийной лояльности, относящейся к уплате членских взносов и посещению собраний; по прихоти телевидения определяющим стало интеллектуальное манипулирование нового типа. Партии оказывают влияние не путем клубных или членских собраний, а посредством рекламы, они уже не прибегают к массовой организации, а стараются осуществлять манипуляцию вне организационных рамок, непосредственно3.
Парламентская система утратила свой само собой разумеющийся конституционализм, который, как полагали, является ее интегральной частью.
Торги между представительными группами, следующими в фарватере партийной политики, не соответствовали не только принципу
121
дискуссионного форума, но и требованию эффективности в условиях традиционных положений регламента. В условиях партийной системы и пропорциональной представительной системы партийных списков вряд ли можно сохранить древний миф о парламентском суверенитете народа, т.е. принципиальный тезис о том, что депутаты представляют нацию или народ. Наступил полный отрыв депутатов от тех, кого они представляли, по крайней мере, в традиционном смысле этого понятия. Не действовал уже и миф о представительстве неделимой нации, поскольку представитель, располагающий свободным мандатом, вынужден был послушно следовать воле своей партии, если хотел снова быть избранным. Есть в этом, конечно, и смягчающие обстоятельства. Значительность роли центрального партийного списка кандидатур зависит также и от избирательной системы. Если сохраняются индивидуальные избирательные округа и/или выдвижение кандидатов является делом местных партийных организаций, зависимость от партийного центра уменьшается. Парламентские группы представителей также не всегда зависят от партийного центра.
Какой смысл говорить о представительстве народа там, где депутат представляет партийный курс, где не дают заговорить даже его совести, в которой "нация" хоть как-то могла бы проявиться?
В совершенно пропорциональной избирательной системе по партийным спискам весь парламент вместе со своими депутатами может показаться пустой формальностью, ведь было бы достаточно, если бы голосовал лишь один депутат от каждой парламентской партии и его голос оценивался в соответствии со сложившимися в результате выборов соотношениями.
Если бы кто-нибудь вскоре после введения всеобщего избирательного права, скажем, в начале XX в., разобрался бы в том, что происходит в парламенте того или иного конституционного государства, обсуждавшиеся до сих пор ценности парламентаризма могли бы показаться ему малозначительными. Парламентские дискуссии утратили свое значение, публичное убеждение перенесено за пределы парламента. Те, кто выступает сегодня в парламенте, стараются убедить не депутатов, присутствующих на заседании. Парламентские залы заседаний, не считая часов голосования, звенят пустотой. Политическое убеждение сменило желание заручиться поддержкой голосующей толпы. "Так как сейчас согласно закону уже может выступать каждый, поэтому, естественно, никто из этих выступающих не может говорить так, как рукоэодитель партаппарата. Это загубило первоначальный смысл парламента, разрушило его первоначальную технику и превратило его в комедию"4. Если
122
в парламенте еще ведутся дебаты по существу, они происходят не публично, а в комиссиях, куда перемещается фактическая работа.
Депутатов нельзя убедить ни в чем, поскольку депутат лишь дисциплинированный слуга партийного аппарата, необходимый для выборов и перевыборов. Исчезла зависимость от избирателей. В пропорциональной избирательной системе формально это подтверждается, потому что в этой системе в большинстве случаев нет индивидуальных избирательных округов, собственных избирателей ни у кого нет, они есть только у партийного списка.
Парламент как дискуссионный форум в эпоху массовой демократии казался абсурдом. Чего стоит в глазах избирателей-привратников парламентское аргументирование, "government by discussion"?5 Но и опирающаяся на партии демократия не оказалась привлекательной. "Хочу монархию, — писал в 1917 г. Томас Манн, — предельно независимое правительство, потому что оно только одно и способно обеспечить защиту в духовной и экономической сфере. Не хочу этих партийных политических сделок, удручающих всю нацию. Не хочу политики. Хочу профессионализма, порядка и порядочности"6.
Недоволен был и человек улицы, хотя и считался уже голосующим и определяющим политику гражданином. С начала XX столетия он все более склонялся к мысли, что в парламенте не решается ни одной его реальной проблемы. Все эти дебаты — показное представление. Бездеятельность вошла в привычку, нет сильного правительства, не готовятся необходимые законы. Отсутствует сила. От этих антипарламентарных настроений еще больше разгорался огонь марксистских и других радикальных социалистических и анархических движений среди сочувствующих им рабочих, мелкой буржуазии и интеллигенции. Парламентаризм расценивался как игра, спектакль господствующего класса. Правда, время от времени на поверхности появлялась идея захвата власти пролетариатом путем захвата парламентской власти. Но Ленин, действительно авторитет в этом отношении, при первом же удобном случае не только разогнал революционное Учредительное собрание, в котором большевики не получили должного (абсолютного) большинства, но и учредил такую "представительную" систему, из которой полностью исключил парламентаризм.
"Выход из парламентаризма, конечно, не в уничтожении представительных учреждений и выборности, а в превращении представительных учреждений из говорилен в "работающие" учреждения. "Коммуна
123
должна быть не парламентским учреждением, а работающим, и одно и то же время законодательствующим и исполняющим законы"7.
