Ридер КВ часть 2 / ПОЛИТСОЦИОЛОГИЯ / Вебер / Управление -ОЗ

Здесь же достаточно обозначить пока лишь самые общие векторы. Один из них можно назвать диктатурой микроэлементов. Даже в городе спонтанная среда это прежде всего воплощение свободы индивидуального: людей и их отдельных действий. Это царство множества маленьких суверенитетов, от биографии семьи и личности до каждого отдельного события и жеста, от перестройки балкона или лестницы до случайной царапины на камне. Язык города приобретает индивидуальности и обогащается ими, его речь складывается из атомарных высказываний, суммирующихся в ропот толпы, а не в гимн или в оду, от которых в больших количествах всегда устаешь — совершенно независимо от их высокохудожественных достоинств. Это «снизу», в микромасштабе.

В макромасштабе происходит нечто подобное. Поверх национальных границ и сквозь них распространяется нечто транснациональное, но и оно проникает повсюду именно через атомы, через участие миллионов отдельных людей, микрогрупп, малых действий и микроотношений. Горизонтальное вместо вертикального, сети вместо иерархий и блоков — эти слова уже все знают, а многие даже выговаривают.

И наконец, восстановление неоклассики. Спонтанность микропроцессов и индивидуального, культ приватного и малого возможен, только когда всего этого катастрофически не хватает. Но в нормальной ситуации все это является лишь другим крылом коромысла, уравновешивающим норму и порядок, правило и закон, симметрию и здоровое подчинение.

В России сейчас эта спутанность полюсов слишком заметна и особенно вредоносна. Пространства власти свободны и кудрявы, неорганизованны и приватны. Это не Адмиралтейство с проспектами, а дебри Замоскворечья, с той лишь разницей, что тут обустраиваются не люди в жизни, а служащие аппаратов в системе власти и управления. И наоборот, приватные пространства (там, где живут сами люди) остаются заорганизованными избыточным проектом, ровно как типовая многосекционная застройка из «Иронии судьбы».

Так новые нации не делаются — а мы стоим именно перед таким выбором. Народы России сейчас повторяют судьбу американских переселенцев. Все мы оказались на новом диком континенте, с той лишь разницей, что переместились на огромные расстояния в истории, не сходя с места, лишь пообжавшись. Но мы ухитрились захватить с собой в новую страну старые конструкции власти и политической идентичности, смело погрузив их в совершенно не приспособленную для них среду. Там, где у американцев царило право кольта, у нас свое отработало право калашникова, теперь замененное на легализованные формы отъема, рэкета и передела, будь то деньги, активы или политическая власть. Нация раскололась на доверчивых и сердитых. В ближайшее время ей предстоит заново собраться. И лучше эту модель сразу кроить не по самым устаревшим лекалам — без избыточной проектности в духе старой и новой стратегии Администрации, но с полным пониманием ценности исторически сложившегося — свободно и без вас. Как, например, в хорошо упорядоченном и свободном Фейсбуке, на плоскости ленты которого застывают множественные истории контактов, призывов и откровений, самой эволюции сознания и действия креативной части общества.

№ 5 (50) 2012→

О трех книгах

Напечатать

Василий Костырко

ПОХВАЛА ИЗУЧЕНИЮ «ГЛУПОСТИ»

Брайан Каплан. Миф о рациональном избирателе: Почему демократии выбирают плохую политику. Пер. с англ. Д. Горбатенко. Под ред. А. Кураева. — М.: ИРИСЭН, Мысль, 2012. — 368 с.

Как признается сам автор этой книги, в общем и целом его позиция не так уж и нова. О чем-то подобном неоднократно говорили многие философы, ученые и писатели — например, Николо Макиавелли, Густав Лебон, Джордж Оруэлл и т. д. Куда ценнее и поучительнее тот путь, который привел Брайана Каплана к его выводам. Американский ученый развенчивает устоявшиеся социологические подходы, вводит новые понятия и проверяет собственные и чужие гипотезы при помощи статистики.

Первое и самое важное заблуждение американских социологов и политологов, с которым борется Каплан, — это вера в так называемое чудо агрегирования. Согласно этой, по Каплану ошибочной, но очень распространенной на Западе теории, для принятия правильного решения достаточно 1 % компетентных избирателей. Голоса остальных граждан в соответствии с законами статистики якобы должны распределиться поровну.

