Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
НАБРОСОК ДИПЛОМА.docx
Скачиваний:
14
Добавлен:
29.03.2016
Размер:
74.55 Кб
Скачать

2.3. Структура цикла: текст и черновик

2.3.1. Смысл заглавия

Связующей нитью цикла является не конкретный адресат или событие в настоящей жизни или памяти поэта, а то, что размышления, воспоминания, диалоги являются в полуночи, что это особые, ночные воспоминания, – «Полуночные стихи», «Сны во сне», и сны эти посвящены разным людям и разным событиям.

Цикл «Полночные стихи» полностью напечатан в сборнике «Бег времени». А.Кралин указывает, что в архивах Ахматовой (ГПБ и ЦГАЛИ) сохранилось несколько рукописных и машинописных редакций этого цикла под разными названиями («В разбитом зеркале», «Мнимый сон» и др., но по содержанию все эти редакции почти идентичны). Заглавие «Мнимый год» продолжено у Ахматовой карандашом «или Мнимая тишина», затем зачеркнуто и заменено: «Полночные стихи» Другие варианты заглавия цикла – «Полуночные стихи», «Полунощные стихи», «Полуночные стихи (Семь стихотворений)», «Семисвешник» [Ахматова, 1996, 1:427]3.

2.3.2. Дешифровка текста: затекстовые реалии

Цикл «Полночные стихи», как и циклы «Cinque» и «Шиповник цветет», – о любви, но любовное переживание разрывает в нем рамки лирической миниатюры: перекличка между стихотворениями, входящими в цикл, по содержанию и колориту создает более обширное единство, в котором каждое стихотворение становится частью большого целого.

Цикл состоит из семи стихотворении, который «окольцованы» двумя четверостишиями – «Вместо посвящения» и «Вместо послесловия».

Стихотворение «Предвесенняя элегия» (в подлиннике: «Ты, которая меня утешала…» – первое по времени стихотворение, вошедшее в окончательный состав цикла «Полночные стихи».)

В черновой редакции после следующих слов: «10 марта 1963. Комарово. День Данте (приговор). Смерть Замятина (1937) и Булгакова (1940). Арест Левы (1938). Сон во сне: рваная рубаха…и т.д.», следует текст ранней редакции:

Метель присмирела…

Но пьяная без вина

Нам как сумасшедшая пела

И плакала тишина

Спустя некоторое время была внесена поправка:

Средь сосен метель присмирела…

Но пьяная и без вина

Там (словно Офелия) пела

[В ту полночь]

Всю ночь нам сама тишина

Позднее зачеркнуты два других варианта заглавия: «Сон во сне: рваная рубаха» и «Из цикла: Сон во сне» и вписано название «Предвесенняя элегия»

«Первое предупреждение» подписано: 6 июня, Москва, 1963 г. Ордынка. Тополиная метель.

Стихотворение «В зазеркалье» (в ранней редакции под заглавием «Нечто музыкальное») написано 5 июля 1963г. в Комарово. Эпиграф из оды Горация – обращение к богине любви Венере. Первоначально стихотворение существовало без эпиграфа, но ряд первых слушателей цикла «Полночные стихи», не поняли его. Л.К. Чуковская решила, что «Красотка» – это кто-то. Вследствие чего Ахматова решила дать произведению латинский эпиграф, который разъяснит, кто такая «Красотка». В результате, можно сделать вывод, что «Красотка» – это Любовь, или Богиня любви.

«Тринадцать строчек» (Изначально – «Тринадцать строк») написано 8 – 12 августа 1963 г.

Заголовки стихотворения «Зов» (1 июля 1963г.) неоднократно менялись автором под влиянием тех или иных факторов. Первоначально произведение выглядело так:

И в предпоследней из сонат

Тебя я скрыла осторожно…

О! – как ты позовешь тревожно

-----------------------------------

Твоя мечта – исчезновенье

В той, нам знакомой тишине.

В результате некоторых изменений оно приобрело современный вид.

