Никола. Античная литература. Практикум

в1929 г. освобождения, Тепляков посвятил всю дальнейшую жизнь путешествиям, связанным с дипломатическими и культурными миссиями. Страстный поклонник Овидия, что видно уже из названий выпущенных Тепляковым книг («Фракийские элегии», «Письма из Болгарии»), поэт мечтал найти могилу Овидия, хотя по разным причинам это ему не удалось.

Познакомившись со стихотворениями Теплякова еще в рукописи, Пушкин сочувственно воспринял и стихи, и личность поэта. Летом 1835 г. состоялось и их личное знакомство. Вскоре,

втретьей книге своего журнала «Современник» за 1836 г., Пушкин опубликовал и свою статью «Фракийские элегии. Стихотворения Виктора Теплякова, 1836 г.» Указанная статья чрезвы-

чайна интересна. Мы имеем возможность почувствовать в ней искреннюю, горячую поддержку Пушкиным начинающего поэта, его стремление защитить Теплякова от упреков в подражательности, которые видятся ему, Пушкину, как «желание изучить свой образец и дать ему вторую жизнь». Однако в отношении намерения «изучить свой образец» Пушкин преподносит Теплякову как ободряющие, так и критические уроки, свидетельствующие о пока еще неглубоком знании молодым поэтом Овидия.

Для нас же важно, что именно здесь, в этой статье, Пушкин дает емкую, но принципиальную оценку поэзии Овидия периода ссылки, в который раз защищая ее от критики поверхностного читателя: «Книга “Tristum” не заслуживает такого строгого осуждения. Она выше, по нашему мнению, всех сочинений Овидиевых (кроме “Превращений”). Героиды, элегии любовные, и самая поэма “Ars amandi”, мнимая причина его изгнания, уступают “Элегиям понтийским”. В сих последних более истинного чувства, более простодушия, более индивидуальности, и менее холодного остроумия. Сколько яркости в описании чуждого климата и чуждой земли! Сколько живости в подробностях! И какая грусть о Риме! Какие трогательные жалобы» Можно сказать, что Пушкин почти на столетие опередил ту переоценку поздней поэзии Овидия, которая произошла к середине XX в. и не без побудительного участия русского поэта. Случай с Овидием – яркое свидетельство независимости и глубины прочтения Пушкиным чужого текста, широкого и гуманного постижения чужой судьбы.

Творческое наследие Пушкина дает еще немало примеров освоения античной культуры: обращения к мифологии, историчес-

311

ким и литературным образам античности, поэтическим приемам, опытам перевода и т.д. Следует заметить, что немало в намеченной области осталось недостаточно изученного и ждет новых поколений исследователей.

ПРИМЕРНЫЙ ПЛАН ЗАНЯТИЯ

I.Определение круга античных авторов, вызывающих наибольший интерес Пушкина. Установление факторов, обусловивших эти предпочтения.

II.Рассмотрение переводов из античных авторов, осуществленных Пушкиным. Сравнение их с другими имеющимися переводами.

III.Опыт комментария античных имен, названий, образов в отдельных главах «Евгения Онегина», к примеру, в первой главе. Обращение ко второй главе. Выявление мотивов обильного присутствия «античных реалий» в первой главе и почти полного их отсутствия во второй.

IV. Анализ пушкинского послания «К Овидию». Образ Овидия в послании и отношение к нему автора. Поиск реминисценций из овидиевых «Тристий».

V.Знакомство с элегией В. Г. Теплякова «Томис», статьей Пушкина об этом и других стихотворениях Теплякова. Значение суждений Пушкина об Овидии в истории изучения творчества римского поэта.

ЛИТЕРАТУРА

Обязательная

1.Вулих В. В. Овидий. М., 1996.

2.Овидий. Скорбные элегии. Письма с Понта. М., 1982.

3.Суздальский Ю. П. Пушкин и античность. Л., 1969.

4.Тепляков В. Г. Стихотворения // Поэты пушкинской поры. М., 1972.

Дополнительная

1.Суздальский Ю. П., Селецкий Б. П., Герман М. Ю. На семи холмах. Очерки культуры древнего Рима. М., 1965.

2.Трубецкой Б. А. Пушкин в Молдавии. Кишинев, 1990.

312

МАТЕРИАЛЫ К ЗАНЯТИЮ

Задание 1.

Ксенофан. Фокилид. Анакреон. Катулл. Гораций

Ознакомьтесь с текстами античных поэтов в переводе

А.С. Пушкина. Подумайте над следующими вопросами и заданиями:

1)Какие мотивы объединяют приведенные выше лирические тексты. Почему поэзия с такими мотивами получила название «анакреонтики»?

