122 Элиас к.Анетти

Необходимость быть в большем количестве, принадлежать к большей группе ощущалась тревожно и настоятельно. Это ощущение усиливалось, ибо каждое событие, когда образовывалась стая, свидетельствовало о необходимости увеличения числа людей. Большая охотничья стая могла обложить больше животных. Нельзя надеяться на то, что дичи всегда будет довольно; внезапно она появлялась в больших количествах, и чем больше было охотников, тем богаче добыча. На войне следовало быть сильнее вражеской орды, опасность малочисленности была несомненной. Всякую смерть приходилось оплакивать, особенно смерть опытного и сильного человека, которая становилась необратимой потерей. Малочисленность - вот что было слабостью человека.

Впрочем, опасные для него звери, как и он сам, часто жили поодиночке или маленькими группами. Он тоже был хищником, но - в отличие от них - хищником, который хотел, чтобы его стало больше. Он мог охотиться стаями, такими же большими, как волчьи, только волки этим удовлетворялись, а он нет. Ибо за то огромное время, пока он жил в маленьких группах, он научился, благодаря способности превращения, становиться всеми известными ему животными. Научившись превращению, он, по сути, и стал человеком, оно было его особенным даром и страстью. В ранних превращениях он в игре и танце имитировал виды, имеющие большую численность. Чем совершеннее было изображение, тем глубже он впитывал в себя их многочисленность. Он ощущал, что это такое - быть во множестве, а потом возвращался к своему обособленному индивидуальному и групповому существованию.

Не подлежит сомнению, что человек, как только стал таковым, захотел, чтобы его стало больше. Все формы верований, мифы, ритуалы и церемонии исполнены этим желанием. Примеров множество. С некоторыми из них мы познакомимся в ходе исследования. Поскольку все, что нацелено на умножение численности, носило стихийный характер, можно удивиться, почему в начале этой главы подчеркнута сложность умножающей стаи. По размышлении, однако, станет ясно, почему она выступает во множестве разных форм. Она есть повсюду, особенно там, где это естественно предположить. Но есть у нее и свои особые укрытия, откуда она вдруг является, когда ее меньше всего ждут.

Стая 123

Ибо свое умножение человек первоначально понимал вне отрыва от умножения других существ. Свое стремление к нему он распространял на все, что его окружало. Оно заставляло его думать об увеличении численности своего племени; для этого, разумеется, нужно было лучше кормить детей, для чего, в свою очередь, требовалось больше дичи и плодов, больше стад и зерна, и всего прочего, что необходимо для пропитания. Для того чтобы человек умножался и рос, должно быть налицо все, что нужно для жизни.

Там, где редки дожди, он сосредоточивается на вызывании дождя. Все существа, как и он сам, не живут без воды. Поэтому во многих областях Земли ритуалы вызывания дождя и ритуалы умножения слились воедино. Исполняет ли танец дождя все племя или, как у индейцев пуэбло, все толпятся вокруг наколдовывающего дождь шамана, - состояние группы в любом подобном случае есть состояние умножающей стаи.

Чтобы увидеть тесную взаимосвязь между умножением и превращением, надо подробнее разобрать ритуалы австралийцев. О них имеются точные данные, охватывающие более чем полстолетия исследований.

Предки, о которых сообщают космогонические мифы австралийцев, - замечательные создания: это двойные существа, частью животные, частью люди, точнее сказать, и то, и другое. Ими были введены ритуалы, которых люди держатся, поскольку таков наказ предков. Замечательно, что каждый из предков связывает человека с одним вполне определенным родом животных или растений. Так, предок-кенгуру - одновременно и кенгуру, и человек, предок-эму - одновременно человек и эму. Не бывает так, чтобы в одном предке были представлены два разных животных. Всегда присутствует человек - одна, так сказать, половина, другая же половина - определенное животное. Только никак нельзя убедительно доказать, что оба одновременно представлены в одном образе: свойства обоих, с нашей точки зрения, наивнейшим и удивительнейшим образом перемешаны.

Ясно, что эти предки представляют собой не что иное, как результаты превращений. Человек, которому всегда удавалось чуствовать себя кенгуру и выглядеть кенгуру, стал тотемом кенгуру. Это превращение, которое часто производилось и использовалось, обрело характер окончательности и благода-124 Элиас Канетти

ря мифам, находящим драматическое воплощение, передавалось от рода к роду.