Возможно, поводом к созданию стихотворения послужил цикл стихотворений Анатолия Наймана «Исчезновение» («Твоя мечта – исчезновенье…») – название и тема одной из частей 31– й сонаты Бетховена.

Стихотворение «Ночное посещение» (10 – 13 сентября 1963г.) обращено в прошлое. Это ночное посещение дорогого человека, вошедшего в полночный дом в музыке «Адажио» Вивальди.

Седьмое стихотворение в цикле издано под названием «И последнее» (23 – 25 июля 1963 г.).

В цикле не только нарушена хронология датировок, но еще и места написания стихотворений. Какие-то из них написаны в Москве, какие-то в Комарово, какие-то не имеют подписи. Это не случайно. Для того, чтобы выяснить, как эти пространственные пласты проявляют себя в цикле, обратимся к некоторым фактам биографии Анны Андреевны.

При общении с Ахматовой возникало отчетливое ощущение трех временных потоков, самостоятельно, но и во взаимодействии включавших в себя каждую протекающую минуту.

Во-первых, реальное время – суток, года, состояния здоровья, домашней атмосферы, политической обстановки и т.д.

Во-вторых, как это бывает у старых людей, время возраста, время жизни, в котором ничего из прожитого не пропадает, в котором сиюминутный собеседник, или снегопад, или смена правительства оказываются среди других, когда – то реальных собеседников, снегопадов, смен правительств. Тут появлялись тени, множество теней почти материализующихся из ее памяти, своим призрачным присутствием вмешивающихся в беседу, корректирующих твою речь и поведение [Найман, 1989:63].

Анна Андреевна была, говоря коротко, бездомна и по ее собственному выражению – беспастушна. Близкие знакомые называли ее «королева-бродяга», и действительно в ее облике – особенно когда она вставала кому-нибудь навстречу посреди какой-нибудь квартиры – было нечто от странствующей, бесприютной государыни. Примерно четыре раза в год она меняла место жительства: Москва, Ленинград, Комарово, опять Ленинград, опять Москва, и т.д. Вакуум, созданный несуществующей семьей, заполнялся друзьями и знакомыми, которые заботились о ней и опекали ее по мере сил. Она была чрезвычайно нетребовательна. Существование это было не слишком комфортабельное, но тем не менее все-таки счастливое в том смысле, что все ее сильно любили И она любила многих. То есть, каким-то невольным образом вокруг нее всегда возникало некое поле, в которое не было доступа дряни. И принадлежность к этому полю, к этому кругу на многие годы вперед определила характер, поведение, отношение к жизни многих – почти всех его обитателей.

В реальном времени действовали реальные люди. Московским домом Ахматовой была квартира Ардовых на Ордынке, «легендарная Ордынка», как иронически называла ее сама Анна Андреевна и, вслед за ней, близкие к ней люди.

Это была Москва, Москва делала вид, что в ней каждую минуту что-то происходит, поощряла принимать участие в происходящем, быть кем – то, но напоминала, что это ты в ней кто-то, в ее жизни участвуешь. Как вспоминает А. Найман, Ахматова называла ее «Москва-матушка» – с отзвуком когдатошнего петербургского высокомерия, не только не посягавшего на теперешнее положение вещей, но придававшего этому положению еще основательности чуть подобострастным напоминанием о себе [Найман, 1989:71 - 72 ].

В Комарово литфонд выделил Ахматовой дачу, дощатый домик, который она скорее добродушно, чем осуждающе, называла Будкой, как хатку под Одессой, где она родилась. Домик находился на мысочке между улицами Осипенко и Озерной, точно показывая то, что и сама хозяйка в жизни находилась в каком-то промежуточном положении. Как-то она сама сказала, что нужно быть незаурядным архитектором, чтобы в таком доме устроить только одну жилую комнату. В самом деле: кухонька, комната средних размеров, притом довольно темная, а все остальное – коридоры, веранда, второе крыльцо.

Неблагополучие, готовность к утратам были нормой жизни Ахматовой. И сиюминутный счастливый поворот какого-то дела, как вспышка, лишь освещал несчастную общую картину.