Против парламентаризма, подверженного партийным влияниям и неспособного принимать решения из-за отсутствия необходимого большинства, выступали и другие тоталитарные силы. Среди них заслуживает упоминания так называемый децизионизм Карла Шмитта, подготовивший фашизм, по той причине, что он и сегодня привлекает всех тех, кто недоволен строем из-за мелочности, алчности и бездеятельности парламентов и депутатов. Согласно Шмитту, необходим активный, способный к решениям диктатор, так как на либеральном дискуссионном форуме парламентской системы ничего нельзя решить8. "На вопрос "Иисуса или Варавву?" депутаты отвечают предложением отложить рассмотрение вопроса или создать для этой дели специальную комиссию"9.
Недовольство парламентом, главным образом в духе Шмитта, лри-вело в нацистской Германии к упразднению, парламента, а в фашистской Италии ему противопоставили корпоративную альтернативу. В корпоративной системе продолжает существовать законодательный орган, но сформирован он не по принципу народного представительства, а состоит из делегатов профессиональных групп, сословий. Профессиональные объединения большей частью сами диктуют законы. За этим решением, актуальным и по сей день, стрит та пугающая глупость, согласно которой тот, кто что-то делает, в этом деле и разбирается, более того, разбирается в нем лучше всех, а уж Коль скоро он лучший знаток этого дела, ему и надо разрабатывать соответствующие законы. Законодательство сведущих в своем деле основано на такой же логике, что и принцип "доверь козлу капусту". В саморегулировании будет осуществляться не отвлеченный профессионализм, а самые жесткие
124
групповые интересы, замаскированные под пресловутую профессиональную "справедливость".
В качестве ответной реакции на антипарламентские авантюры диктатур правовые государства после 1945 г. повсюду стали возвращаться к идее парламента как законодательного органа, основанного на общем представительстве, однако таким образом, что стремились уменьшить прежнюю разрозненность и бессилие парламента, рационализировать его. Ниже мы детально рассматриваем этот рационализированный парламент, действующий в интересах народа.
125
1 Во Франции после Парижской Коммуны 1870 г. буржуазные группировки, принадлежавшие к сторонникам республиканской партии, дали рабочим избирательное право, ибо таким образом можно было создать противовес голосований роялистски настроенной провинции. Бисмарк в Германии сделал то же самое для уравновешивания парламентского представительства юнкеров. Однако расширение избирательного права было связано с весьма практичными соображениями осуществления народного суверенитета. Уже во время Великой французской революции (10 августа 1791 г.) из-за войны, "в целях обороны", была стерта разница между активным и пассивным избирательным правом. Каждый мужчина (исключая слуг), достигший возраста 21 года и принесший присягу верности, получил избирательное право. Те же принципы действовали во время и после Первой мировой войны. Тем, кто обязан защищать государство, трудно отказать в нраве решать судьбу государства и в мирное время. К концу Первой мировой войны избирательное право было распространено, по крайней мере, на мужское население почти во всех сколько-нибудь конституционных системах. Вооруженному пушечному мясу нужно было чем-то возместить сто страдания. 2 Jennings I. The British Constitution. Cambridge University Press, 1962. P. 29. 3 Партийно-демократические системы оправдали наихудшие опасения сторонников либерального парламентаризма: они слишком приблизились к цезаристской власти демократического лидера. Макс Вебср хотя и был сторонником либерального конституционализма, классический парламентаризм считал неприемлемым и в 1917 г., еще будучи сторонником цезаризма, подчеркивал: демократия в отличие от парламента означает непосредственные выборы верховных правителей, где все заканчивается цезаристичекой аккламацией. Парламентарную систему он хотел заменить демократией референдумов, даже если она приведет к единоличной тирании. Когда парламент оказывается в тупике, нужно обращаться к пароду. Кризисы в парламенте, неизбежные при наличии четырех-пяти партий, неразрешимы без президента. Weber Max. Parlament und Regicrung im neugeordneten Deutschland. Duncker und Humbolt. 1918. S. 114. 4 Schumpeter J. Sozialistische MÖglichkeiten von Heute. 48 Archiv f. Sozialwissenschaft und Sozialpolitik. 1922. S. 329-330. 5 Laski H. The Foundations of Sovereignty. N.Y.: Harcourt Brace, 1921. 6 Mann T. Betrachtungeneines Unpolitischen // Aufsatze-Rcden- Essays. Band 2. Berlin: Aufbau-Vcrlag, 1983. 7 Ленин В.И. Государство и революция / Избранные произведения. Т. II. Партиздат ЦК ВКП(б), 1936. С. 111. 8 Разумеется, есть необычные, экстремальные, чрезвычайные ситуации, требующие немедленных, иногда экстрапарламентских решений. Однако это можно контролировать конституционно (например, когда складывается такая ситуация и до каких пор она продолжается). В отличие от диктатуры шмиттовского толка цель конституционного чрезвычайного положения состоит в том, чтобы поставить кризис под контроль и вернуть ход дел в конституционное русло. Трагедия Веймарской республики состояла не в том, что Президент в чрезвычайной ситуации мог принимать квазизаконы без министерской контрассигнации, ведь это средство способствовало стабилизации после Первой мировой войны. Трагедия состояла в том, что так и не был разработай закон, детально регулирующий компетенцию Рейхспрезидента, чего требовала Веймарская конституция (ст. 48, абз. 5). 9 Schmitt С. Politikal theology. Cambridge (Mass), 1988. P. 36; The Problem of Sovereignty. P. 16. 120 :: 121 :: 122 :: 123 :: 124 :: 125 :: Содержание