2)Найдите образцы «анакреонтических стихотворений» у Ломоносова, Державина, Батюшкова, а также не переводные, а оригинальные образцы «анакреонтики» у Пушкина.

3)Сравните переводы Пушкина с другими имеющимися переводами.

КСЕНОФАН Перевод А. С. Пушкина

Чистый лоснится пол; стеклянные чаши блистают; Все уж увенчаны гости; иной обоняет, зажмурясь, Ладана сладостный дым; другой открывает амфору, Запах веселый вина разливая далече; сосуды Светлой студеной воды, золотистые хлебы, янтарный Мед и сыр молодой: все готово; весь убран цветами

Жертвенник. Хоры поют. Но в начале трапезы, о други, Должно творить возлиянья, вещать благовещие речи, Должно бессмертных молить, да сподобит нас чистой душою Правду блюсти: ведь оно ж и легче. Теперь мы приступим: Каждый в меру свою напивайся. Беда не велика В ночь, возвращаясь домой, на раба опираться; но слава Гостю, который за чашей беседует мудро и тихо!

ФОКИЛИД Перевод А. С. Пушкина

Юноша! скромно пируй, и шумную Вакхову влагу С трезвой струею воды, с мудрой беседой мешай.

АНАКРЕОН Перевод А. С. Пушкина

Что же сухо в чаше дно? Наливай мне мальчик резвый,

313

Только пьяное вино Раствори водою трезвой. Мы не скифы, не люблю,

Други, пьянствовать бесчинно: Нет, за чашей я пою Иль беседую невинно.

Перевод А. С. Пушкина

Кобылица молодая, Честь кавказского тавра, Что ты мчишься, удалая? И тебе пришла пора; Не косись пугливым оком, Ног на воздух не мечи,

Вполе гладком и широком Своенравно не скачи. Погоди; тебя заставлю Я смириться подо мной:

Вмерный круг твой бег направлю Укороченной уздой.

Перевод Г. Церетели

Кобылица молодая, бег стремя неукротимый, На меня зачем косишься? Или мнишь: я – не ездок? Подожди, пора настанет, удила я вмиг накину, И, узде моей послушна, ты мне мету обогнешь.

А пока в лугах, на воле ты резвишься и играешь: Знать, еще ты не напала на лихого ездока!

КАТУЛЛ. МАЛЬЧИКУ Перевод А. С. Пушкина

Пьяной горечью Фалерна Чашу мне наполни, мальчик! Так Постумия велела, Председательница оргий. Вы же, воды, прочь теките И струей, вину враждебной, Строгих постников поите: Чистый нам любезен Бахус.

314

ГОРАЦИЙ Перевод А. С. Пушкина

Царей потомок, Меценат, Мой покровитель стародавный! Иные колесницу мчат

В ристалище под пылью славной И, заповеданной ограды Касаясь жгучим колесом, Победной ждут себе награды И мнят быть равны с божеством. Другие на свою главу Сбирают титлы знамениты, Непостоянные квириты Им предают молву.

Перевод А. Семенова-Тян-Шанского

Славный внук. Меценат, праотцев царственных, О отрада моя, честь и прибежище!

Есть такие, кому высшее счастие – Пыль арены взметать в беге увертливом Раскаленных колес: пальма победная Их возносит к богам, мира властителям. Есть другие, кому любо избранником

Быть квиритов толпы, пылкой и ветреной.

Задание 2.

А.С. Пушкин. Повесть из римской жизни; Корнелий Тацит. Анналы (фрагмент)

Прочитайте «Повесть из римской жизни» А. С. Пушкина и фрагмент из «Анналов» римского историка Тацита. Поразмышляйте над вопросами и выполните ряд заданий:

1)Найдите в тексте «Повести» незнакомые вам античные имена и названия и выясните их значение с помощью «Словаря античности».

2)Прочтите в тексте Тацита описание Петрония и его смерти. Можно ли считать текст Тацита одним из возможных источников замысла «Повести из римской жизни» Пушкина? Аргументируйте свое мнение.

315

3)Какую роль играют в тексте повести поэтические фрагменты?

4)Можно ли сравнить ее с функцией поэтических фрагментов в романе Петрония?

5)Подумайте, почему у Пушкина возник интерес к Петронию и желание сделать его героем своей повести?