По Каплану это совершенно не так, поскольку избиратели в большинстве своем не невежественны, а иррациональны, а потому ошибаются не случайно, а систематически. Этот тезис он доказывает на материале, который ему как экономисту знаком лучше других. Каплан опирается на данные опросов общественного мнения по экономическим вопросам, которые по традиции чаще всего становятся в США темой для политических дискуссий.

Оказывается, что большинство американцев придерживаются антирыночных взглядов. Например, считают, что протекционизм полезен для их страны, а прибыль частных предпринимателей — это ущерб для общества. Они негативно относятся к иностранным рабочим и к оптимизации производства, если та сопряжена с увольнениями.

И вообще убеждены, что дела в экономике год от года идут все хуже.

Эти предрассудки, по Каплану, очень устойчивы. Именно они задают жесткие рамки для большинства решений американского правительства, которое никак не может перечить своим избирателям. Ведь в условиях развитой демократии лоббисты и коррупционеры проворачивают свои темные делишки только в тех областях, которые общество считает неважными. Что же касается значимых для него вопросов, то тут оно, к добру или к худу, всегда получает ту политику, какую хочет.

Единственным лекарством от антирыночных предрассудков, по Каплану, является образование. Согласно его исследованиям от них свободны лишь экономисты. Причем богатые они или бедные, как выясняет автор, совершенно неважно. Соответственно укрепить демократию, по Ка-плану, можно, лишь убедительно разъяснив остальным гражданам экономические издержки, сопряженные с их иррациональностью. Во всяком случае в России, где «невидимая рука рынка» далеко еще не исчерпала своих возможностей, такая попытка точно не повредит.

РАЗРУШИТЕЛЬ ИЛЛЮЗИЙ

Ги Дебор. Общество спектакля. — М.: Опустошитель, 2012. — 177 с.

Данное издание — уже третий перевод основных работ французского философа, художника-авангардиста, кинорежиссера и политического деятеля Ги Дебора (1931—1994), выходящий в России. Книга состоит из двух частей — «Общество спектакля» (1967) и «Комментарии к обществу спектакля» (1988).

Цель обоих текстов утопическая — преобразить капиталистическое общество, разъяснив массам его истинную природу. Только так, через всеобщее осознание истинного положения вещей, и может, по убеждению автора, произойти настоящая революция.

Книга французского философа интересна прежде всего описанием врага, с которым надо бороться, то есть «спектакля». Современный человек погружен в пассивное созерцание образов, однако это состояние, по Дебору, никак нельзя назвать разновидностью свободы, поскольку оно продиктовано нуждами экономики и поэтому безальтернативно. Просмотр телепередач французский философ считает «псевдопотреблением псевдоблаг», а их производство — технологией, позволяющей подменить живую жизнь нового пролетария сном и скрыть наличие классов в современном обществе.

Общество спектакля, по Дебору, возникает в промежутке между двумя мировыми войнами как ответ на угрозу пролетарской революции. Взамен преобразования общества трудовые массы получают от правящего класса «полицейский контроль восприятия», спектакль на тему торжества социальной справедливости в концентрированном (тоталитаризм), распыленном (американская демократия) или в интегрированном, то есть смешанном, варианте. Дебор не различает искусство и маркетинг. И то и другое, по его мнению, капитал, преображенный в образы, вредная иллюзия, умножающая отчуждение, одиночество и нужду.

Конечно, такие положительные идеалы Дебора, как Советы рабочих депутатов, способны вызвать восторг не у всех российских читателей. Однако многие черты современного образа жизни, отличающие нас от тех, кто жил в начале прошлого века, описаны удивительно точно, если не с афористическим изяществом. А пассажи о детях, которые «овладевают» компьютером раньше, чем учатся читать, и вовсе кажутся пророческими, совершенно удивительными для книжки 1988 года.

«Комментарии к обществу спектакля» кончаются весьма печальным пассажем о тщете интеллектуальных усилий. Если работа никому не понадобилась — пытается успокоить сам себя автор — это не значит, что она сделана плохо. Однако спустя восемнадцать лет после самоубийства Дебора можно сказать с уверенностью — признания и внимания к своим текстам он точно добился.