Предок кенгуру, которые были повсюду вокруг, становился одновременно предком той группы людей, которые называли себя кенгуру. Превращение, лежащее в корне этого двоякого потомства, разыгрывалось на общих собраниях племени. Один или два человека изображали собой кенгуру, другие участвовали как зрители в воспроизводящемся превращении. В следующий раз они могли сами танцевать кенгуру, их предка. Удовольствие, получаемое от того или иного превращения, особый вес, который оно приобретало с течением времени, его ценность для новых поколений выразились в священном характере церемоний, во время которых оно совершалось. Удавшееся и утвердившееся превращение становилось своего рода даром: оно сохранялось точно так же, как богатство слов, составляющих тот или иной язык, или иное богатство, состоящее из вещей, которые мы обозначаем и воспринимаем как материальные, - оружие, драгоценности и разного рода священные предметы.

Это превращение, которое, как заботливо охраняемая традиция, как тотем, знаменовало родство определенных людей и кенгуру, содержало в себе также связь с количеством последних. Их всегда было больше, чем людей, и прирост их был желателен, поскольку был связан с ростом численности человека. Если они приумножались, приумножался и он. Приумножение тотемных животных тождественно его собственному.

Поэтому крепость связи между превращением и приумножением невозможно переоценить, оба идут рука об руку. Если превращение утвердилось, и его точный образ воспроизводится в традиции, оно гарантирует приумножение обоего рода созданий, которые в нем едины и нераздельны. Одно из этих созданий - всегда человек. В каждом тотеме он обеспечивает себе приумножение другого животного. Племя, состоящее из многих тотемов, присваивает себе приумножение их всех.

Огромное большинство австралийских тотемов - животные, но есть среди них и растения, и поскольку чаще всего это растения, которые используются человеком, ритуалы, которые служат их приумножению, никого не удивляют. Кажется вполне естественным, что человек заботится о сливах и орехах и хочет, чтобы их стало много. То же справедливо и

Стая 125

по отношению к некоторым насекомым - разным гусеницам, термитам, кузнечикам, которые нам отвратительны, а для австралийцев являются лакомствами; они тоже выступают как тотемы. Но что можно сказать, когда обнаруживаются люди, сделавшие своим тотемом скорпионов, вшей, мух или москитов? Здесь о полезности в обычном смысле слова не может быть и речи, эти твари для австралийца такое же бедствие, как и для нас. Его может привлекать лишь невообразимая численность этих существ, и, устанавливая родство с ними, он заботится лишь о том, чтобы обеспечить своему роду такую же численность. Человек из тотема москита хочет, чтобы его род был так же многочислен, как москиты.

Я не могу завершить этот предварительный и очень обобщенный обзор австралийских двойных фигур, не упомянув об еще одном роде тотемов. Их перечень мог бы вызвать удивление, но читатель с ним уже знаком. Среди тотемов австралийцев есть тотемы облаков, дождя и ветра, травы, горящей травы, огня, моря, песка и звезд. Это перечень природных символов массы, которые были детально нами разобраны. Лучше не докажешь их древность и значимость, чем найдя их в числе тотемов австралийцев.

Было бы ошибкой решить, что умножающие стаи всегда связаны с тотемами и всегда столь долговечны, как у австралийцев. Бывают представления более узкого локального характера, когда цель - привлечь нужных животных в конкретное время в конкретном месте. Заранее предполагается наличие больших стад поблизости. Сообщение о знаменитом бизоньем танце манданов - индейского племени из Северной Америки - относится к первой половине прошлого столетия.

"Получилось так, что бизоны собрались огромными массами и бродили по степям в разных направлениях - с запада на восток и с севера на юг, куда им только хочется. А манда-нам вдруг нечего стало есть. Они - маленькое племя, и поскольку у них много врагов, манданы не рискуют далеко уходить от дома. Так у них начался настоящий голод. Когда такая беда, каждый приносит из своей палатки маску, которую держат наготове для подобных случаев: шкуру с бизоньей головой, увенчанной рогами. Начинается танец, призывающий бизонов. Он должен приманить стада, изменив их направление, повернув их к деревне манданов.