6)Какой образ он задумывал? Пофантазируйте, опираясь на сохранившийся план повести:

А.С. ПУШКИН. ПОВЕСТЬ ИЗ РИМСКОЙ ЖИЗНИ1

Первый вечер, нас было кто и кто, греческий философ исчез – Петроний улыбается и – сказывает оду (отрывок). (Мы находим Петрония со своим лекарем. – Он продолжает рассуждение о роде смерти, избирает теплые ванны и кровь), описание приготовлений. Он перевязывает рану, и начинаются рассказы 1) О Клеопатре; наши рассуждения о том. 2-ой вечер, Петроний приказывает разбить драгоценно чашу, диктует Satyricon, рассуждения о падении человека, о падении бога, об общем безверии, о предрассудках Нерона. Раб христианин...

Цезарь путешествовал, мы с Титом Петронием следовали за ним издали. По захождении солнца рабы ставили шатер, расставляли постели, мы ложились пировать и весело беседовали; на заре снова пускались в дорогу и сладко засыпали каждый в лектике своей, утомленные жаром и ночными наслаждениями.

Мы достигли Кум и уже думали пускаться далее, как явился к нам посланный от Нерона. Он принес Петронию повеление цезаря возвратиться в Рим и там ожидать решения своей участи вследствие ненавистного обвинения.

Мы были поражены ужасом. Один Петроний равнодушно выслушал свой приговор, отпустил гонца с подарком и объявил нам свое намерение остановиться в Кумах. Он послал своего любимого раба выбрать и нанять ему дом и стал ожидать его возвращения в кипарисной роще, посвященной эвменидам.

Мы окружили его с беспокойством. Флавий Аврелий спросил, долго ли думал он оставаться в Кумах и не страшится ли раздражить Нерона ослушанием?

1 Повесть датируется 1833–1835 гг., сохранились вышеприведенные наброски плана и следующие фрагменты.

316

–Я не только не думаю ослушаться его, – отвечал Петроний

сулыбкою, – но, даже намерен предупредить его желания. Но вам, друзья мои, советую возвратиться. Путник в ясный день отдыхает под тению дуба, но во время грозы от него благоразумно удаляется, страшась ударов молнии.

Мы все изъявили желание с ним остаться, и Петроний ласково нас поблагодарил. Слуга возвратился и повел нас в дом, уже им выбранный. Он находился в предместии города. Им управлял старый отпущенник в отсутствии хозяина, уже давно покинувшего Италию. Несколько рабов под его надзором заботились о чистоте комнат и садов. В широких сенях нашли мы кумиры девяти муз, у дверей стояли два кентавра.

Петроний остановился у мраморного порога и прочел начертанное на нем приветствие: Здравствуй! Печальная улыбка изобразилась на лице его. – Старый управитель повел его в вивлиофику, где осмотрели мы несколько свитков и вошли потом в спальню хозяина. Она убрана была просто. В ней находились только две семейные статуи. Одна изображала матрону, сидящую в креслах, другая девочку, играющую мечом. На столике подле постели стояла маленькая лампада. Здесь Петронии остался на отдых и нас отпустил, пригласив вечером к нему собраться.

** *

Яне мог уснуть; печаль наполняла мою душу. Я видел в Петронии не только щедрого благодетеля, но и друга, искренно ко мне привязанного. Я уважал его обширный ум; я любил его прекрасную душу. В разговорах с ним почерпал я знание света

илюдей, известных мне более по умозрениям божественного Платона, нежели по собственному опыту. Его суждения обыкновенно были быстры и верны. Равнодушие ко всему избавляло его от пристрастия, а искренность в отношении к самому себе делала его проницательным. Жизнь не могла представить ему ничего нового; он изведал все наслаждения; чувства его дремали, притупленные привычкою, но ум его хранил удивительную свежесть. Он любил игру мыслей, как и гармонию слов. Охотно слушал философические рассуждения и сам писал стихи не хуже Катулла.

Ясошел в сад и долго ходил по излучистым его тропинкам, осененным старыми деревьями. Я сел на скамейку, под тень широкого тополя, у которого стояла статуя молодого сатира,

317

прорезывающего тростник. Желая развлечь как-нибудь печальные мысли, я взял записные дощечки и перевел одну из од Анакреона, которую и сберег в память этого печального дня:

Поседели, поредели Кудри, честь главы моей, Зубы в деснах ослабели И потух огонь очей.

Сладкой жизни мне не много Провожать осталось дней, Парка счет ведет им строго, Тартар тени ждет моей, – Страшен хлад подземна свода, Вход в него для всех открыт, Из него же нет исхода...

Всяк сойдет – и там забыт.

* * *

Солнце клонилось к западу; я пошел к Петронию. Я нашел его в библиотеке. Он расхаживал; с ним был его домашний лекарь Септимий. Петроний, увидя меня, остановился и произнес шутливо:

Узнают коней ретивых По их выжженным таврам, Узнают парфян кичливых По высоким клобукам, Я любовников счастливых Узнаю по их глазам.

«Ты угадал», – отвечал я Петронию и подал ему свои дощечки. Он прочитал мои стихи. Облако задумчивости прошло по его лицу и тотчас рассеялось.

– Когда читаю подобные стихотворения, – сказал он, – мне всегда любопытно знать, как умерли те, которые так сильно были поражены мыслию о смерти. Анакреон уверяет, что Тартар его ужасает, но не верю ему, так же как не верю трусости Горация. Вы знаете оду его?

Кто из богов мне возвратил Того, с кем первые походы И браней ужас я делил,

318

Когда за призраком свободы Нас Брут отчаянный водил? С кем я тревоги боевые В шатре за чашей забывал И кудри, плющом увитые,

Сирийским мирром умащал?

Ты помнишь час ужасной битвы, Когда я, трепетный квирит, Бежал, нечестно брося щит, Творя обеты и молитвы?

Как я боялся! как бежал!

Но Эрмий сам внезапной тучей Меня покрыл и вдаль умчал И спас от смерти неминучей.

Хитрый стихотворец хотел рассмешить Августа и Мецената своею трусостию, чтоб не напомнить им о сподвижнике Кассия и Брута. Воля ваша, нахожу более искренности в его восклицании:

Красно и сладостно паденье за отчизну.

КОРНЕЛИЙ ТАЦИТ. АННАЛЫ (XVI, 18–19)

О Петронии следует сказать еще несколько слов. Он проводил день во сне, а ночь посвящал обязанностям и утехам жизни. Как другим доставляла славу деятельность, так ему беспечность, но он не считался гулякой или мотом, как многие из расточающих свое состояние, а человеком, относящимся с умом к удовольствиям. Слова и дела его, чем больше они были непринужденны и обнаруживали какое-то пренебрежение к себе, тем охотнее принимались за нечто простодушное. Впрочем, будучи проконсулом Вифинии и затем консулом, он показал себя человеком энергичным и способным управлять делами. Возвратился ли он потом к порочной жизни, или то было лишь подражание порокам, но он был принят Нероном в число самых немногих приближенных в качестве судьи изящности (elegantiae arbiter), так что Нерон не считал ничего изящным и доставляющим негу своим изобилием, если не одобрял этого Петроний. Это породило в Тигеллине1 зависть к нему как к сопернику и как к человеку, более сильному в науке удовольствий. Тигеллин прибегает

319

к жестокости государя, которой уступали все другие страсти последнего, и обвиняет Петрония в дружбе со Сцевином, подкупив для доноса раба и лишив Петрония возможности защищаться, после того как засадил в тюрьму большую часть его рабов.

Случилось так, что в эти дни Цезарь отправился в Кампанию,

иПетроний, достигнув уже Кум, был там остановлен. Тогда он не хотел больше оставаться между страхом и надеждой. Однако он и не слишком поспешно лишил себя жизни, а, надрезав себе жилы, он, смотря по желанию, то перевязывал их, то снова открывши разговаривал с друзьями, но не о серьезных вещах или таких, которыми он добивался бы славы твердого духом человека. И от друзей он не слышал ничего о бессмертии души и мнениях философов, а слушал маловажного содержания поэтические произведения и легкие стихи. Одних рабов он наградил, некоторых наказал розгами. Он пообедал и улегся спать, чтобы смерть его, хотя и вынужденная, походила на естественную. Даже

ив своем дополнении к завещанию он не высказал лести ни к Нерону, ни к Тигеллину, ни к кому другому из влиятельных лиц, как поступали многие из умирающих, а изобразил гнусности государя с приведением имен разделявших его разврат мужчин

иженщин; он описал все, что в его разврате было нового, и, запечатав, послал к Нерону. Но он сломал печатку, чтоб ею не могли воспользоваться с целью погубить кого-нибудь другого.

Пер. В. И. Модестова

Задание 3.

А.С. Пушкин. Цыганы (фрагмент);

К.Стамати. Запись легенды об Овидии

Прочитайте отрывок из поэмы «Цыганы» и легенду об Овидии, записанную румынским поэтом К. Стамати. Ответьте на вопросы и выполните задания:

1)Перечитайте всю поэму. Как вы думаете, с какой целью Пушкин ввел в текст поэмы легенду об Овидии?

2)Сравните пушкинскую «легенду» с записью, сделанной К. Стамати.

3)Какие мотивы лирики Овидия периода ссылки «участвовали» в создании пушкинского образа? Приведите примеры из лирики Овидия.

320